Глаза женщины опять сделались большими.– Это почему же?!– Ну, знаю… – сказал Петька. – Вы хорошая.– Кто это доказал тебе, что я хорошая?– Пасечник Саша, – не моргнув глазом, выпалил Петька.Женщина еще раз подозрительно оглядела его, как бы стараясь угадать, правду он говорит или врет в глаза.– Не знаю я, какой такой Саша… И не подбивай меня, мальчик… Может, ты украсть что хочешь? – Она только теперь заметила высунувшегося из кустов Никиту. – Да вас много!– Двое… – разочарованно объяснил Петька.– Ну, ладно, – сказала женщина. – И не ходите здесь, а то я выпущу Шерхана…Она сдвинула брови и, наклонив голову, сделала два привычно торопливых шага, чтобы уйти от случайного собеседника, потом еще два – медленней… Потом остановилась.– А зачем вам это, ну, книга или книги?– Ищем мы… – объяснил Никита, поскольку терять уже было нечего. – Ну, тайну одну!..Женщина улыбнулась.– Клад?.. Таинственную надпись?.. Сокровище?..– Вроде… – сказал Никита.Опустив на траву свою корзинку, женщина шагнула к начальнику штаба, неожиданно крепко стиснула ладошками его лицо и сверху вниз внимательно и долго, как недавно на Петьку, поглядела в глаза Никиты.Никита давно вышел из того возраста, когда терпят, чтобы тебя тискали ладошками, но глаза женщины быстро помутнели, и сначала одна, потом другая выкатились и замерли на ее щеках слезы.А вздрагивающие губы ее как-то неправдоподобно улыбались при этом.– Кладоискатели… – проговорила она. – Когда-то и я мечтала найти свой клад… Да, наверное, искала не там, где нужно…Усмехнулась, отстраняя начальника штаба. Обернулась к Петьке.– Сегодня ничего не получится… Завтра будете здесь? – Глаза ее заискрились неожиданной решимостью, она покраснела даже и вся стала похожей на озорную девчонку.– Будем! – заверил Петька.– Я спешу. А завтра, может, что-нибудь придумаем! Ладно? Только чтобы – никому! – пригрозила она. И не успел Петька заверить ее, что «ни-ни!», как она уже махнула рукой на прощанье сначала ему, потом Никите и зашагала в деревню своей быстрой походкой, только голову не опустила, как раньше, и густые волосы ее казались оттого еще длиннее – почти до пояса…Возвратилась она примерно через полчаса с какими-то свертками в корзине.Друзья опять на совесть замаскировались к этому времени. Она не могла видеть их, но, проходя через поляну, улыбнулась тайге. Ночевка Искатели сокровищ отступили глубже в лес.Быстро темнело, и рубить шалаш попросту не оставалось времени.Разыскали копешку прошлогоднего сена на поляне, решили, что этого достаточно: лишь бы не дождь…Никита оглядел тускнеющее за деревьями небо, подытожил:– Вёдро будет.Опустошив свою котомку с провизией, оба почувствовали все напряжение отошедшего дня.Цель, окончательно ускользнувшая было от них, снова замаячила впереди крошечным огоньком звезды между тучами.Петька и сам не знал, как он решился на откровение с Прокоповой хозяйкой. Доведись повториться всему – он, может быть, и не остановил бы ее… Тут все решали секунды. И хотя начальник штаба, отдавая должное главнокомандующему, с уважением отозвался о количестве извилин в его мозгу, Петька-то знал, что двигали им не извилины, а другое что-то, более быстрое Даже, чем мысль… Как реакция на дуэли. Ну, если приблизительно…Разжигать костер так близко от хутора не следовало.Поели. Не наелись. Но разделили запасы на две равные части, и половину оставили на завтра.Петька подвязал котомку к ветке над головой. Никита поискал воду, не нашел.Стали укладываться без воды.Тайга опять загустела и понадвинулась со всех сторон с короткими вздохами где-то рядом, с шорохами в кустах, с тоскливыми человечьими стонами иногда…Но сегодня тайга была уже не такой суровой, как в прошлую ночь: во-первых, за деревьями нет-нет да и напоминала о себе натужным собачьим лаем деревня, а во-вторых, мысли друзей были далеко от всяких шорохов: путешественники жили завтрашним днем… И сердца их гулко бились рядом, так что не разберешь: твое выстукивает или друга.Сначала они зарылись в солому с головой, потом из предосторожности высунули головы и решили отдыхать по очереди: один спит, другой глядит, слушает.Ровно через пять минут после распределения очередности они уже оба спали. Дыхание их слышал только вечно гонимый русак, случайно оказавшийся рядом с копешкой и шарахнувшийся что было ног прочь через кусты. Снова западня День прошел в наблюдениях. Сначала лежали в кустах оба, потом – во время обеда – по очереди, потом снова оба.Начальник штаба разыскал озерцо, но ловить рыбу было некогда, развел костер и сунул в котелок двух, как выяснилось, недожаренных в прошлый раз карасей. Почистил остатки картошки и сделал зажарку на сале.