— Если это повреждение только одной осветительной сети, еще есть надежда. Если же повреждено аккумуляторное питание механизмов…»Осторожно Андрей нащупывал кнопки, стараясь восстановить в памяти их расположение. Каждая кнопка была ему известна: когда-то Сурен знакомил его с чертежом щита.Андрей нажал кнопку «выдержки времени». Теперь механизмы должны были сработать не сразу, а спустя четыре минуты. Сначала закроется шлюзовой отсек, изолировав шлюз от дока, а потом должен открыться люк, соединяющий шлюз с океаном.«Должен открыться, но откроется ли?»Ощупью Андрей двинулся обратно.Шум струи изменился. Андрею казалось, что вода стала прибывать скорее.— Эй… эй!.. Андрей! Эй! — кричал время от времени Денис.Блеснул огонек. Это Денис зажег спичку.«Не подмочил!» — почему-то подумал Андрей.Он увидел Дениса, который, согнувшись, сидел под самым потолком.«Значит, лодка уже всплыла… Еще немного — и люк упрется в свод. Тогда уже не попасть внутрь».Андрей напрягал все силы, стараясь подплыть к лодке, но вода несла его к противоположной стенке.«Четыре минуты… Только четыре минуты! За это время надо еще успеть задраить люк, иначе океанская вода под давлением десяти атмосфер ринется в лодку».Денис, лежа на площадке и инстинктивно упираясь рукой в свод, зажигал одну спичку за другой.— Бери… бери руку-то!— Где? Давай!Андрей в непроницаемой тьме не видел Дениса, но уже ощущал металл обшивки.— Здесь… сюда… сюда…Рука Дениса нащупала плечо Андрея. Пальцы вцепились клещами.— Тише ты… Больно ведь!Андрей стукнулся головой о свод шлюза, со стоном скатился в лодку по ступенькам трапа. Денис уже задраивал люк.— Зараз, товарищ начальник! — обернулся он с улыбкой.В подводной лодке ярко горели электрические лампочки. Было сухо, тепло, уютно.Андрей стоял, потирая ушибленную при падении руку. Электрический свет как-то успокаивал, вселял надежду.— Однако и жалкий же у нас с тобой вид, Денисище! — попробовал он улыбнуться.— Не парадный, — согласился Денис.— С выдержкой времени… Теперь надо ждать минуты две. Если механизмы исправны и сработают, то откроется люк, соединяющий нас с океаном.— Ну, авось, будь ласков… откроется, — серьезно и тихо сказал Денис, проводя руками по мокрым волосам.— Тогда мы сможем выбраться из дока, но при условии…— При каком?— Если док уже не опустился так глубоко, что наружное давление воды намного превышает десять атмосфер. Тогда нашу лодку раздавит, как скорлупу.— Ну что ж, — пожал плечами Денис, — две минуты не так много, можно подождать. Давай смотреть на этот манометр. Он покажет внешнее давление.Денис и Андрей уселись в кресла кабины управления и откинулись на спинки. Глаза их не видели ничего, кроме манометра.Денис стал считать вслух. На счет «восемьдесят шесть» стрелка манометра прыгнула.— Одиннадцать атмосфер! — воскликнул Денис.— Люк шлюза открыт. Док опустился лишь на десять метров. Дорога в океан свободна!— Торопиться надо, Андрей Григорьевич. Док-то опускается… Как бы не раздавило… — засуетился Денис.Заработали винты подводной лодки, включился прожектор. Сквозь стекла смотрового иллюминатора было видно, как медленно проплывали цилиндрические стены шлюза. На мгновение они сблизились — и вдруг исчезли.— Океан! — облегченно воскликнул Андрей.— Есть океан! — бодро откликнулся Денис.Оба внимательно посмотрели друг на друга.— Теперь обдумать надо нам с тобой, Андрей Григорьевич, как поступать.— Всплыть под лед немедленно, пока не истощились аккумуляторы подводной лодки. В торпедном аппарате у нас есть торпеды?— Имеются целых две — добре, как по инструкции.— Надо только отплыть подальше от этого места. Наверняка выйти за пределы айсберга.— Есть отплыть!— А потом переодеться.— Есть переодеться!Помолчали.— А потом как? — спросил Денис.— Потом жалеть будем, что на нашей лодке нет радио. Это мы с Суреном виноваты. Считали, что лодка предназначена только для обслуживания дока. А под водой нельзя использовать радиосвязь. Вместо нее предусмотрен действующий на близкое расстояние ультразвуковой телефон.— Да… жизнь — она поправку внесет.— Значит, придется нам на самих себя полагаться, — сказал Андрей переодеваясь.