Они вполне миролюбиво говорили по-английски. Приблизившись к ним, Глеб покашлял, чтобы привлечь к себе внимание.
– Так я пойду? Свидетели вам небось ни к чему?
Японцы переглянулись и вопросительно воззрились на полковника ФСБ.
– Идите, и советую не трепать языком, – небрежно отмахнулся Борис Викторович. Но взгляд его, брошенный на Глеба, выражал восхищение пополам с ужасом.
Направляясь к своему “жигуленку”, Глеб помахал рукой Сато и Такэру.
Сато проговорил по-японски:
– Спецслужбам теперь не до вас, мистер Грин, не так ли?
Глеб с усмешкой пожал плечами. Сато показал ему большой палец, а Такэру хихикнул:
– Сколько было шуму!
– Какой-то сумасшедший террорист, – по-японски отозвался Глеб. – Кстати, господин Абэ… Не могли бы вы упомянуть среди своих друзей в посольстве, кому они обязаны своим спасением от этого налета?
Уголки губ Сато чуть заметно приподнялись.
– Да, и кому же?
– Полковнику ФСБ Рюмину. Если б не он, страшно представить, что здесь творилось бы.
Сато поклонился:
– Проинформирую об этом кого следует. Благодарность наша безгранична.
Глеб поклонился в ответ, сел в машину и уехал. Задумчиво глядя ему вслед, Сато проговорил:
– Вижу, сила его велика.
– Знал бы ты, насколько она велика, – с гордостью произнес Такэру.
Сато с грустью взглянул на брата.
– Главный принцип самурая, – сказал он, – хочешь одолеть врага, готовься к смерти. А ты, Такэру, даже к поражению не готов.
Младший брат возразил с улыбкой:
– Главный принцип самурая, Сато-сан, сначала побеждай, потом сражайся. Победа у меня здесь, – Такэру коснулся пальцем своего лба, – а смерть врага я приму без подготовки.
Пряча улыбку, Сато отвернулся и спросил.
– Где ты провел ночь, негодник?
Младший брат вздохнул:
– Пилить будешь, как Илью жена?
Сато озадаченно обернулся. Красный от смущения Такэру стоял, уперев взгляд в землю.
О неудавшемся своем аресте Глеб рассказывать Даше не стал. Но об освобождении Такэру и Стаса (после утреннего эпизода с деревянной скалкой), конечно же, доложить ей был обязан. А Виталий Петрович Лосев, позвонивший вечером, безусловно, знал уже о том и о другом.
– Избегаешь встречи со мной? – спросил он напрямик.
– Откладываю, – поправил Глеб. – Но очень ненадолго.
– Шустрым, смотрю, стал.
– А кого бояться?
Олигарх усмехнулся:
– Ну да, на Лубянку теперь наплевать.
– Ага, – подтвердил Глеб, – Лубянка приболела.
После короткого молчания Лосев буркнул:
– Спасибо, под придурка больше не косишь.
– Так ведь надобность отпала, – простодушно признался Глеб.
– А была такая надобность?
– Теперь вы, Виталий Петрович, под простачка работаете.
Лосев вновь помолчал и осведомился.
– Дашка у тебя?
Даша, прижимающая ухо к трубке, крикнула:
– Тебе-то что?! Родственные чувства проснулись?!
А Глеб спокойно ответил:
– Даша у меня. За безопасность ее не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь, – заверил олигарх. – Теперь это твоя личная проблема.
– Само собой, вы для этого меня и наняли, – сказал Глеб и дал отбой.
Даша погладила его по волосам.
– Не переживай. Такое, увы, не редкость.
– Еще чего! – отмахнулся Глеб. – Переживать из-за этого “клыка”…
– Я не про дядьку.
– А про кого?
– Про Катю, которая продала Стаса.
Глеб воззрился на нее в изумлении.
– Как ты угадала?
– Я не гадала, дурак! – рассердилась Даша. – Я твои мысли читаю! Пора бы привыкнуть!
Глеб вздохнул:
– Ну разумеется. Знаешь, пойду-ка я, пожалуй…
– Я тоже, – перебила Даша.