Похлебка вышла не очень удачной, однако, сменившись ненадолго, друзья выхлебали котелок до дна.Все свое имущество, кроме фонаря, оставили в котомке под елью. И опять залегли перед домом Прокопки.Дважды проходил в деревню сам Прокоп, раз его жена – торопливо семеня ногами и склонив голову, как вчера, – она прошла туда и обратно не по траве, а тропинкой, подальше от леса.Друзья начали тревожиться.А тени пихт опять вырастали на заборе…Прокоп, возвратившись домой после второго выхода в деревню, остановился у калитки и опять долго, мрачно глядел на тайгу поверх голов Никиты и Петьки. Если бы он точно так же не глядел вчера, можно было подумать, что он видит их.День показался длинным и невеселым. Раз путешественники вынуждены были отгонять приблудшую к ним корову: где-то рядом мог оказаться ее хозяин. Второй раз деревенские мальчишки целой гурьбой прошли куда-то в двух метрах от затаившихся искателей сокровищ. Потом на пихте рядом с ними уселась болтливая сорока и, сколько ни пугали ее, с полчаса тараторила, извещая лес об их присутствии.Прокоп шагнул в калитку, но не запер ее. Было слышно, как он что-то прокричал во дворе. Потом вышел на поляну с ружьем за плечами и с бесноватым Шерханом рядом.Петька стиснул локоть начальника штаба.Прокоп зашагал мимо них, вдоль ограды, потом – в тайгу.И когда хруст валежника под его кожаными сапогами стих, из калитки быстро вышла женщина, быстро отгремела засовами, быстро прошла через поляну – не тропинкой, а по траве, как вчера.Друзья выросли перед нею на прежнем месте.– Быстро, мальчики! – скомандовала она. – Вы не здешние? Ну, ладно. Вторая доска за углом отходит. Сдвинете ее – и быстро! Я в сельпо. Глядите: узнает – прибьет и вас, и меня! – предупредила она, а глаза ее опять искрились озорным весельем, будто это радостно даже – когда тебя могут прибить.Петька ринулся к дому.– Боже! Мальчики! Не запалите там!.. – взмолилась она с запоздалым испугом, увидев фонарь.– Знаем, знаем! – откликнулся Петька.Она безнадежно махнула рукой, и кофта ее замелькала в кустах по направлению к деревне.Вторая от угла доска заскрипела, сходя с нижнего гвоздя, легко отошла в сторону…Петька не вскарабкался, а взлетел по лестнице на сеновал.Прикрыли за собой вход.Никита чиркнул спичкой, зажег фонарь, и оба остановились в изумлении перед открывшимся вокруг них богатством. Все драгоценное имущество отряда выглядело бы здесь убогой кучкой железок. На огромном чердаке – даже по скатам стропил, даже по крыше – не было кусочка, свободного от вещей. Тут и мельничное крыло, и тракторные фары (прав был пасечник Саша!), и какое-то старое, с толстенным, как у пушки, стволом ружье, и тяжелые стулья с львиными головами на подлокотниках, и какие-то портреты, несколько большущих деревянных сундуков друг на дружке, плужные лемеха, какие-то шестеренки, гайки, болтики, выцветший транспарант: «Смерть фашистским оккупантам!», приводной ремень от движка, как в МТС, динамо-машина, как у киномеханика Володи, которую парни крутят во время киносеансов по очереди и кричат друг на друга, если кто крутит плохо, старый кожаный диван, зазубренные серпы, чучело зайца, дырявый тулуп, подшивки газет на полках, рваные сапоги, стертые лапти, цепь, колодезный ворот… И на всем этом слой пыли.Друзья, ошеломленные, долго озирались на нужные и не нужные им вещи.Первым опомнился Петька.– Быстро!.. – Кинулся в один угол, в другой, потом через целую баррикаду тряпья перебрался в конец чердака.Рванул с горы мебели старую этажерку, Никита остановил его: «Надо спокойно…» Показал рукой на следы.Успокоились, опустили пригашенный фонарь вниз. Стали перекладывать вещи с места на место, поднимая их осторожно, чтобы оставалось как можно меньше следов.Наконец в правом дальнем углу показались аккуратные стопы книг.Друзья отодвинули в сторону неведомо как оказавшуюся здесь школьную доску и увидели два пыльных ящика рядом с книгами.Петька схватился за крышку. Ощетинившись ржавыми гвоздями, она легко поднялась вверх.– Здесь!.. – с испугом прошептал Петька и выхватил из ящика первую книгу.«Братья-враги» – прочитали оба в свете мерцающего фонаря. Никита взял ее за корешок, потряс, заглянул в переплет – ничего особенного не заметил.Петька выхватил другую.«Похождения Ната Пинкертона»… «Гибель Колорадо»… Толстый том: «Тайны женского очарования»… «Мужчина и женщина»… «Русская история в самом отжатом состоянии»…Никита присел возле ящика, потер рукавом его смоляную стенку.– Чего ты? – спросил Петька.– Пять, – зловеще изрек Никита. Петька увидел проступившую на ящике цифру «5». По лицу его скользнуло недоумение, но уже в следующую секунду адмирал-генералиссимус накинулся на второй ящик. С трудом выдвинули его и на задней стенке нашли небрежно очерченное варом «3».