– Молодец, Мангуст, – похвалила Даша, лихо расправившись со своей порцией.
– Фирма веников не вяжет, – рассеянно отозвался Глеб. Но, взглянув на часы, вскочил из-за стола и рванул в прихожую.
– Эй! А кофе? – всполошилась Даша.
– Некогда. – Глеб натянул куртку. – Позвони Илюхе, расекажи про волчицу Шлыкову. Пусть проанализирует расклад.
Даша вышла к нему в прихожую.
– Ладно. Только графиню без меня не забирай.
– Угу, – кивнул Глеб, выскакивая за дверь. Щелкнул замок. И Даша проворчала:
– Анализировать, между прочим, и я умею.
Однако она добросовестно дозвонилась Илье, поцапавшись предварительно с его Алкой. Илья взял трубку и потребовал, чтобы Даша прекратила третировать его жену. Но в ироничном его голосе отчетливо слышалось: так ее, Дуська! Жаль, что мало!.. Выслушав рассказ о битве графини с волчицей-оборотнем, Илья воскликнул:
– Чтоб я так жил! У вас что ни день, то веселее! А некоторые сидят в четырех стенах, вроде как в отпуске…
– Молчи, идиотина! – сердито перебила Даша. – Наслаждайся тишиной и покоем!
– Врагам моим такую тишину. С живой графиней бы хоть познакомили. А то помру местечковым рохлей.
Чуть помолчав, Даша тихо проговорила:
– Гольдберг, не ёрничай: мне страшно. Мне очень-очень страшно. Все вы просто болваны, даже Мангуст наш… Он только нас пугает, а сам беспечен, как школьник. Думает, что неуязвим, а такого не бывает. Понимаешь, просто не бывает. Счастливые финалы оставим для детских сказок.
– Неужели? – съязвил Илья. – Это почему же?
– Да потому что нашему подлому миру не нужен Мангуст! – закричала вдруг Даша. – Его вполне Змей устраивает! Со Змеем можно сторговаться, с ним можно заключать сделки… Пойми, Илюшка, Мангуст чужой для тех и для этих! Если с Глебом что-нибудь случится, я жить не буду ни минуты! Илюшка, ты меня знаешь… Пусть тогда катится этот мир к чертям! Он холоден, пуст и неинтересен!
Илья молчал ошеломленный.
– Слушай, Лосева-Грин… – наконец заговорил он, прокашлявшись, – что за настроения? По-моему, Змей здорово вляпался. Он, считай, уже труп.
– Почему это?
– Потому что нарвался на таких ковбойцев, как мы с тобой, из математического класса. А Такэру и Стас вообще… они “клыки” его голыми руками повыдергивают. Мангусту и делать ничего не придется.
– Вот это мне нравится! – бесшабашно проговорила Даша. – Только ты не хвались, а думай, думай, шевели мозгами! А я загорать пошла.
– Куда?
– В шкаф.
Илья фыркнул.
– Ну-ну. Нафталином натереться не забудь.
– Обязательно, – пообещала Даша и положила трубку. Затем встала у окна и прижалась лбом к стеклу. А мелкий противный дождь все стучал и стучал по подоконнику.
Завуч ждала Глеба, стоя под зонтиком и беспрестанно поглядывая на часы. Глеб выскочил из “жигуленка” и, перепрыгнув лужу, с грацией матадора уклонился от бампера грузовика. Завуч испуганно ахнула.
– Глеб Михайлович, вы сумасшедший!
Глеб приложил ладонь к груди.
– Извините за опоздание. Мне очень стыдно.
– К вашим опозданиям, Глеб Михайлович, все уже привыкли. А то, что вы лезете под колеса трейлера…
– Как это привыкли? – смутился Глеб. – Разве я так уж часто… Черт, с детства никуда не успеваю вовремя!
Завуч покачала головой в белом платке.
– Ваше детство, по-моему, далеко не закончилось.
– Возможно, – буркнул Глеб. – Однако началось оно очень давно.
И они отправились покупать фрукты для больного директора.