– Что, интересно, ты тоже?
– Тоже пойду работать над статьей о ритуалах.
Теперь Глеб обалдел по-настоящему.
– Ведьма, – пробормотал он. – Ей-богу, ведьма!
Даша смотрела на него с насмешкой, уперев руки в боки.
– Помнишь, я тебя предупреждала? А ты мне что ответил?

Глава третья
Утром перед уходом в школу Глебу позвонил полковник Рюмин.
– Линия не прослушивается? – осведомился он как бы в шутку.
– Всё чисто, – заверил его Глеб.
– Тогда позвольте сообщить, что начальник мой несколько… вышел из строя.
– И куда при этом вошел?
– В психоневрологический стационар. Не знаю, надолго ли.
– Надейтесь на лучшее, Борис Викторович.
– Вашими бы устами, Глеб Михайлович, вашими бы устами, – хохотнул полковник. – Шум, кстати, поднялся невообразимый. Звонил министр иностранных дел, потом – премьер-министр, потом – сам президент. Я замучился рапорты писать.
– Полагаю, ваши заслуги отметили?
– Как ни странно, да. Посол Японии представил меня как спасителя, так что…
– Поздравляю, Борис Викторович.
– Спасибо, Глеб Михайлович. Пока я исполняю обязанности заболевшего генерала, а там… В нашем ведомстве сложно что-либо предсказать.
– Ничего, – успокоил Глеб, – если вас попробуют обойти, вы обезвредите еще какого-нибудь террориста.
– Если под руку подвернется, – усомнился полковник. Глеб нетерпеливо взглянул на часы.
– Подвернется, Борис Викторович. Их у нас – как собак нерезаных.
Полковник покашлял.
– Кстати о террористах. Вчера при выходе на задержание генерал Святов при мне надевал пальто. Глеб Михайлович, у него под пальто никакого автомата и никаких гранат не было. Как вы думаете, где он их взял?
– Мало ли… – пожал плечами Глеб. – Вы у табачного киоска по пути не останавливались?
– Остроумная версия, – насмешливо заметил полковник. – Непременно ее отработаю. Всего доброго, Глеб Михайлович.
В трубке раздались гудки.
Глеб ринулся на кухню и проглотил остывшую яичницу, приготовленную Дашей. Затем опрокинул в себя чашку чуть теплого кофе. Даша наблюдала за этим завтраком с осуждением.
– Вот не буду ворчать, не буду! Потому что я не такая! – уговаривала она себя.
Глеб рассмеялся и, чмокнув ее в лоб, выскочил в прихожую.
– Тренируйся, – подмигнул он, надевая куртку. – Повторяй наизусть заклинания.
Даша застегнула на его куртке “молнию”.
– Я, между прочим, волнуюсь, – призналась она.
– Еще бы! Пугать Белого призрака – не фунт изюма. Сегодня, родная, у тебя как бы премьера.
– Ты за мной заедешь?
Глеб открыл входную дверь.
– За такой дурацкий вопрос ведьму надо дисквалифицировать, – сказал он и вышел.
Дверь захлопнулась, и Даша показала ей язык. Затем она подошла к телефону и набрала мобильный номер Стаса.
– Да! – неприветливо отозвался рыжий.
– Дрыхнешь, что ли? – предположила Даша.
– Кто это?.. Даш, ты? – Голос Стаса потеплел. – Какое там дрыхну… С шести утра на ногах.
– Молодец. Обещание свое помнишь?
– Насчет аппаратуры? Так из-за нее и кручусь. Вчера, сама понимаешь… я был не в форме.
– Так тебе и надо, – сказала Даша. – Жалеть тебя не собираюсь.
– При чем тут жалость? – буркнул Стас. – Просто я не могу пока найти таких усилителей, какие ты заказывала. Сейчас вот загляну в два-три местечка…
– В чем загвоздка-то? – осведомилась Даша.
– Как это в чем? Ты хочешь, чтоб можно было прямо под открытым небом врубать и чтоб мощность была, как из пушки. Такая аппаратура в ресторанах не валяется! – В голосе рыжего прозвучала обида.
