— И у меня есть стихи… Понимаешь… они мне очень теперь помогают…— Разве ты поэт?— Послушай, но это не те, что я написал у Илизарова. Это — в поезде.С жизнью в бой вступай смелее,Не отступай ты никогда,Будь отчаянья сильнее -И победишь ты, верь, всегда!— Вот как? — Аня робко улыбнулась. — Как ты сказал? Будь отчаянья сильнее… Здорово! Ну хорошо, буду, — тряхнула она волосами и стала вытирать слезы. — А техникумы здесь есть?— Есть! — обрадовался Андрей. — Лесной. Жаль, это никакого отношения не имеет к Арктическому месту. И есть медицинский…— Медицинский? — оживилась Аня. — А помнишь корабельный госпиталь? Я тогда себе слово дала, что если… ну, понимаешь… если… то я на всю жизнь пойду в медицину.— Так ведь я же… Ну, выздоровел…— Раз меня не пускают в технический мир — пойду в медицинский! Жаль, у вас здесь нет консерватории!И они поцеловались прямо на улице…Проходившая старушка покачала головой, мальчишка свистнул с забора, а проезжавший шофер засигналил. Глава шестая. ДОКЛАД Консерватории в Светлорецке не было, но Дворец культуры был. И каждое утро Андрей слушал там игру Ани на рояле. И полюбился ему этюд Скрябина (Соч. 2 э 1), который Аня играла особенно проникновенно.В медицинский техникум она все же поступила и стала все дни просиживать за книгами и тетрадками. И каждый вечер Андрей приходил к Денисюкам, чтобы видеться с Аней. Дениска был рад старому другу.Огромный, мускулистый, с квадратным лицом и пробивающимися усами, Денис окончил ПТУ и работал на заводе водопроводчиком. Он увлекался тяжелой атлетикой и астрономией.— Да я ж тебе дам глянуть в мою подзорную трубу-телескоп! Сам сварганил. Марс побачишь.— Неужели и каналы видно? — интересовалась Аня.— Да ни, каналов не видать. А звездочка горит добре.Андрей не интересовался астрономией, он весь была своем проекте, но Аня увлеклась Денисовой трубой, и Андрей даже ревновал Аню если не к Денису — это было бы смешно, — то к его трубе.Однажды Андрей принес письмо от Сурена.— От Сурена? — заволновалась Аня. — Где же он?— Адрес странный — город не указан… он ведь на такой работе… — объяснил Андрей.Аня понимающе кивнула.— Поздравляет с поступлением в институт, велит стать инженером. И напоминает про общество «Мосты вместо бомб». Помнишь?— Ну конечно, помню, Андрюшка — всплеснула руками Аня. — Что же мы с тобой думаем? Надо же собирать друзей проекта!— Верно, — согласился Андрей. — Я прочитаю доклад в студенческом кружке в институте.— А я? А Денис? Нужен городской доклад.Так и порешили. Молодым ведь все кажется просто.Светлорецкий индустриальный институт помещался в старинном демидовском доме с толстыми, как в монастырях, стенами и в новом, пристроенном к нему, корпусе со светлыми, широкими окнами и стенами в полтора кирпича.Зимой в новом здании было отчаянно холодно, а в старом жарко. Поэтому в перерыве между лекциями студенты бежали из нового здания в старое погреться, а из старого в новое покурить и хоть немного прийти в себя после «бани».Едва раздавался звонок — и два потока людей устремлялись навстречу друг другу, сталкиваясь в коридорах, устраивая веселую толчею, в которой каждый студент со смехом пробивался в своем направлении.Это стало институтской традицией. И даже в сентябре, когда еще не начинали топить и в обоих зданиях была одинаковая температура, студенты в перерыве все равно устраивали свою обязательную толчею.Но даже старшекурсники и преподаватели не припоминали такой давки в коридорах института, как после доклада Корнева о постройке моста в Америку через Северный полюс.Между скептиками и энтузиастами разгорелся жаркий спор, который иногда напоминал потасовку.— Четыре тысячи километров! Гигантомания какая-то! Нефтепровод такой не уложить, а здесь…— А трубу в один километр можно построить?— Ну, можно…— Помножь на четыре тысячи. Возьми в помощь счетную линейку.— Э, брат!— Что «э»?— А что вы думаете, Никандр Васильевич?— Что ж, человек значительно раньше начал мечтать о полете, чем полетел…— Но ведь это не просто мечта… он подсчитал!— Николай! Не шуми! Имей в виду, английский язык будешь сдавать не в девятой аудитории, а на Клондайке, в салуне Кривого Джима. Только не рассчитывай в поезде повторить — не успеешь! Скорость слишком велика.— А что ты думаешь? Какие станции строим? Каналы через пустыню прорываем? А трубу утопить не сумеем?— Вот именно — утопить! А ты представляешь, как ее спустить?..— С якорями он здорово придумал! Получается цепной мост, подвешенный ко дну, перевернутый вниз головой…— Вот насчет «вниз головой» — это верно. Только так и можно такое выдумать!— А ты выдумаешь? Ты и задания-то у других списываешь.— Полегче!