— «Слушай, слушай…» Что ж ты, по морю без корабля плавать будешь? Недаром горцем кахетинским прозвали! Пойдем, отдохни с дороги.Но Сурен вовсе не был настроен отдыхать, он желал осмотреть на плавающем доке все.Андрей читал:«…опять тебя нет со мной. После нашей невозвратимой потери твое отсутствие для меня еще мучительнее. Но самое страшное в том, что я не могу больше бывать в больнице… Когда я вспоминаю там нашего мальчика и беспомощность всех врачей, таких же, как я, то я не в силах обманывать больных… Я не верю, понимаешь, не верю больше в медицину… Я ушла из больницы… Ты смеялся над моей реактивной техникой… Теперь я посвящаю себя только ей… Мой дипломный проект… Ты когда-нибудь похвалишь меня за него. Я посвящаю его памяти нашего мальчика и тебе… Я знаю, ты опять морщишься… Зачем твоему плавающему туннелю реактивная техника?.. А зачем тебе неумелый врач? Андрюша, милый… Я сейчас на даче у папы, занята только проектом, все время думаю о тебе… ведь наш мальчик должен был походить на тебя, он был такой же настойчивый, он уже мечтал о чем-то… Не могу писать… Приезжай хоть на денек… Степан Григорьевич говорит о каких-то затруднениях. Папа ворчит, не верит в успех вашего дела. Теперь ведь он отвечает за него… Он передает тебе привет. Ах, если бы ты был здесь…»Андрей решительным движением сложил листок, положил в карман и подошел к Сурену. Смотря куда-то вдаль, он сказал:— Пойдем, я покажу тебе все.Сурен уже успел кое-что посмотреть с Денисом, но, видя состояние Андрея, он покорно пошел еще раз на рабочую палубу, где происходила сборка туннеля.Две огромные трубы лежали по обе стороны надпалубных построек, доходя до середины судна. К концу одной из труб в этот момент подкатывали по рельсам металлический барабан, поданный сюда стрелой крана. Придвинутый вплотную к трубе новый патрубок стал ее естественным продолжением.Подъехавшая сварочная машина кривыми лапами обняла место соединения патрубка с трубой. На мгновение послышался треск, и сквозь щели между трубой и лапами машины блеснул яркий свет. Потом гигантские клещи сварочной машины разжались. Первый патрубок уже составлял одно целое с трубой. Машина передвигалась к новому патрубку.Трубы удлинялись с поразительной быстротой. На глазах у Сурена, жадно наблюдавшего за процессом, они скоро заняли все судно. Законченный отрезок туннеля был готов к спуску.Сурен не почувствовал движения судна. Он увидел лишь, как поползли по палубе ожившие гигантские змеи, поблескивая на солнце своей металлической поверхностью. За кормой их тела опускались в море. Мимо Сурена двигался конец трубы. В отверстии, похожем на пасть морского чудовища, выпрямившись во весь рост, стоял человек. Пронзительно свистнув, он спрыгнул на палубу. Теплоход ответил ревом.— Прямо как мой маленький ишак в Нагорном Карабахе! — закричал Сурен, зажимая уши.Змеи остановились. Одновременно прекратилась вибрация корпуса корабля. По освобожденной палубе уже катились новые железные цилиндры, сваренные из листового металла.Кто-то отозвал Андрея в сторону. Следом за ним ушел и Денис. Сурен некоторое время бродил, заглядывая во все углы. Потом он поднялся на капитанский мостик и облокотился на поручни рядом с капитаном Тереховым.— Ва! — воскликнул он. — Снова я вижу синеву.— Уже не синева, — усмехнулся капитан.— Вы что же, капитан, считаете меня дальтоником? Я садовник!— Есть у вас черные тюльпаны? — неожиданно спросил капитан.— Вы хотите сказать…— Черным это море назвали за штормы.