– Ну ладно, Стасик, ладно, – примирительно произнесла Даша. – Поторопись, все должно быть под рукой.
– Даш, я все понимаю. Иду работать, – ответил Стас и дал отбой.
Сжимая телефон, Даша смотрела в пустоту.
– Ничего ты не понимаешь, рыжик, – пробормотала она. – Никто из вас ничего не понимает.
День в школе проходил обыкновенно, и погода вполне ему соответствовала: не тепло и не холодно, сыро – но без дождя. Заурядный московский день середины марта.
А после третьего урока, на перемене, по коридорам школы понеслись крики: “Физкультурнику плохо!” Глеб выбежал из столовой и с ватагой учеников помчался к кабинету директора.
Семен лежал на полу, длинный как верста, едва умещаясь в комнатушке секретаря. Возле него суетились завуч и пожилая химичка. Рядом толпились школьники. “Пропустите меня! – визжала девчонка-секретарша. – Надо вызвать “скорую”! “Пробравшись к неподвижному Семену, Глеб присел перед ним на корточки. Пушистые усы физкультурника обвисли, глаза были выпучены, и на лице застыло выражение ужаса. “Скорая помощь” тут была уже бесполезна, и даже Глеб помочь был не в силах.
– Что с ним? – спросила завуч. Глеб резко распрямился.
– Он мертв.
Завуч и химичка разом вскрикнули. Вокруг раздались охи да ахи. “Скорую помощь” все же вызвали.
– От чего он умер? – всхлипнула завуч.
Глядя на ужас, запечатлевшийся на лице покойника, Глеб пробормотал:
– Хотел бы я это знать. Очень бы хотел.
На пороге своего кабинета возник директор, дряхленький, седой и озабоченный.
– Инфаркт, вероятно, – вздохнул он. – Нынче инфаркт так и косит молодых. Темпа жизни не выдерживают.
Во взгляде его, брошенном на Глеба, читалась откровенная издёвка. “Ах ты гадина!” – догадался Глеб, сдерживая клокочущую ярость.
– О, Иван Гаврилович! – процедил он сквозь зубы. – Вы уже, оказывается, выздоровели!
Директор ядовито усмехнулся:
– Извините, если я вас разочаровал.
– Совсем наоборот, – в тон ему ответил Глеб, – ваше присутствие многое объясняет.
В общей сумятице странный их диалог не привлек ничьего внимания. Директор церемонно поклонился Глебу.
– Рад за вас. Однако вашу проницательность к делу не пришьешь.
– Да какие между нами дела! – отмахнулся Глеб. – Семен, очевидно, оказался в неудачное время в неудачном месте, и гладь – инфаркт! Вы сейчас смотрите на меня, Иван Гаврилович, а я вижу перед собой вас. А дела пускай заводит прокуратура, не так ли?
Глеб вышел в коридор и сквозь гул голосов услышал, как за его спиной директор зааплодировал.
Четвертый урок прошел своим чередом, и на перемене стало известно, что тело физкультурника увезли. “Во что ты влез, Сенька? – размышлял Глеб в пустом кабинете французского. – Как же ты его раскусил! А я не уберег тебя… и в кольцо мы так и не покидали”. Глеб готов был себя задушить, но начался пятый урок, который также прошел своим чередом. А за ним – шестой.
Минут за десять до конца занятий в дверь кабинета постучали, дверь приоткрылась, и чья-то рука поманила Глеба в коридор. Глеб вышел. У кабинета переминался с ноги на ногу Вася златозубый. Лицо его было мрачнее тучи.
– Слышь, Француз, – проговорил он полушепотом, – там к твоей бабке с детьми два отморозка с утра вломились…
– Что?! – Глеб схватил его за плечи и встряхнул, точно куклу.
Вася даже не пытался освободиться.
– Да не наши это, Француз. И не те, что за квартирой охотились, – забормотал он торопливо. – Приблудные какие-то. Мы их уже вывезли. Но они и так в крови, чуть живые: говорят, медведь нас порвал. Там, говорят, огромный медведь, злой, как черт, и по-человечьи матерится. Мы так поняли: крыша у них поехала. Я зашел после посмотреть, что там да как. Медведя, конечно, никакого, без понтов. Но, Глеб Михайлович… кто-то этих пеньков все же уделал: у них прямо куски мяса выдраны. Дай, думаю, заскочу к тебе в школу, чтоб ты знал.
