— Он здоров теперь. Много перенес. Пролежал несколько лет в параличе. Терял память…Стрелка хронометра поднялась вверх, прошла через нуль и стала спускаться.Волков обратил внимание, что средняя часть пульта словно опрокидывается. Взявшись за специальные выступы, он потянул их на себя. С легким звоном доска пульта подалась и стала поворачиваться, превращаясь в маленький столик. На нем был письменный прибор с набором ручек и портрет в рамке.Николай Николаевич хотел пододвинуть его к себе, но он оказался привинченным в расчете на перипетии полета.Морщины на лице Волкова разгладились. Он обернулся.Аня быстро спрятала платок в карман.— Я люблю здесь работать, — сказала она, словно оправдываясь. — Одна…Потом она опустилась на колени и, прижавшись щекой к плечу Николая Николаевича, долго смотрела вместе с ним на портрет Андрея.— Хотите, я скажу вам, что напишет он на обратной стороне этой фотографии?— Скажите, — тихо попросила она.— Но ты всегда со мной… Всегда со мной!..— Спасибо.Николай Николаевич вздохнул, полез в карман, достал аккуратно сложенный листок японской бумаги и передал его Ане.Аня скользнула по нему взглядом, потом внимательно вчиталась:— Стихи? Какие печальные!.. Этюд Скрябина… наш любимый.И она прочитала:Грустный мир воспоминаний!Все они, как в речке камни…. . . . . . . . . . . . . .Хоть в сердце ночь, в душе темно!..Но ты со мной…Всегда со мной!..Аня прижала листок к своей пылающей щеке. Глава третья. ПОДВОДНЫЕ ГОНКИ Степан Григорьевич Корнев стоял, скрестив руки на груди и наклонив голову. Он словно внимательно рассматривал мозаичный пол, повторявший рисунок потолка, а потому казавшийся его отражением.На перроне вокзала Мурманск-Подземный было тихо. Около колонны выстроилось тридцать молчаливых фигур, одетых в одинаковые черные пары. Это были инженеры — руководители строительства.Две девушки вынесли из диспетчерской легкий столик, накрыли его красным сукном, потом принесли блестящие металлические стулья.Отдаленный шум, доносившийся из темных круглых отверстий, куда уходили рельсы, внезапно смолк.Послышались тяжелые шаги и поскрипывание сапог. Степан Григорьевич оглянулся. По платформе, сильно сутулясь, отчего его широкие плечи казались еще шире, шел Иван Семенович Седых. Подойдя к столу, он откашлялся и густым старческим басом сказал:— Комиссия закончила приемку сооружения Арктический мост. Сейчас по традиции строек эпохи Великих работ состоится торжественное подписание акта, после чего по трассе туннеля пройдут два пробных поезда. Правительство поручило мне объявить благодарность всему советскому коллективу стройки и поздравление американскому коллективу. Одновременно я передаю всем собравшимся поздравления из Соединенных Штатов Америки…Степан Григорьевич удовлетворенно кивнул.Присутствующие заметно оживились, головы всех как по команде повернулись к главному входу. Седых выпрямился.По платформе один за другим шли члены приемочной комиссии. Степан Григорьевич, не меняя позы, искоса взглянул на них. Среди них был Андрей.— Степан, здравствуй! — Андрей подошел к брату. — Почему ты не показывался все последние дни? Ведь ты член приемочной комиссии. Почему ты не принимал участия в нашей работе?Степан Григорьевич пренебрежительно пожал плечами.— Мое дело было построить, — кратко сказал он и отошел к столу.Андрей на мгновение задержался. Он как бы старался вникнуть в скрытый смысл этих слов. Потом, вспыхнув, он рванулся было к брату, но удержался.Люди подходили к Седых и подписывали акт и рапорт правительству в полной тишине.Степан Григорьевич тоже поставил свою подпись. Он расписался размашисто, через весь лист.Андрей взял перо последним.— Дай мне акт и рапорт, — протянул Степан Григорьевич руку. — Здесь не хватает американских подписей. С первым поездом я лично доставлю их Кандерблю. К тому времени, когда ты приедешь, акт уже будет подписан и рапорт правительству отослан.Андрей удивленно посмотрел на брата и неуверенно передал ему бумагу.Седых говорил перед микрофоном, обращаясь ко всем участникам строительства:— Я счастлив, что стал современником эпохи Великих работ, создавшей Арктический мост, лунолет, плотину в Беринговом проливе. Мол Северный. Эти грандиозные работы показывают, что может создать труд людей, обращенный на борьбу с природой, покоряющий стихию, пространство, время! Сейчас подо льдом Ледовитого океана помчатся первые сверхскоростные поезда, право вести которые надо рассматривать как величайшую привилегию, как признание в водителе исключительных творческих заслуг перед человечеством…Степан Григорьевич взглянул на Андрея и, тщательно свернув акт, положил его в карман. Не дослушав речи Седых, он деловито направился в диспетчерскую. Андрей не умел скрывать своего состояния, как Степан. Со смешанным чувством настороженности и огорчения смотрел он вслед брату…Гул подходящего к перрону поезда отвлек его внимание. Видимо, Степан Григорьевич уже вызвал состав.