Спросил:– Ты слышал?.. – спросил опять не своим голосом, опять едва слышно.Никита кивнул. Огляделся.Где-то рядом ухнула сова.Петька улыбнулся.– Слышишь?Мало ли звуков по тайге! Она любыми голосами: то заплачет, то засмеется вдруг.– А потом ветка хрустнула, да? – неожиданно спросил Никита, опять шевеля своими бесцветными бровями.Теперь кивнул Петька, чувствуя, как снова пересыхают губы. Тоже огляделся. Еще раз прошарил взглядом каждый куст.Надо бы встать и, ради спокойствия, пройти туда, где увиделся Проня. Но оба не решались на это, и оба молчаливо понимали друг друга.– Гляди-ка! – ошеломив Никиту, воскликнул Петька. – Светает же!Они и не заметили, что небо, скрытое от них Змеиной горой, давно поблекло у горизонта и бледнота эта, гася звезды, растекалась все шире, шире.Петька придвинулся ближе к огню, вздохнул глубоко-глубоко, как не вздыхал еще ни разу в жизни, потом с наслаждением выдохнул и… захохотал вдруг.Никита тоже заулыбался в ответ.Тайга, с детства знакомая, с детства привычная тайга окружала их, и не было в этой тайге врагов – были вечнозеленые деревья, глупое зверье, которое бежит от одного посвиста, и были травы, и были непоседливые синицы, и были дурные, с человечьими голосами совы.– Чего ты проснулся? – спросил Петька.Никита пожал плечами.– Лежал, лежал – и проснулся…Петька перестал смеяться. Наклоняясь к огню, опять незаметно вздохнул.Так они и сидели, пока небо вовсе не побелело, пока тайга не приобрела свою действительную – зеленую окраску, пока не загомонило вокруг на все лады птичье царство, пока первый горячий луч не прорвался из-за горы и не позолотил верхушку самой высокой сосны.Тогда они оба встали и – Петька с дротиком, будто случайно, Никита, будто случайно, со штыком – прошли к тому месту, где «стоял» Проня.Ни малейшего следа на мху, ни царапины на кустах.Петька прошелся, ступая нарочито тяжело, – за ним тоже не осталось следов. Никита опять зашевелил бровями.Обшарили все на десятки метров вокруг и не обнаружили ничего подозрительного.Окончательно приободрившийся Петька решил, что глупо предполагать здесь Проню. И зачем они ему нужны, а если нужны, чего бы он церемонился, разглядывая их?Стрела торчала, крепко воткнувшись в прогнивший, давно поваленный ствол березы.Никита отошел и еще раз выстрелил в ствол. Пробивая кору, стрела стукнула. Этот звук они вполне могли принять ночью за испуганный и возмущенный возглас притаившегося человека: «Ук!..»Петька возвратился к костру, отвязал мешки, зарыл в золу четыре картофелины, испек их, приготовил огурцы, отрезал два ломтя хлеба. И только тогда подошел к костру Никита.– Ну, чего ты там?.. – спросил Петька.– На всякий случай, – с облегчением ответил Никита, и Петька понял, что ничего подозрительного ему так и не удалось найти.– Шамаем! – сказал Петька. – Надо управиться по холодку. Первые законы пещер Вчерашняя грусть и ночные страхи забылись, едва путешественники сделали первый шаг от опушки леса вверх по склону горы. Мешки, оружие, веревки – все взяли с собой.Взбираться поэтому было трудно, но зато они могли не волноваться на случай внезапной задержки в пещерах: провизия есть, вода есть… Да и не хотелось оставлять что-нибудь на «заколдованной» поляне.Сил напрасно не тратили и через каждые пятьдесят – шестьдесят метров подъема присаживались отдохнуть. К полудню, когда солнце оказалось прямо над вершиной Черной горы, они уже стояли на каменистой площадке, которую вырубила сама природа на средине горы между ее основанием и вершиной.Буквально в полуметре над их головой зиял вход в первую пещеру и метров на несколько в сторону, метров на шесть вверх по отвесной скале – еще один выход.Отсюда, с площадки, была хорошо видна оставленная ими поляна, даже черное пятнышко залитого костра, и – ни души по тайге, ни дымка, ни движения.Оба почти не сомневались, что мало-мальски разумный человек должен бы спрятать свои сокровища в верхней пещере или в третьей, которую они пока не нашли. Однако, во избежание ошибок и ненужной спешки, решили обследовать первую.Петька без труда вскарабкался на основание пещеры у входа, выпрямился во весь рост, за руку втащил Никиту. Еще раз оглянулись на тайгу, зажгли фонарь и, держа его перед собой, шагнули вглубь.Фуркнув, шарахнулась на выход летучая мышь.Под ногами валялись косточки какого-то зверька.Коршун лакомился или сова…Лишь несколько первых шагов прошли, не сгибаясь, дальше, метров двадцать еще шли, согнувшись в три погибели. На глине, которой было покрыто дно пещеры, оставались за ними отчетливые вмятины следов.Грунтовая вода вымывает эти длинные пещеры в горах, и под каменистой крышей, в каменистых стенах только «пол» бывает намытым из серой, перемешанной с грунтом глины. Будто серый ручей застыл и каждой своей волной, каждой струйкой хочет двинуться дальше, а не может…Ни единого ответвления ни вправо, ни влево не было, а пришлось уже ползти на четвереньках, чтобы случайно не расшибить голову о свисающие над путешественниками каменистые уступы. Наконец пещера и вовсе сомкнулась понадвинутыми с трех сторон плитами до высоты ползущего на четвереньках человека.