Разве не отец?— Это тяжелее всего. Есть хлеб отца, когда имеешь такие руки, когда не знаешь, куда приложить свою силу и даже не смеешь надеяться на это!— Звонят, Генри. Открой.— Это, конечно, Мери! — вскрикнула Амелия. — Один голос «за» и один «против», — прошептала она про себя.Мери была типичной нью-йоркской девушкой: ее послушные моде волосы спускались локонами, как у Амелии, миловидное личико всегда приятно улыбалось.Подруги критически осмотрели друг друга, потом расцеловались.Мери отдала покупки брату и, схватив подругу, потащила ее на второй этаж, в свою комнату.— Он так смотрел на меня, что я предложила ему вместо галстука носки… Я совсем с ума сошла… Он был так элегантен… Потом, когда он уезжал, я заметила в окно, что у него великолепный «роллс-ройс». Он по два раза в день заходил в магазин, потом я прогнала его. Я даже боялась за свое место, но он не пожаловался старшей…— Ах, Мери!— Он сказал, чтобы я бросила ломаться, что он сделает мне богатый подарок.— Нахал!— Нет, дурак! Он думал, что мне нужен миллионер-любовник. Нет, мне нужен миллионер-муж!— А Сэм?— Ах, Амелия, я так привыкла к нему…Мери переоделась, и подруги спустились вниз. Там хозяйничал Генри, приготовляя вечерний чай.— Где же Джемс? — ворчал Бен. — Так приятно было бы сесть за стол всей семьей!— А как же Сэм? — спохватилась Мери. — Уж я ему дам такую взбучку, что он устроит короткое замыкание!— Почему короткое замыкание? — засмеялась Амелия.— У него теперь часто получается короткое замыкание, с тех пор как я поступила в магазин. Ведь я ему все рассказываю… Бедный мальчик, он так переживает!.. Его обязательно выгонят с работы.— Это Джемс, я узнаю по звонку, — пошел к двери старик Бен.— Мери, а за кого вы будете голосовать? — спросила неожиданно Амелия.Меря даже испугалась:— Я? Голосовать? Да я никогда об этом и не думала.Амелия топнула ногой:— Вы не хотите использовать женское равноправие?— О, Амелия! Я всей душой хочу использовать женское неравноправие и прибрать к рукам одного из этих богатых молодчиков, которые вечно болтаются в нашем магазине.Мери громко расхохоталась, а Амелия неодобрительно сжала губы.— Право, Амелия, вы начинаете напоминать мне Сэма. Он тоже говорит, что надо обязательно голосовать…— Джемс и Сэм! — возвестил старый Бен. — Можно садиться за стол.Джемс был высоким, немного неряшливым парнем, с усталыми, развинченными движениями. Он поздоровался с Амелией, задержав ее руку в своей. Сэм смущался в присутствии малознакомой девушки и жался к стене. Мери покрикивала на него, заставляя вносить в столовую стулья из гостиной, и хлопотала у стола, разливая чай в крошечные чашечки.— Рассказывайте, парни, из-за чего вы поссорились у входной двери? — спросил старый Бен.Джемс неприятно захохотал:— Я нашел наконец себе работу, а Сэму она не нравится.— Ты нашел работу? — нагнулся через стол старый Бен.— Да-да, отец! Я получу пачку долларов в день выборов.— Что же ты должен сделать?— Хо-хо! Об этом я как раз и собирался с вами поговорить, дорогие мои родичи.— Хэлло! Это интересно. Кипу долларов за один день! Я должна для этого работать неделями! — воскликнула Мери.— Это нечестный заработок, — пробурчал Сэм.— Не ворчите, старина. Это прекрасный заработок. Вы всегда недовольны: то я не ищу заработка, то мой бизнес кажется вам нечестным. Заступитесь за меня, мисс Амелия!— Расскажите, что это за бизнес, — попросила Амелия.— Пустое дело. В день выборов я должен притащить к избирательным урнам всю свою семью и вас, Сэм. Вот и все. За это я получу деньги на великолепный костюм.