Седых принесли радиограмму. Старик достал очки и прочел громко, забыв отодвинуть или выключить микрофон:— Радиограмма из Туннель-сити: «К приему поезда готовы. Просим привезти из Мурманска горячий обед. Получение его первым поездом рассматриваем как личную премию. Из-за толпы репортеров и туристов сообщение с квартирой и ресторанами прервано. Персонал ничего не ел. Герберт Кандербль».Иван Семенович оглядел всех, сдвинул очки на лоб и вдруг оглушительно расхохотался. Его громкий заразительный смех транслировался по интервидению и почти всеми радиостанциями мира.— Термосы с обедом! Живо! — послышалась команда Степана Григорьевича.Странный поезд, без окон и дверей, напоминавший непомерно длинную цистерну, уже стоял у перрона. Андрей любовно потрогал цилиндрическую обшивку вагонов.Степан Григорьевич прошел мимо него и обратился к Седых:— Иван Семенович, радируйте Кандерблю, что я доставлю ему обед. — Обернувшись к Андрею, он добавил: — А тебя, Андрей, мы встретим со всеми репортерами и туристами, как подобает. Ваш поезд пойдет следом за нашим, как только мы достигнем Туннель-сити.— Хорошо, хорошо, — скороговоркой проговорил Андрей и прошел к головной части поезда.Седых недовольно посмотрел на Корнева-старшего и сделал знак, чтобы тот подошел к нему, но Степан словно не заметил этого. Тогда старик крякнул, откашлялся и, пододвинув к себе микрофон, сказал:— Через несколько минут отправляется первый поезд. Советская и американская стороны, отмечая исключительные заслуги инженера, создавшего проект Арктического моста и принявшего самоотверженное участие в его строительстве…Степан Григорьевич, прервав распоряжение, которое давал одному из инженеров, вытянулся. Он высоко поднял голову. Глаза его смотрели поверх всех голов, шея была напряжена. Рукой он взялся за блестящую ручку двери, ведущей в кабину управления первого сверхскоростного поезда.— …доверили вести первый поезд автору проекта Арктического моста, председателю приемочной комиссии и бывшему начальнику строительства инженеру Корневу Андрею Григорьевичу! Второй поезд поведет главный инженер и заместитель начальника строительства Степан Григорьевич Корнев.Степан вздрогнул. Он повернул к Седых голову, словно желая проверить услышанное. Автоматически он приоткрыл дверь, за ручку которой держался, потом захлопнул ее и, ни на кого не глядя, пошел прочь. Его прямая внушительная фигура удалялась по направлению к диспетчерской.Слегка растерянный, покрасневший от смущения Андрей попался ему на дороге. Он хотел остановить брата, протянул ему руку, но Степан прошел мимо. Дверь диспетчерской захлопнулась.Седых, пряча в карман очки, прошел следом за Степаном.— Степан… — тихо начал он, подходя к Корневу. — Степан, хочешь, поезжай вместе с Андреем в первом поезде. А я приеду со вторым.— Поезжай с Андреем, Иван Семенович. — Степан Григорьевич говорил равнодушным голосом. — Пусть он ведет свой поезд, а я поведу свой. Это право я, кажется, заслужил.— Как хочешь, — буркнул Седых и, сутулясь, вышел на перрон.Андрей шел к нему навстречу.— Иван Семенович, — заговорил он, немного заикаясь, — мне хотелось бы, чтобы вместо меня поезд повел Степан.— Что? — сердито вскинул брови Седых. — А ну-ка марш в кабину управления! Пока еще я начальник строительства… Товарищи пассажиры первого поезда, по списку, мной оглашенному, прошу в вагоны!Андрей колебался только мгновение. Взглянув через стеклянную перегородку на неподвижную фигуру брата, он открыл дверь в кабину управления.Только когда закрылись герметические двери поезда, Степан Григорьевич вышел на платформу. Скрестив руки на груди, он стоял перед головной его частью и наблюдал за стрелкой часов. До отхода поезда оставалось четыре минуты.Пользуясь выходящим наружу репродуктором, Андрей крикнул брату:— До Америки два часа ходу! Через четыре часа увидимся.— Увидимся, — без всякого выражения, как эхо, повторил Степан Григорьевич.Стрелка электрических часов перескочила на одно деление… До отхода поезда оставалось две минуты.— Люк! Люк! Открывайте! — послышался крики сзади.Степан Григорьевич оглянулся. По перрону бежали два запыхавшихся человека, неся термосы.— Скорее! Скорее! Откройте, пожалуйста! — кричали они.— Прекратите беготню! Поезд отправляется! — грубо остановил их Степан Григорьевич.