Надо было одному лезть дальше, другому остаться для страховки на месте.– Я полезу, – сказал Никита.– Нет, я, – не выдержал Петька, уже развязывая веревку.– Ну, тогда я в той полезу первым, – предупредил Никита.Петька сразу заколебался.– Ладно: здесь ты, а там – если полезем – я. Ладно?Никита с готовностью обвязал себя вокруг пояса веревкой.– Дерну три раза – вытаскивай, четыре – ползи за мной, – предупредил начальник штаба, и сначала фонарь, затем шарообразная Никитина голова, а потом и весь Никита исчезли в узкой щели подземного хода.Петька остался в кромешной темноте.У него был огарок свечи. Еще один огарок был в оставленном Никитой мешке, но эти огарки могли понадобиться на случай, если Никита дернет четыре раза.Веревка, подрагивая и останавливаясь ненадолго, медленно скользила из Петькиных рук.Никита полз уже на локтях, переставляя перед собой фонарь, сантиметр за сантиметром. Камни сжимали его со всех сторон все теснее, теснее, пока Никита не оказался перед совсем узенькой щелью, куда можно было протиснуться, лишь уцепившись за какой-нибудь уступ впереди и всеми силами подтягивая себя на животе. Ни одного ответвления по пути не было. И Никита хотел протискиваться дальше, когда сообразил, что прятать сокровища должен был взрослый человек, а в такую щелку взрослому не пробраться. Обеими руками расковырял глину у основания и под трехсантиметровым слоем ее уже скребанул ногтями по камню. Разрыть ход никто не мог.Никита изо всей силы дернул три раза за веревку и сделал движение, чтобы ползти обратно.В следующее мгновение холодный пот прошиб все его тело, и с минуту примерно он лежал, чтобы окончательно прийти в себя, хотя веревка и давила его в живот, – это старался подстраховщик Петька.Сделав движение, чтобы ползти назад, Никита ударился о каменистый свод и понял, что стоило ему протиснуться дальше – и он бы никогда уже не выбрался наружу… Вот отчего пробил холодный пот. Ползти вперед можно на локтях, можно ползти, хватаясь за крошечные выступы впереди и подтягивая себя на животе, а чтобы ползти назад, надо иметь возможность подниматься на коленях или хотя бы упереться руками под собой. За веревку в извилистой пещере не вытянешь…Начало пути назад далось ему ценой отчаяннейших усилий. Каждый миллиметр он одолевал напряжением всего тела…Петька этих миллиметров не замечал и, уже волнуясь, звал в темноту:– Никита!.. Никита!.. Слышь!.. Дурная башка! Ну, чего ты!..И тянул, изо всей силы тянул за веревку, лишь иногда, на всякий случай, давая слабину. Он уже хотел было зажечь свой огарок и лезть следом, когда заметил наконец, что веревка вроде бы поддается. Натянул ее как следует, перехватил кулаком у самой расщелины, прижав руку к камню, выждал несколько минут и с замиранием потянул веревку на себя. Рука сантиметров на десять отошла от входа. Петька чуть не заплясал на радостях, если бы только можно было плясать, сидя на корточках.Весь в глине – от пяток до макушки – Никита выполз примерно через час после своего исчезновения в щели.Сел, размазал по лицу глину, отдышался.– Чего ты застрял? – опросил Петька.– Да так, – сказал Никита, – скользко немножко…– Ну…– Ничего там нет. Надо в верхнюю…Лишь когда они опять оказались на воздухе и развязали мешки, чтобы подкрепиться перед новым этапом поисков, лишь проглотив, почти не жуя, душистое печеное яйцо, Никита сказал:– Ты когда будешь лезть, если верх пещеры где, ну, вот так… – Никита показал рукой от земли примерно на сорок сантиметров, – не лезь дальше, потому что – не выбраться. В Змеином лабиринте Спустить веревку ко второй пещере откуда-нибудь сверху не было никакой возможности. Отвесная скала начиналась высоко, почти от самой вершины горы.Добираться до входа в пещеру надо было по едва заметным выступам в скале.Петька оставил ватник, ботинки, кепку и, перекинув через плечо собранную кольцами веревку, ступил на первый уступ. Никита сел, наблюдая за ним.Петька ухмыльнулся, подмигнул на прощание. Но больше уж не видел ничего, кроме очередной выемки в камне.Прижавшись грудью к скале, он шаг за шагом поднимался все выше и, двигаясь наискосок, все ближе ко входу. Никита знал, что если адмирал-генералиссимусу придется повернуть назад – назад можно только упасть, потому что перед собой он видит, а сзади – нет: они уже лазали так на водопаде… И когда Петька замер перед последним решительным броском, Никита замер тоже. Петьку отделял от пещеры какой-то метр в сторону. Надо прыгать. Но стоит плохо ухватиться за что-нибудь или стоит зацепиться веревке… Петька прыгнул.Отгрохал по площадке вырвавшийся из-под ног его камень.Сияющая физиономия Петьки высунулась над обрывом.– А тут высоко! – сказал Петька. И снова исчез.Из пещеры выпал и, покачиваясь из стороны в сторону, заскользил вниз конец веревки.Никита привязал к нему мешки.Потом отправил наверх фонарь, луки, дротик.Потом всю свою одежду.Потом обвязал тем же концом веревки себя. Петька сел в пещере, опершись о выступ камня, и, согнувшись пополам, стал глядеть наружу, чтобы выбирать веревку по мере того, как будет подниматься Никита, и чтобы ненароком не сдернуть его с очередного уступа.