Переведя дух, Глеб отпустил Васю.
– Как там ребята? – спросил он. Златозубый помедлил с ответом.
– Девчонка в норме: с мишкой плюшевым балукается. Малец только из школы прикондылял, он вообще ничего не видел. А вот бабка… Да не дергайся ты: никто ее пальцем не тронул. Но хрен знает, что у них там было. Перепсиховала, видать, бабка сильно. Лежит в кровати и трясется. Правильно я сделал, что тебе стукнул?
Глеб кивнул:
– Да, спасибо. У тебя “сотовый” с собой?
– Ну.
– Подождешь меня у машины? Мне позвонить надо.
– Нет проблем. – Сверкнув золотой улыбкой, Вася затопал по коридору.
Глеб вернулся в класс и кое-как довел урок до конца. Когда прозвенел звонок, он с такой поспешностью рванул за дверь, что ученики его не удержались от хихиканья.
Пока школьники не разошлись по домам, Глеб промчался вдоль коридоров, заглядывая в классы. 9-й “Б” он отыскал в кабинете физики и буквально в дверях столкнулся с выходящими Лёней и Гулей.
– Вас-то мне и надо! – облегченно вздохнул он. Лёня и Гуля переглянулись.
– Если насчет стенгазеты, – тряхнул чубчиком Лёня, – то миль пардон. В прошлом месяце мы ее уже выпускали.
А Гуля добавила:
– Теперь согласимся издавать только “Вашингтон пост”.
– Разумеется, на французском языке, – уточнил Лёня. Глеб нетерпеливо посмотрел на часы.
– Мне нужна ваша помощь. Прямо сейчас.
Ребята вновь переглянулись.
– Ну, если вам лично… – промямлил Лёня.
– Что надо делать? – решительно спросила Гуля.
– Есть бабушка и двое внучат, – ответил Глеб. – Бабушку сегодня очень напугали. Она вполне здорова, но… я о ней все же беспокоюсь. У меня самого, к сожалению, ни минуты свободной. Поэтому я вас прошу посидеть с ней до вечера, для подстраховки. Конечно, сегодня пятница, и у вас могут быть свои планы…
– Обязательно до вечера? – вздохнул Лёня. Гуля сверкнула на него карими глазами.
– Сколько надо, столько посидим!
А Глеб виновато проговорил:
– Уроки на понедельник сделаете, посмотрите телек… Потом я развезу вас по домам.
Лёня бросил взгляд на Гулю.
– Неплохо бы предков предупредить.
– Оттуда позвоним, – отмахнулась Гуля. – Мы согласны, Глеб Михайлович.
– Спасибо, – улыбнулся Глеб. – Жду вас у машины. – Он зашагал по коридору, сбежал по лестнице вниз и в учительской раздевалке встретил директора.
– Уходите, Глеб Михайлович? – проговорил старик, и обычный вопрос прозвучал у него как бы с подтекстом.
– Ухожу, Иван Гаврилович. А вы, надо понимать, остаетесь? – И этот вопрос, казалось, содержал нечто большее, чем подразумевал.
Директор развел руками:
– Нынче я, увы, допоздна. Дел, знаете ли, накопилось…
– Пощадите себя, Иван Гаврилович. Здоровье поберегите.
– В меру сил, Глеб Михайлович, в меру сил. – С этими словами директор захромал в сторону лестницы.
А Глеб, надев куртку, выбежал из школы. Вася ждал его у бордового “вольво”, привычно опираясь задом о капот. Он протянул Глебу “сотовый” телефон. Глеб набрал свой домашний номер.
– Алло! – мелодично прозвучал голос Даши.
– Привет! – сказал Глеб. – Я задержусь на полчаса. Потом все по плану.
Даша, читавшая “Доктора Фаустуса”, опустила ноги с дивана.
– Что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62