— Значит, будет настоящий шторм? Ва!— Андрей Григорьевич, — вместо ответа обратился капитан к подошедшему Андрею, — шторм надвигается. Надо принимать меры. Синоптики не ошиблись.— Мы всегда готовы, капитан! — Андрей с вызовом посмотрел на море. — Проверим все наши расчеты. Ведь на вашей памяти, товарищ Терехов, прорывало ледяной мол.— Не напоминайте!— А теперь мол держит. Так же и мы… до сих пор работали при хорошей погоде! Шторм так шторм!Андрей направился в радиорубку. Сурен догнал его.— Андрейка, подожди! Раз ты мой проект сейчас выслушать не можешь, поручи мне какой-нибудь участок, — сказал он.Андрей обернулся:— В экспедиции имеется специальное штормовое расписание. Каждый знает свое место. Я не стану ничего менять.Андрей уже стоял в радиорубке перед микрофоном.— Водолазный цех! Закрепить намертво все канаты от якорей. Дальнейшие работы прекратить. Водолазов поднять наверх. Кессоны отвести от туннеля. Действует штормовое расписание.Небо потемнело. Скорость, с какой приближалась туча, была поразительной.Сурен хотел подняться наверх, но покачнулся и, не удержавшись на ногах, налетел на трап.— Шире ноги ставь! — услыхал он откуда-то бас Денисюка.Матросы торопливо протягивали вдоль палубы канаты. На мостик вышел Андрей и следил, как подходили к судну маленькие катера. Плавучий док собирал их, словно наседка маленьких цыплят.Сурен с независимым видом вытащил из кармана трубку. Качка стала ощутимой. Ветер крепчал. Чтобы раскурить трубку, Сурену пришлось согнуться пополам, пряча огонь под полой плаща. Андрей одной рукой ухватился за канат и, держа в другой маленький микрофон, отдавал неторопливые приказания.Сурен посмотрел на корму. Видно было, как «дышит» двойной металлический хвост дока: трубы туннеля то удлинялись, то укорачивались. Корабль то вытаскивал их на поверхность, то снова погружал в воду.Палуба уходила из-под ног Сурена; ему становилось не по себе, спазмы подступали к горлу. Он хватался за поручни, но повисал в воздухе, испытывал неприятное ощущение потери веса. С каждым таким взлетом ему становилось все хуже.Спустившись по трапу, Сурен снова попытался раскурить трубку. Минута затишья почти возвратила ему самообладание. Но едва он выглянул из-за переборки, как ветер обрушился на него, словно каменная лавина. Потеряв равновесие, Сурен упал на четвереньки, и его потащило по палубе, как буер под парусом. Тщетно цеплялся он за гладкие доски, беспомощно растопырив руки и ноги, и наконец судорожно ухватился за налетевший канат.Горизонт вздымался выше туч. Тучи ныряли между водяными хребтами. Лежа на палубе, Сурен усилием воли заставил себя, перебирая руками по канату, волочить тело. В лицо били соленые брызги, летевшие косо со скоростью пуль. Голова разламывалась от грохота бури, казалось, что в уши под страшным давлением нагнетают песок…Сурен снова оказался у трапа, ведущего на капитанский мостик. Вцепившись в поручни, он посмотрел вверх. Плащ Андрея развевался по ветру. В руке он по-прежнему держал микрофон.Сурен с трудом поднялся на ноги и поглядел назад. За кормой из пепельных волн высовывались две трубы. Казалось, что они переломятся сейчас, как соломинки.Капитан Терехов, не отпуская каната, добрался до Андрея. Он широко расставлял ноги, наклонялся претив ветра и был спокоен.Оба смотрели назад, туда, где колыхались в белой пене длинные металлические змеи.Терехов наклонился к Андрею:— Плохо. Качка боковая.Андрей крикнул не оборачиваясь:— Нас надежно держит всеми своими якорями туннель!