Чашечка в руке мисс Амелии задрожала.— Вы не договорили, — вставил Сэм. — Приведенные вами родственники должны проголосовать за мистера Элуэлла.— Ax! — Амелия чуть не уронила чашечку на стол.— Что с вами, мисс Амелия? — спросил Бен.— За мистера Элуэлла! — воскликнула Амелия.— Ну нет, — сказал Генри, — я хочу получить работу в туннеле.— Да не все ли равно, за кого голосовать? — деланно засмеялся Джемс. — Все в жизни одинаково плохо. Какая разница — превратиться в пар от ядерного взрыва или утонуть вместе с туннелем? О'кэй? По крайней мере, вы дадите мне заработать. А этот Элуэлл, уверяю вас, боевой парень. — Джемс хихикнул. — Говорят… что обстрел Седьмой авеню среди бела дня… Хо-хо-хо!..— Вы все с ума сошли с этими выборами! Я никуда не пойду, — заявила Мери.— А я пойду, чтобы проголосовать против Элуэлла, — сказал Сэм.Мисс Амелия загибала под столом пальцы на правой и левой руках.Джемс улыбнулся и пожал плечами:— В конце концов, мне все равно, лишь бы вы пошли вместе со мной.— Э, сынок, — протянул Бен, — это уже нечестно — привести того, кто не проголосует за Элуэлла!— Простите меня, — сказала вдруг Амелия, — я совсем забыла, что меня ждет отец.— Как жаль! — заговорил Бен. — Мы провели бы такой хороший вечер. У нас есть несколько замечательных кроссвордов.— Нет… нет…Удивленная Мери провожала взволнованную подругу. Но она удивилась бы еще больше, если бы знала, что на каждой руке мисс Амелии было загнуто по два пальца, а вопрос, который ее мучил, был: «За кого будет голосовать Мери?» Часть вторая. ПЛАВАЮЩИЙ ТУННЕЛЬ Страшит хозяев близкий крах.Страх в каждом шаге, каждом слове.Труд на чужих всегда «за страх».Но для себя трудись «за совесть»! Глава первая. НАУТИЛУС В глубь суши, отгороженный от моря исполинскими шлюзовыми воротами, шел широкий, но очень короткий канал. Он тянулся всего лишь на длину беговой дорожки стадиона и был сух. По обе стороны выемки стояли два ряда кранов-дерриков с высоко поднятыми ажурными стрелами.Посредине канала, дно которого было много ниже уровня моря, почти вровень с землей проходила гигантская, еще не собранная полностью труба. Она была такого диаметра, что в ней свободно поместился бы трехэтажный дом.Труба эта не лежала прямо на дне. Она, как сороконожка, упиралась лапами-патрубками на две меньшие трубы, которые покоились у самых стенок выемки.Все сооружение было опутано сеткой металлических лесов. На лесах виднелись фигурки людей в комбинезонах, около них вспыхивали ослепительные звездочки электросварки.Вдоль малых труб проходили узкоколейки с нагруженными и пустыми вагонетками. Деррики склоняли над каналом свои огромные удочки и вылавливали снизу листы изогнутого железа.На краю выемки стоял Андрей Корнев. Поодаль тихо переговаривались Степан Григорьевич и Сурен.Андрей стал спускаться на дно выемки. Степан и Сурен последовали за ним.Снизу сооружение казалось еще величественнее. Даже малые трубы были в два-три человеческих роста диаметром, не говоря уж о большой, казавшейся выпуклой крепостной стене.— Ва! — не выдержал Сурен. — Одно дело выдумать, другое — поглядеть. Во сне увидишь — страшно будет. Вот это масштаб! А как ты думаешь, Андрей?— Думаю, что масштаб очень мал, — сказал Андрей.— Слушай, что ты говоришь? Может быть, пирамидону дать? С дороги голова болит?— Да, сердце болит за наше дело. Разве это масштаб?— Андрюша, не надо рисоваться, ибо, кроме нас, тут никого нет, — сказал Степан Григорьевич, с трудом сдерживая раздражение.