— Ты сам не толкайся!— Товарищи, дайте пройти профессору Гвоздеву.— Семен Гаврилович! А как вы на это смотрите?— Простите, товарищи, спешу, спешу. О вас же надо заботиться. А доклада не слышал, ничего сказать не могу. Простите, дайте пройти…После перерыва первым в прениях выступил инженер завода Милевский.Студенческая аудитория была накалена. На доклад, оказывается, даже с завода пришли!Лев Янович, сытый, солидный, некоторое время постоял на кафедре, как бы давая всем на себя посмотреть, потом начал проникновенным голосом:— Дорогие товарищи, коллеги, друзья! Я не хочу касаться проблемы международных отношений. Мне кажется, что найдутся более компетентные товарищи, партийные или из комсомола, которые дадут всему докладу надлежащую оценку. Я коснусь только технической стороны. Однажды кто-то предложил вздорную идею просверлить земной шар насквозь, проложить туннель-скважину к антиподам, к американцам, скажем, из Светлорецка куда-нибудь в Сиэтль. По мысли шутника или безумца, вагон должен был, все ускоряя движение, падать до центра земли, а потом взлетать до ее поверхности в силу инерции, плавно теряя скорость. Любопытнейший проектик!— Никто тут такого проекта не предлагает. Ближе к делу! — крикнул кто-то из толпы около дверей.Милевский поморщился:— Думаю, что проект моста через Северный полюс принадлежит к числу подобных же гримас мозга.Аудитория зашумела:— Доказательства! Опровергайте по существу!— С технической точки зрения, — громко начал Милевский, — проект Арктического моста не выдерживает никакой критики. Нарисовать перевернутый цепной мост, может быть, красиво или забавно, но другое дело — опустить на дно восемь тысяч якорей на стальных тросах, что практически сделать невозможно. Напомню, что глубины там достигают пяти и более тысяч метров! А сама труба? Советским людям с немалым трудом удалось в свое время высадить героев-полярников на дрейфующие ледяные поля Северного полюса. А здесь нам придется пройти всю трассу по льдам, взрывать их, спускать в полыньи трубы… А как доставить их на Северный полюс? Автор проекта рассуждал тут о пятнадцати миллионах тонн металла. Да ведь это же немалая доля годовой продукции всей советской металлургии. Значат, все закрыть, все остановить чуть ли не на год и отдать металл для потопления в Ледовитом океане?— А морской телеграфный кабель, по-вашему, тоже топят в океане? — снова прервал оратора неизвестный оппонент. — Мост перебросить можно даже через пропасть!Милевский взглянул было на председательствующего студента, но тот, видимо, считал реплики в дискуссии допустимыми.— А как выправить мост, будь он построен? — раздраженно продолжал Милевский. — Как протянуть его по линеечке, которой пользуется при черчении студент-первокурсник, подающий здесь реплики?Студенты в дверях расступились, оглянулись. Послышался смех.Лев Янович был доволен. Ему показалось, что студенты рассмеялись его остроте.— А вибрация? — повысил он голос. — А подводные течения? Они будут тащить одну часть трубы в одну сторону, а другую — в другую. Жалкая железная соломинка переломится в глубине океана, погубив неисчислимые человеческие труды… А как беззащитно, уязвимо будет подобное сооружение! При первом же накале международных отношений туннель будет взорван бомбой или миной, затоплен, безвозвратно уничтожен, и все пятнадцать миллионов тонн металла, миллион тонн стальных канатов, все поезда, пассажиры и обслуживающий персонал, все двадцать миллиардов рублей будут похоронены на дне! Все нелепо, все! Наивно до смешного! Давайте посмеемся. И не будем создавать «орден рыцарей затонувшего туннеля».Никто не смеялся.Лев Янович кончил и, печальный, торжественный, сошел с кафедры Большой аудитории. Слушатели молча переглядывались. Кое-кто улыбался, некоторые осторожно оборачивались к Андрею, который сидел с краю в одном из задних рядов.Лев Янович Милевский не мог прийти в себя от возбуждения. Ему явно было не по себе, он морщился, ерзал и все время оглядывался вокруг. Он ушел сразу же после объявленного перерыва, не дождавшись других выступлений.Через полчаса Лев Янович галантно прикладывался к ручке Терезы Сергеевны:— У себя ли Степан Григорьевич? Нельзя ли к нему по важнейшему делу?— У всех, положительно у всех срочно! Неужели и ваша рационализация тоже такая срочная? — устало спросила Тереза Сергеевна.— Если бы только одна рационализация! — вздохнул Лев Янович и, нагнувшись к ее свисающей почти до плеча серьге, шепнул: — Личное… семейное… Степана Григорьевича…Тереза Сергеевна молча поднялась и провела Льва Яновича в кабинет.