Люди поставили термосы на мозаичный пол и растерянно смотрели на Степана Григорьевича, отирая нотные лица.— Так ведь обед… — начал один из них.Степан Григорьевич дал знак.Вагон плавно тронулся. Цилиндрическое тело поезда медленно скрылось в воздушном шлюзе. Автоматически поднявшаяся крышка закрыла люк.Послышался легкий, едва уловимый шум. Заработали насосы, выкачивающие из шлюза воздух.На платформе никто не разговаривал. Медленно текли минуты. Наконец прибор показал достаточное разрежение. Готово! Сейчас автоматически откроется люк, отделяющий воздушный шлюз от туннеля. Через мгновение поезд помчится по туннелю, набирая скорость.Степан Григорьевич все в той же позе продолжал стоять на перроне.Прямо перед ним зажглась сигнальная лампочка. Он круто повернулся. Поезда в шлюзе больше нет. Андрей уже мчится под водой к Северному полюсу, к Аляске.С противоположной стороны, из-под арки туннеля, соединяющего подземный вокзал с поверхностью земли, показался другой поезд.Когда Степан Григорьевич проходил мимо группы людей, стоявших на платформе, до него донеслись слова:— И к обеду, и к первому восторгу встречающей толпы мы, во всяком случае, опоздаем.Степан Григорьевич замедлил шаг. Напряженные складки появились между его бровями. Он взглянул на ожидавшую группу людей, на поезд, потом решительно подошел к вагону:— Перевести на рельсы второго туннеля!Водитель, думая, что ослышался, переспросил Степана Григорьевича.— На рельсы второго туннеля! — спокойно повторил распоряжение Степан Григорьевич.Люди на платформе переглянулись. Все знали, что поезд должен был пройти по тому же туннелю следом за первым, чтобы потом совершить обратный рейс по другой трубе.Водитель, выполняя распоряжение заместителя начальника строительства, задним ходом повел поезд на поверхность земли, чтобы перейти там на другой путь.Платформа опустела. Степан Григорьевич подчеркнуто неторопливым шагом прохаживался по ней, то и дело поглядывая на часы.Но вот наконец показались цилиндрические вагоны. Степан Григорьевич с несвойственной ему поспешностью спрыгнул вниз на рельсы и по маленькой лесенке забрался в кабину управления.С момента отхода первого поезда прошло пятнадцать минут. Он уже мчался сейчас где-то километров за четыреста от советских берегов.На противоположном конце мурманского меридиана, на берегу Аляски, в городе Туннель-сити, ждали прибытия первого сверхскоростного поезда. Толпы людей забили вокзальную площадь и все прилегающие улицы. Каждые пять минут инженер Вандермайер, помощник знаменитого Герберта Кандербля, объявлял о ходе испытаний. Десятки репродукторов разносили его голос:— Хэлло! Леди и джентльмены! Сейчас со мной говорил мистер Эндрью Корнейв. Поезд развивает нормальную скорость — две тысячи километров в час. Прошло четверть часа, как он покинул шлюз станции Мурманск. Пройдено четыреста семьдесят пять километров. Поезд везет в Америку много спешных писем и европейских газет.Коле Смирнову удалось попасть на платформу подземного вокзала Туннель-сити. Он стоял в плотной толпе репортеров, рабочих и инженеров, допущенных на испытание. Его плечо упиралось в грудь американскому рабочему Сэму Диксу, работавшему в американском доке почти все годы строительства Арктического моста. Коля не говорил по-английски, американец не понимал по-русски, но тем не менее они оживленно беседовали.— Хэлло, Сэм! Каково? Скорее бы!.. Хариап. Понял?Сэм Дикс согласно кивал, посасывая маленькую трубку.Оба они, задрав головы, следили за движущейся стрелкой на огромном циферблате, отмечавшей движение поезда в туннеле.— Смотри, Сэм! Бежит, бежит! А та, другая, на соседнем циферблате, стоит. Это стрелка другого тоннеля. Секонд. Понимаешь? Андерстенд?— Иес, иес!Стрелка перешла черту — пятьсот километров. В толпе закричали. Кто-то подбросил шляпу.Высоко над толпой в стеклянной будочке в торжественной неподвижности стоял Герберт Кандербль. Его низенький помощник с маленьким строгим лицом, украшенным тонкими усиками, держал в руке микрофон.— Хэлло! Джентльмены! Поезд мистера Эндрью Корнейва прошел пятьсот километров. Трасса туннеля настолько выровнена, сообщает нам едущий в поезде министр Седых, что движение, несмотря на скорость, неощутимо. Из Мурманска нам посланы свежие северные цветы и замечательная русская ягода — клюква. Горячий обед, к сожалению, опоздал.Слово «клюква» дошло до Коли. Он с воодушевлением принялся объяснять, что это за ягода. Сэм Дикс улыбался, посасывая трубку. Наконец он указал рукой на долговязую фигуру мистера Герберта Кандербля и сказал:— Лош-шад… — потом дотронулся до своей челюсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68