У лотка, где разгружали бананы, они встали в небольшую очередь. Глеб, чтоб не терять времени, пошел за соками и йогуртами, оставив Зинаиду Павловну караулить разгрузку. Когда он вернулся, у завуча уже назревал конфликт с местной фауной в лице двух стриженых жлобов, выпихивающих ее из очереди.
– Вы же здесь не стояли, – возмущалась Зинаида Павловна. – Неужели трудно вести себя прилично хотя бы в день восьмого марта?
– Тётка, прикрой рыгалку! – улыбчиво посоветовал один из парней. – Достала, блин!
– Жизнь коротка, – ввернул другой. – Зачем ее себе еще укорачивать?
Глеб подошел и сказал:
– Дуйте отсюда оба. Чтоб пятки сверкали.
– Чего-о? – искренне удивился парень номер один. Причем смотрел он почему-то не на Глеба, а на пакет с йогуртами в его руке. – Ты мне, что ль, грозишь?
Номер два отреагировал по-другому. Похоже, он был философ.
– Мужик, слышь, что говорю? Жизнь, говорю, коротка.
– Не, Андрюх, ты глянь, – вновь вступил номер первый, – он мне грозит, членосос этот.
Теперь этим двоим плевать было на бананы. Народ с интересом наблюдал за развитием событий. Глеб отдал свой пакет завучу.
– Подержите-ка, я мигом.
Завуч повисла у него на руке.
– Глеб Михайлович, ради Бога!
– Что за базар? – осведомился третий жлоб, возникший как из-под земли. Выглядел он более накачанным и наглым, чем два его брата по оружию. Рожа его, однако, показалась Глебу смутно знакомой. Где-то она уже мелькала. Парняга тоже глянул на Глеба пристально… и вдруг побледнел. – Француз? – уточнил он, будто не веря глазам.
– Ну. – Глеб шагнул в его сторону. Парень выставил вперед ладони.
– Нет вопросов. Мы сваливаем.
Подхватив дружбанов своих за куртки, он потянул их прочь. И голос одного из них донесся метров с пятидесяти:
– Правда, что ли, Француз?
В процессе покупки фруктов трепещущая завуч не вымолвила ни слова. Лишь когда они сели в “жигуленок”, Зинаида Павловна решила все же спросить:
– Почему француз?
– Потому что преподаю французский, – ответил Глеб, выруливая меж фанерных ящиков.
– Глеб Михайлович, я знаю, что вы преподаете французский. Им-то что с того?
– Ну, видимо… этот язык вызывает у них уважение.
– Право слово, Глеб Михайлович, даже не представляю, как этот инцидент квалифицировать.
– Как всенародную славу.
– Послушайте… да вы надо мной издеваетесь.
– Догадался Штирлиц.
Завуч рассмеялась:
– Глеб Михайлович, вы невыносимы!
И вплоть до момента, когда они позвонили в дверь директорской квартиры, Зинаида Павловна непрестанно хихикала и поправляла на голове платок.
Директор открыл им, кашляя, хрипя и улыбаясь. Глеб и завуч вошли, разделись и вручили ему пакеты с гостинцами. Иван Гаврилович засмущался было, запротестовал, но в итоге принял все как положено. Глеб и завуч тактично выспросили, где и что у него болит, и, как водится, засыпали больного медицинскими советами. Директор внимал коллегам с интересом, поглядывая, однако, на часы. При подобных обстоятельствах визитерам следовало бы откланяться, но Зинаида Павловна очертя голову принялась вываливать на кашляющего старичка бесконечные школьные неурядицы. Глеб мысленно ей поаплодировал. Отказаться от обсуждения директор не мог, но явно стал нервничать.
– Зинаида Павловна, – не выдержал он наконец, – денька через три я выйду на работу. Может, проблема с уборщицей подождет?
Завуч поперхнулась, словно от тычка.
– Да, Иван Гаврилович… конечно… Просто я думала, что… Извините, я вас утомила. Пойдемте, Глеб Михайлович.
Глеб меж тем перемещался по комнате и рассматривал книги. Книг было множество.