Вернувшись, она загородила грудью дорогу начальнику мартеновского цеха, высокому кудрявому красавцу, обычно проходившему к главному инженеру без препятствий.— Простите, Степан Григорьевич просил позже. Он сейчас говорит с Москвой… — И она осталась стоять у двери.Корнев взволнованно ходил по кабинету.— Мальчишка! Сумасшедший! — сквозь зубы бросал он.— Он компрометирует вас, Степан Григорьевич! — проникновенно говорил Милевский. — Именно о вас я сразу подумал. Мечтать о связях с враждебной социализму Америкой! Это неслыханно, Степан Григорьевич! У меня остановилось сердце. Что будет, если узнают в журналистских кругах?— Это же в самом деле глупо! Глупо и вредно! Вредно и опасно! — с сердцем сказал Степан.Открылась дверь, и заглянула Тереза Сергеевна:— Степан Григорьевич, возьмите трубку.— Я, кажется, просил… — зло обернулся к ней Степан.Тереза Сергеевна многозначительно опустила глаза:— Из райкома…Лев Янович схватился за голову и отвернулся.Похолодевшей рукой Степан взял трубку:— Корнев. Слушаю. Хорошо. На бюро райкома? Когда? Буду. Есть. Привет.Милевский почтительно попятился к двери.— Надеюсь… не по этому поводу, — пробормотал он.Степан Григорьевич даже не взглянул на него.— Какой дурак! Какой Андрюшка дурак! — тихо проговорил он.Дверь за Милевским закрылась. Тереза Сергеевна шестым секретарским чувством поняла, что к Степану Григорьевичу никого пускать нельзя.Степан думал. Дело может обернуться самым неприятным образом, Андрей перешел все разумные пределы. Идея его — нелепица. Каждому ясно, что к ней нельзя отнестись серьезно. Но, оказывается, серьезно отнестись надо, потому что идея стала поводом для необдуманного общегородского доклада, по существу, очень ошибочного! Как на это еще посмотрят… И если в райкоме уже знают, если на бюро хоть краешком заденут этот вопрос, то Гвоздев тотчас заявит, что это по просьбе Степана он принял в институт младшего брата Корнева. Всем станет очевидно, что Степан должен отвечать за действия Андрея. Притупление бдительности коммуниста Степана Корнева!Степан стал расхаживать от окна к окну, поглядывая на заводской двор, где бегал паровозик-«кукушка», гремели сцепки вагонов, тяжело пыхтел компрессор, визжала дисковая пила в прокатке…Вошла Тереза Сергеевна:— Я звонила к вам домой, Степан Григорьевич. Андрюша уже дома.Степан поднял на нее сразу запавшие глаза. Кто она? Колдунья? Читает мысли?— Машину! — приказал Степан.— Уже подана.«Нет, она все-таки хороший секретарь! Ничего не скажешь…»— Андрей! Пройди ко мне, — крикнул Степан из коридора в полуоткрытую дверь комнаты брата.Андрей проводил Аню и Дениса до выхода и сказал, чтобы они подождали его на улице. Сам прошел в кабинет Степана.— Ну?.. — встретил его Степан, стоя посредине комнаты, чуть втянув голову в плечи, сжав кулаки.Андрей даже отступил на шаг — ему показалось, что брат готов броситься на него.— Тебе мало того, что я всю жизнь делал для тебя? Тебе надо стать поперек дороги? — понизив голос и еле сдерживая себя, заговорил Степан.— Милевский про доклад рассказывал? — спокойно спросил Андрей.— Идиот! — заорал Степан. — Чем ты рискуешь! Ничем! Ты еще ничего не приобрел, терять нечего! А я из-за тебя рискую всем… Именем… дорогой в будущее…— Карьерой, — поправил Андрей.Лицо его покрылось красными пятнами. Он стоял перед Степаном, тоже опустив голову и чем-то напоминая его.— Карьерой? Это слово не из нашего социалистического обихода. Ты бредишь капитализмом. Готов преклоняться перед ним. И твое самомнение автора заумной идеи тоже из арсенала капиталистических отношений…— Ты карьерист! — отрезал Андрей. — Тебе ли говорить о социалистических отношениях! С ними не очень-то вяжутся твои поучения.— Ах, ты таким языком заговорил! Ладно. Теперь я буду приказывать. Завтра же ты объявишь о несвоевременности своего дурацкого доклада. Нет, постой! Это было бы глупо. Ты переименуешь его. Назовешь его научно-фантастическим. Будете там бредить Арктическим мостом и полетом на Марс.— Не сделаю этого. Не вижу в Арктическом мосте ничего научно-фантастического. Это реальный проект.— Молчи! «Реальный проект»!.. Ты понимаешь, как могут истолковать твою затею? В какое время живешь?— Перестань кричать на меня!— Я не только кричу на тебя, я учу тебя, я кормлю тебя…— Так не будешь ни учить, ни кормить! Спасибо за все! — И Андрей резко повернулся к двери.— Подожди, дурак! Скажи спасибо, что я тебя не прибил. Ты же меня компрометируешь…— Не пробуй задержать меня.— Я разделаюсь с тобой, вот что!.. Подожди… Снова в больницу попадешь… только для умалишенных…Андрей спокойно вышел из кабинета Степана и почти выбежал из коридора в переднюю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68