Терехов промолчал; может быть, он ничего не услышал.Шторм разыгрался. Это было уже другое море. Рваные тучи неслись почти над самыми мачтами. В какой-то разрыв их вдруг блеснул луч солнца, он осветил водяной скат зеленоватого мрамора с живыми вьющимися прожилками и погас. Еще темнее стало вокруг. Валы отделились друг от друга провалами, похожими на скальные обрывы. Самым удивительным было то, что волны, казалось, двигались не в каком-либо одном, а сразу во всех направлениях; они сталкивались, боролись, рыча, вертелись воронками, взмывали фонтанами, проваливались в тартарары, выскакивали оттуда чудищами и, словно сговорившись, кидались уже не друг на друга, а на корабль. Вой, свист, шипение, надрывный скрип, вкус соли и серы на языке, кипящая смола за бортом, непрекращающееся падение вниз…— Слушай, понял, понял! — кричал Сурен.— Что понял? — спросил, цепляясь за переборку, Денисюк.— Откуда все легенды об аде.Денисюк махнул рукой.Сурен сам не знал, как взобрался по летающему вверх и вниз трапу на мостик и как поднялся на ноги. Он ухватился за канат и сделал попытку подтянуться к Андрею, но ветер бросил его на стенку штурвальной рубки. В следующее мгновение Сурен почувствовал, что стенка эта оказалась внизу, под ним. Он крепко уцепился за поручень и повис в воздухе.Капитан крикнул:— Одиннадцать баллов!Корнев кивнул головой.Положение плавающего дока было отчаянным. Он не двигался с места. Удерживаемый своим металлическим хвостом, он лишь на мгновение вырывался из воды и снова падал вниз.Капитан наконец решился прямо высказать свою мысль:— Отвечаем за жизнь людей. Прошу приказа об освобождении труб.Андрей повернулся, как от удара в затылок. Он открыл рот. Водяная пена ударила ему в лицо, попала под капюшон, леденящими струйками поползла по спине. Андрей закашлялся, выплюнул соленую воду. Потом, не сказав ни слова, отвернулся.Терехов закричал, чтоб Андрей услышал его:— Придется бросить… трубы! Судно спасать!— Вы с ума сошли, капитан! Потопить при первом же шторме туннель! Разве вы так строили мол?— Часть мола пришлось взорвать. Спасли сооружение. Сейчас спасем людей, док…На палубу рухнула мачта. Она разлетелась в куски около мостика совершенно беззвучно. Треск и шум от ее падения были ничтожны по сравнению с ревом бури.— Товарищ Корнев! Вы начальник работ. Я — капитан…— Потопить туннель? Бросить строительство? Нет!— Сумасбродство! Нужна воля. Упрямство — оружие слабых!— Упорство — оружие славы! — возразил Андрей. — Пусть Мол Северный взрывали! Пусть бросали золото с тонущих кораблей! Туннель не утонет! Он плавучий!— Но корабль утянет на самое дно!Они уже не слышали друг друга, догадывались о словах по движениям губ. Андрей упрямо мотал головой. «Будь отчаянья сильнее… будь отчаянья сильнее…»— Ни за что!— Требую!— Погубить туннель? Ни за что!Терехова уже не было на мостике — он спустился вниз.Волна окатила Андрея с головы до ног. Он выпрямился и крикнул ей:— Ни за что!Порыв ревущего ветра на мгновение опрокинул его. Он вскочил и крикнул ему:— Ни за что!Темная вода, темная пена, темные тучи смешались, завертелись неистовым темным клубком, в центре которого был док с длинным металлическим хвостом, а на капитанском мостике — Андрей. Глава вторая. СИГНАЛ БЕДСТВИЯ Говорят, у омута пугающий и в то же время притягивающий цвет — густо-зеленый, с синевой… Именно такой цвет был в одном месте пруда. Здесь не росли кувшинки, не поднимались со дна водоросли. Здесь, как уверял Иван Семенович Седых, рыба должна была клевать особенно хорошо.