– Минутку, у меня аж глаза разбегаются. Не возражаете, Иван Гаврилович?
На сей раз улыбка далась директору с трудом.
– Конечно, Глеб Михайлович, изучайте на здоровье. Вам чай или кофе?
– Спасибо, Иван Гаврилович, – залепетала завуч, – мы уже уходим…
– Кофе, – ответил Глеб, – и покрепче, если можно.
– У нас все можно, – раздраженно кивнул директор. Он даже кашлять перестал. – А вам, Зинаида Павловна?
– Нет-нет, спасибо… я утром уже пила.
– Ну, как угодно. Было бы предложено.
Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок.
– По-моему, пора уходить, – прошептала она. – Мы не даем больному прилечь.
Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги.
– Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт.
Завуч вздрогнула и покосилась на дверь.
– Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю!
Глеб пожал плечами:
– Слушайте, не слушайте – суть не меняется.
– Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?!
И в этот момент из кухни раздался голос директора:
– Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!
Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку.
– Шпионы валятся на мелочах, – проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча.
Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? “Кофе готов, мой свет!”
Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом.
– Кстати, Глеб Михайлович… – прохрипел директор и закашлялся, – что-то вы перестали интересоваться нашим фондом.
– Так я ж для вас таланты ищу, – ответил Глеб. – Очки, так сказать, набираю.
– Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально.
Глеб поставил пустую чашечку на стол.
– Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность.
Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались.
Завуч хихикнула:
– Глеб Михайлович, вы с вашим юмором…
– Ничего себе юмор! – широко улыбнулся Глеб. – Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам?
Завуч продолжала смеяться.
– Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду!
Они вышли в прихожую вместе с директором.
– Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, – Глеб помог завучу надеть пальто, – на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо.
Подавая ему куртку, директор пробормотал:
– Да, дружок, юмор у вас…
– Извращенный, – подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. – Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет.
Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить:
– Ах, это вы…
Глеб насмешливо поклонился:
– Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит.
Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла:
– До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника.
Лифт уехал вниз.
Директор стоял на пороге квартиры.
– Ну, долго мне ждать?
Географичка замешкалась.
– Так и знала, что наткнусь на них! – воскликнула она в досаде.
– И что здесь особенного? – пожал плечами директор. – Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело.
Географичка оперлась о дверной косяк.
– Зачем звал?
– С женским днем поздравить! – Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. – Норов свой проявить собралась, пышечка?!
Рот географички искривился от ненависти.
– Чего ты хочешь, белая вошь?! – прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса.
– Чего ты от меня хочешь? – повторила она немеющими губами. – Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит.
– Делай что велено, тля! – просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. – Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь!
– Но что же я могу? – прошептала Галина.
– А много ли надо? – Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. – Быть может, свет мой, – прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, – ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок.
Географичка потеряла сознание.
А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор.
– Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, – бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе.
Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло.
Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток. Глеб не спорил – он лишь вздыхал, изображая раскаяние. Наконец Зинаида Павловна решила, что его проняло, и, выходя из машины, сделала признание:
– И все же, Глеб Михайлович, вы иногда меня смешите. Это мало кому удается.
– Правда? – улыбнулся Глеб. – Тогда ладно, до понедельника.
Завуч задержалась у приоткрытой дверцы.
– До вторника, Глеб Михайлович. У нас ведь перенос: восьмое марта попало на субботу, и ее перенесли на понедельник. Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете?
– Да как-то… Нечаянная радость получилась.
– Вот и отдыхайте. До вторника.
Зинаида Павловна раскрыла зонтик и направилась к подъезду. А Глеб, рванув с места, помчался за Дашей.
Даша ждала его в прихожей, полностью одетая и с бутербродами на изготовку.
– У Мангустов бывает язва? – осведомилась она раздраженно.
– Ни язвы, ни других болячек. – Глеб прижал ее к себе. – Как же я по тебе соскучился!
– Если рискнешь это повторить, – отозвалась Даша, – я сорву с тебя одежду и… Представляешь, что будет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62