Андрей не обратил на него ни малейшего внимания.— Док в сто метров длины, — разве это док для четырехтысячекилометрового туннеля?— Андрей, ты забываешь — это не просто судно, это подводный гигант, равного которому нет среди субмарин.— А мне не подводная лодка нужна, а завод, подводный сборочный завод! — отрезал Андрей.Степан только руками развел. Как неприятно складывался первый после приезда Андрея обход стройки!— Нам понадобится чуть ли не атомный взрыв, чтобы удлинить выемку в шесть раз. Будем строить подводный док в шестьсот метров!— Ты сошел с ума! — не сдержался Степан Григорьевич. — Виданное ли дело — строить подобное судно, к тому же подводное!— Вы проектировали без меня, я вношу коррективы. Подводный док будет длиной в шестьсот метров. Это сократит срок постройки Арктического моста.— Вот это да! Ай-вай-вай! — щелкнул языком явно восхищенный Сурен. — Выходит дело, мы с тобой, Степан, крохоборщики.— Андрей, не используй своего положения, — предупреждал Степан, когда они поднимались из выемки. — Я отказываюсь поддерживать тебя. На стройке сидит представитель из Москвы. Проект утвержден. Пойми, никто не разрешит строить сразу два таких гигантских дока, ибо нет опыта работы и с одним. Ведь в Мурманске тоже начали строить док…— В Мурманске работы прекратим. Док будет один.— Как — один? — опешил Степан Григорьевич.— Слушай! Ты уже не хочешь строить в Арктике?— Будем строить сначала в Черном море, а потом перегоним подводный док через Дарданеллы, через Гибралтар, вокруг Европы.Сурен даже свистнул от изумления:— Настоящий русский размах!— Я вижу, недаром шутили, что ты автор проекта лестницы на Луну, — съязвил Степан.Андрей побледнел от гнева:— Будет так, как я сказал, и не потому, что я так хочу, а потому, что так целесообразнее.— Не знаю, согласится ли с этим представитель из Москвы, инженер Милевский… Ты его знаешь, вы когда-то встречались…— Представителю здесь делать нечего. Если он вам без меня был нужен, чтобы разделять ответственность, то я обойдусь без него.— Слушай, Андрей, ты просто не можешь реально мыслить. Мы ведь договаривались когда-то, что я буду учить тебя, ибо…— Вот так и будет: ты будешь учить, а я буду командовать.Степан Григорьевич еще не знал Андрея таким. Он поглядел на Сурена, ища сочувствия, но у того антрацитовые глаза горели, как у рыси, — он был восхищен Андреем.К Степану Григорьевичу подошел старичок мастер и стал жаловаться, что плохо с доставкой листов.— Никак не управимся, — вздохнул он, протирая очки в тонкой металлической оправе.— Придется управиться, — сказал Андрей. — Док мал будет. Решено строить его в шесть раз длиннее. Расскажите рабочим. Вечером с ними потолкуем, как такую громаду подымать.— В полкилометра? — только и мог выговорить мастер,Навстречу группе инженеров важной походкой шел изрядно полысевший и пополневший инженер Лев Янович Милевскин.— Кого я вижу! — воскликнул он, протягивая обе руки. — Восставший из мертвых! Сам Андрей Григорьевич! Ведь мы друзья еще с Урала. Ах, боже мой, какая это была чудесная поездка в игрушечном поезде… комфортабельный салон-вагон… Я с таким удовольствием его вам уступил… боже мой, страница истории!..Андрей сухо кивнул в ответ.— Вот видите, Андрей Григорьевич, когда проект ваш стал реальным, когда он поднят общими усилиями уже… — Милевский вздохнул, — поднят на должную техническую высоту, когда решен вопрос об этом подводном гиганте, где будет собираться туннель, я — за проект! Я теперь за Арктический мост! Диалектика, дорогой Андрей Григорьевич.