Немного поодаль пруд был заросший, уютный, тихий. Один берег у него был пологий, другой — высокий. На пологом было сплошное ягодное поле, клубника высших сортов, тут и там среди зелени даже издали можно было разглядеть красные искорки. Поле доходило до кудрявого березового леска. На крутом склоне росли огромные деревья старого помещичьего парка. Над водой стелились ветви ивы.— Ну, Анка, сидеть смирно, не шуметь, рыб не пугать! — предупредил Седых, закидывая одну за другой три удочки, и насторожился, по-охотничьи нацелившись на уснувшие сразу поплавки.— Есть не пугать! Я буду самая молчаливая из всех рыбок, если ты расскажешь мне что-нибудь. Помнишь, как ты медведя сачком поймал?— Медведя-то поймал, а вот рыбу с тобой не поймаешь.Капли стекали с поднятых весел и оставляли на воде разбегающиеся кружки. Отражение высокого берега пруда чуть заметно колыхалось, белые пятна облаков медленно плыли мимо лодки. Где-то очень далеко сигналила автомашина.Иван Семенович, седой, огромный, грузный, снял белый картуз, расстегнул ворот и наслаждался воздухом, теплом, тишиной. Прищурясь, он смотрел на поплавки.Аня бросила весла и, подперев подбородок ладонями, уставилась на лесистый берег за кормой. На коленях ее лежала раскрытая книга.— Вот мы с тобой удим рыбу, как все — тихо, терпеливо. А вот мой Андрюша не так стал бы ее ловить.Седых недовольно засопел.— Ты знаешь, папочка, как он стал бы ловить рыбу? — Аня зачерпнула воду и наблюдала, как стекала струйка. — Он наверняка что-нибудь изобрел бы. Например, какой-нибудь фантастический сифон. Спустил бы с его помощью всю воду из пруда, и рыбу можно было бы собрать руками.— Ну, знаешь, это уж твоя собственная выдумка, а не твоего фантазера.Аня закинула руки за голову.— Он не такой уж фантазер, папа. Он построит то, что задумал.— Ладно, пусть строит, а мы посмотрим…Снова загудела где-то машина, ближе, чем в первый раз.— Папа, как хорошо, что ты смог выбраться сегодня на дачу! Мне кажется, что вокруг все такое же, как раньше, давно-давно, когда Андрюши и никого еще не было, никакого горя… И пруд, и небо, и ты такой же — добрый, большой, толстый.— Ну, ну…— Помнишь, ты приезжал к нам каждое воскресенье. Мы с тобой катались на лодке. Ты удил рыбу, а я готовилась в университет.— Университет, потом медицинский, — с деланной ворчливостью пробубнил Седых. — До сих пор не пойму, зачем ты в него поступала и зачем потом все бросила.— Зачем бросила? — На губах Ани появилась печальная улыбка. — Хочу лететь на Марс, папочка. Пусть и меня хоть один раз ждут…— Не верю, — раздельно проговорил Седых и потянул за удочку. В воздухе блеснула серебряная искорка.Аня захлопала в ладоши.— А-а-ня!.. А-ау! — Далекий голос звонко разнесся над водой.— Ой, папочка! Меня. Кто бы это?— А-аня! А-ау!..Лодка закачалась от быстрого движения Ани. Она стояла теперь во весь рост, всматриваясь в берег.— Папочка, кто это? Голос какой знакомый…— Не качай лодку, сядь! Ты со мной поехала рыбу удить — значит, тебя дома нет.— Папочка, ты знаешь… — У Ани перехватило дыхание. Она пыталась разглядеть белую фигуру на берегу. — Это же… это…— А-аня, плыви сюда!— Папа, ведь это же Елена Антоновна! Ты понимаешь?— Нет, не понимаю.Аня поспешно села и схватилась за весла.— Куда? — Седых вскинул свои лохматые брови. — Куда?— Папа, я должна на берег. Она, наверное, ко мне приехала, а ведь я ее с каких пор не видела…— Ты с отцом сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68