Страховка эта была очень сомнительной. Если бы Никита сорвался, то если бы даже Петька удержал его, он, как маятник, залетал бы из стороны в сторону, грохаясь о камни то лбом, то затылком.Но веревка на поясе все же успокаивала, и Никита взобрался быстрей Петьки.Из глубины пещеры тянуло холодом. Оделись, зажгли фонарь. И первое ответвление справа обнаружили через несколько шагов.Под землей существовали свои реки, свои ручьи. И в глиняную реку, по которой они шли, впадал справа широкий глиняный ручей.Сомнений почти не оставалось: путешественники находились в Черной, или, по-деревенскому, Змеиной, пещере.– Первый… – одними губами сосчитал Никита.Не пригибаясь и держа фонарь над головой, пошли дальше. Петька зачем-то сжимал в руке дротик. Все же отсюда, по преданиям, вылетал змей – может, какая-нибудь диковинная птица…И только он подумал об этом, впереди ухнуло, Петька взмахнул дротиком, и с оглушительным шумом, будто черная молния, над их головами пронеслось что-то живое, зеленоглазое. Пригнувшись, друзья успели проводить это что-то на выход.К счастью, Никита в растерянности не опустил фонаря, и, сколь ни громадным показалось обоим пролетевшее мимо существо, Никита громко выдохнул:– Орел!И опять, как у костра, оба похохотали немного.Валентина Сергеевна говорила, что орлы встречаются на Урале, а все не верилось. Вот он, пожалуйста.Успокоились, наверстывая время, пошли быстрее.– Второй… – уже не останавливаясь, отсчитал Никита. Ручей слева прошли без внимания.– Третий…– Четвертый…Путешественники остановились.Помедлили в молчании.Петька взял у Никиты фонарь и, как уговаривались, шагнул в боковой ход первым.А основная пещера, неведомо куда, тянулась дальше.По «ручью» идти рядом нельзя было. Шли друг за другом, все внимание приковав к левой стенке.Заметили справа уже три щели, а слева все ничего не было. Сколько времени могло бы понадобиться, если бы изучить все эти хитросплетения природы? Настоящий лабиринт… Где-то сообщающийся своими ходами, где-то переплетающийся.Ни звука, ни шороха впереди.Наконец, делая два быстрых шага вперед, Петька воскликнул:– Есть!И показал Никите на узкую щель влево, словно Никита не видел ее сам.Опять постояли, отдышались немного.Дальше глиняный «ручей» поднимался немножко вверх, как бы в гору.– Кислорода вроде не хватает? – спросил Петька.Никита кивнул. Показал на фонарь.Огонек его стал тускнеть. Петька прибавил фитиль.Двинулись дальше.И уже без слов, молча остановились перед вторым поворотом налево. С удивлением заметили лужицу. Все правильно. Страница двести восемьдесят третья исчерпала себя: «…второй поворот налево, через родник». Он бил, вернее, пузырился откуда-то снизу, из-под земли, и неведомо куда исчезал. Никита попробовал воду на вкус. Сплюнул.– Горькая.Петька тоже попробовал. Тоже сплюнул. Перед ними крошечными пузырьками шелестела еще одна загадка природы. Может быть, Валентина Сергеевна скажет, откуда берется и куда исчезает эта горькая вода.Никита надорвал подкладку телогрейки, извлек сложенную в комочек копию схемы, что была нарисована на странице сто шестидесятой, развернул ее.

Петька отдал Никите дротик, взял себе схему.Пришлось наклониться, чтобы войти в новый коридор, переступив горькую лужицу.Медленно, шаг за шагом, оглядывая стены, двинулись вперед.Отметили щель слева, оправа… Опять слева.Решительно свернули в новый правый коридорчик.Снова был узенький глиняный «ручеек» слева и невысокий – опять справа.Петька проглотил слюну.Они были где-то рядом с целью.Темнота окружала их за пятном неуверенного света «молнии». И вдруг погасни фонарь или вырони Петька схему – им бы не найти дорогу обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41