— Док, который вы утвердили, никуда не годится, — резко сказал Андрей. — Мы будем строить не два, а один док в шестьсот метров.— Слушай! Док вокруг Европы пойдет… Понимаешь, сколько тысяч туристов в него влезет? Целый город!..— Ах, шутники, боже мой, какие шутники! Младая кровь играет!— Играть мы здесь не будем, товарищ Милевский. Сделаем так, как я сказал.— Позвольте… Это как же? Вы серьезно? Но ведь проект утвержден, я уполномочен наблюдать…— Наблюдатели не нужны ни на малом доке, ни на большом.— То есть как это — не нужны? Простите, Андрей Григорьевич, у вас нет опыта крупной работы. Вы бы посоветовались с братцем — он ведь знает, как надо считаться с центром.— На строительство плавающего туннеля отпущены средства. А как они будут израсходованы — это решает руководство стройки.— Это же не экономический эксперимент! Да вы тут черт знает что начнете строить! — почти завизжал Милевский.Сурен от удовольствия потирал руки, подмигивая Степану Григорьевичу, но тот стоял поодаль с непроницаемым лицом, не желая принимать участия в разговоре.— Товарищ… товарищ Ясенский! Ко мне, пожалуйста! — закричал Милевский молодому человеку, услужливо подскочившему к нему. — Будьте любезны, не откажите… Сейчас же пошлите мою телеграмму в наш центр и копию заместителю Председателя Совета Министров СССР! Живо, одним духом! Да-да, товарищ Корнев, с уполномоченным центра вам шутить никто не позволит. Самоуправство! Вотчина!— Стройкой буду управлять я, а не вы. Это вам следует запомнить. Пойдемте. Работу перестраивать на новый масштаб нужно немедленно.Милевский был растерян только одно мгновение. Отпустив помощника с телеграммой, он овладел собой и с добродушной улыбкой нагнал Андрея:— Андрей Григорьевич, не будем ссориться. Я не вмешиваюсь в ваши права. Начальство нас рассудит… Но умоляю… умоляю об одном…— Что еще? — нахмурился Андрей.— По моему разрешению на стройку приехали американцы. Среди них очень видный промышленник мистер Игнэс. Я бы не хотел, чтобы вы говорили при них о своих… дополнениях… Я понимаю, новая метла чисто метет, но не стоит выносить сор из избы.— Никакие американцы на стройку дока не придут! — решительно заявил Андрей.Милевский застыл с умоляюще поднятыми руками. Он безмолвно обращался то к Сурену, то к Степану Григорьевичу, наконец заговорил:— Но ведь это же будет международный скандал, товарищ Корнев… Вы подумайте… с американцами нам еще немало придется иметь дел…— Повторяю, на стройке будет распоряжаться ее начальник, а не представитель кого бы то ни было.Андрей пошел в небольшой домик, где разместилось управление строительством, и немедленно потребовал к себе в кабинет инженеров.Милевский побежал жаловаться парторгу Денисюку. Американцы могли приехать каждую минуту.Денис, хитро посмеиваясь, появился в кабинете Андрея. Инженеры, ошеломленные новым заданием, расходились, чтобы обдумать все и вечером снова явиться к начальнику с предложениями.Степан Григорьевич и Сурен остались в кабинете.— Что? Нажаловался? — спросил Андрей Дениса.Тот ухмыльнулся:— Шумишь, Андрей, шумишь дюже!.. Удлинить док — то, я разумею, добре будет. Коммунисты, я уже слыхал, поддержат. Масштабность — она нам люба. Только вот насчет американских гостей ты перегнул трошки.— Я уже сказал. Отменяю разрешение Милевского.— То ж добре! Отменить надо. Только свое разрешение надо дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68