– В куче… – устало дыша, резюмировал Никита.Затягивался еще один узелок в цепочке неясностей.Ящик с цифрой шесть, если только он не был ящиком с одеждой, которая разошлась по деревне, был, очевидно, использован Прокопом для других целей, а книги он выложил в стопы.Снова пришлось хватать один за другим тома и томики разных «похождений…», глотая пыль и задыхаясь, чтобы не раскашляться.Оба не заметили, сколько времени прошло с минуты их вторжения на сеновал.Явственный мужской голос где-то поблизости заставил Петьку броситься грудью на фонарь, и он чуть не раздавил его, опершись руками о кучу тряпья. Дунул под стекло.Темь окружила обоих.Никита уткнулся в пыль рядом с Петькой.Лениво рыкнул Шерхан.Что-то со злостью проговорил у калитки Прокоп. Со злостью хлопнул калиткой, со злостью двинул засовами. Скрипя сапогами, прошелся по двору. Встревоженный Шерхан загавкал.– Цыц! – рявкнул Прокоп, и, виновато урча, Шерхан отбежал в дальний угол двора. – Тихо, Шерхан!..Прокоп взошел на крыльцо дома, тонко пропела сенная дверь.– Бежим! – одним дыханием шепнул Никита. Петька прижал его к тряпью. Шерхан, напоминая о себе, заставил Никиту покориться.Прокоп снова появился на крыльце.Слышно было, как, раздраженный, изо всей силы пнул он подвернувшееся под ноги ведро.Остановился где-то между крыльцом и сараем.Через несколько секунд угрожающе скрипнула лестница, по которой недавно поднимались на сеновал наши герои.Заглянул Прокоп внутрь или не заглянул… Догадался о чем или не догадался… Заметил что-нибудь или все знал заранее… Но вдруг звякнула накидка на входной дверце и прогремел замок.Никита хотел, как тогда, протянуть спасительное «дяденька», открыл рот… и остался лежать с расслабленной челюстью.Звякнула еще одна накидка.Глухо бухнула земля под сапогами прыгнувшего вниз Прокопа. Отгремела, соскальзывая по стене, лестница. Потом с шумом улеглась в сарае. Потом туда же улеглась вторая – от входа на чердак…Все это было проделано в молчании. Только время от времени, будто одобряя действия хозяина, торжествующе рычал Шерхан. В этот вечер в Белой Глине В этот вечер Мишка, окончательно потерявший голову в догадках по поводу исчезновения друзей и зная от Петькиной матери, что какое-то отношение к этому имеет учительница, навестил Валентину Сергеевну, чтобы попытаться выведать хоть что-нибудь у нее. Но Мишка был плохим дипломатом. После двух-трех вопросов о здоровье, о возможностях почтового сообщения и всякого рода путешествий Валентина Сергеевна уже догадалась, что Никита и Петька в походе. Неведение Валентины Сергеевны по этому вопросу удивило Мишку не очень. Учительницу собственное неведение удивило сильнее.Тем же часом она вместе с Мишкой отправилась к Петькиной матери.Петькина мать ахнула, завидев учительницу.Через некоторое время к ним присоединилась бабка Алена, и три женщины, припоминая свои беседы с беглецами, никак не могли уточнить, на кого ссылались друзья, говоря о походе, и запрещал ли им кто-нибудь путешествовать без старших. Получалось так, что все трое не разрешали этого и никто из троих не запрещал.Больше всех, а вернее, заметнее всех волновалась Валентина Сергеевна. Она даже осталась на ночь у Петькиной матери. Бабка Алена вспомнила, что путешественники обещали возвратиться через два-три дня, и решено было ждать их завтра.Но прошел завтрашний день, а беглецы не появлялись.Вечером Владька и Мишка организовали постоянное дежурство в тальнике, у поворота, на берегу Туры. Владька для этой цели соорудил подзорную трубу из двух линз. Труба немножко замутняла изображение, но все же, приглядевшись, через нее можно было различить, где река, а где берег, и даже лодку, если та появится метрах в пяти от засады.К сменному дежурству добровольно подключился Колька тетки Татьянин. Подключился не потому, что изменил своим прежним симпатиям, но потому, что обиделся на друзей за скрытность.Безрезультатно прошла еще одна ночь. Потом еще один день. Еще ночь. А к вечеру следующего дня Валентина Сергеевна пришла в сельсовет и по телефону сообщила в районную милицию об исчезновении двух своих учеников. Валентина Сергеевна была расстроена до того, что минут десять объясняла внешние приметы одного Никиты, хотя и сказать-то надо было всего, что голова как шар.В двух белоглинских домах нарастала тревога, наблюдатели в тальнике сменялись каждые полчаса, а беглецы будто канули в воду. Шерхан Когда первые ошеломляющие минуты заключения прошли, друзья приспособились к темноте и могли различать друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41