— Шукать нас станут…— Ночь полярная… Разве заметишь такие две фигурки?— То верно…Андрей выпрямился. Он был одет в удобный меховой комбинезон и такие же унты. Денис с кряхтением натягивал на себя комбинезон, который был ему явно мал.— Ходили же пешком к Северному полюсу, — как бы отвечая своим мыслям, сказал Андрей. — Вот и мы пешком к Земле Франца-Иосифа пойдем.— Есть пойти к Францу Осиповичу! — ответил Денис, улыбаясь, словно дело касалось прогулки за город к хорошему знакомому.— Теперь, Денисище, ты управляй лодкой, а я пойду к торпедным аппаратам. Надо прорубить окно.Денис вытянулся. Его улыбающееся лицо дышало бодростью. Глава четвертая. КУСОЧКИ МЯСА Началась пурга. То здесь, то там снег серой бесформенной массой взлетал вверх, вырастая справа и слева темными колеблющимися стенами, образуя подобие улиц. Ветер заставлял эти улицы извиваться, наполняя их клубами и мутными столбами. Частая серая сетка била в лицо.Люди тащили грубые самодельные сани, сделанные из обломков ящиков. Натягивая постромки, они наклонялись вперед, как бурлаки с бечевой. Ноги приходилось вытаскивать, высоко поднимая колена. От этого шли неуклюже, переваливаясь всем туловищем. Сани утопали в рыхлом снегу, загребали его, толкая перед собой…— Андрюша, ты бы потер щеки. Не отморозить бы…— Спасибо, Денисище. Ничего как будто…Редко-редко обменивались фразами. Все больше молчали, размеренно дыша, экономя силы.— Не остановиться ли? Как бы не сбиться нам с тобой…— Подожди. Пусть встретится еще хоть одна гряда торосов.— И то добре… пойдем.Снова шли через свистящую серую тьму, пробивая воющие снежные стены, с трудом вытаскивая из сугробов ноги.Остановились только тогда, когда уперлись в огромные, полузанесенные снегом глыбы.— Тихий ход, стоп! — скомандовал Денис.Принялись разгружать сани, вытаскивать спальный мешок.В черном небе — голые, замерзшие звезды. Поперек черного купола — лыжня космоса: Млечный Путь.На белом поле мертвые черные тени торосов. Пересекая ледяную равнину, тянется неровный след от саней.Над санями возятся двое. Что-то связывают, скрепляют…— Ты держи, а я затяну, Денис.— Поживут еще, поживут, будьте ласковы…Потом впрягаются, тянут, все удлиняя и удлиняя след.— Шли же люди к Северному полюсу… Нансен, Пири, Седов…— И то добре, Андрюша… А мы от Северного полюса… Комсомольцы на лыжах…Путь преграждают торосы. Привычным движением сбрасывает Денис постромки; устало стоит перед препятствием; потом, охая и что-то бормоча, принимается лезть наверх. Ноги его то и дело срываются, проваливаясь в заснеженные щели. К поясу его привязана веревка. Она натягивается…Андрей подталкивает сани сзади. Иногда он почти поднимает их, перебрасывает с одной глыбы на другую.Денис уже ползет на четвереньках, но все же тянет, тянет полуразвалившиеся сани. Наверху он ложится отдыхать. Чувствуя, что веревка ослабла, он хочет подтянуть ее, но руки не поднимаются.— Держи, Денис, держи!— Давай… давай… сюда… будь ласков…Андрей упрямо толкает сани, они уже совсем близко — сейчас Денис их схватит. Но сани срываются в щель между торосами.Натянутая веревка тащит за собой Дениса. Чтобы удержаться, он цепляется за ледяные выступы, загребает руками снег. Наконец, схватившись за веревку, Андрей вытаскивает драгоценные сани.Начинается спуск. Впереди — Андрей, выбирающий путь; сзади, сползая с одной льдины на другую, — Денис с веревкой на поясе. Переправившись через гряду торосов, не садятся — падают на снег.— Идти… идти надо, — твердит Андрей, тщетно стараясь подняться.Снова впрягаются в постромки и тянут, тянут, пока не встречаются с черной извилистой трещиной, издали похожей на брошенную веревку. Через нее не перешагнешь, не перепрыгнешь. Провалишься вниз — нет оттуда возврата.Приходится идти в обход, бессмысленно уклоняясь от пути, так тщательно намеченного Андреем после проведенного им астрономического определения. Иной раз обходное движение по краю трещины занимает целый дневной переход.Но вот наконец трещина становится уже. Собравшись с силами, Андрей перепрыгивает на другой край. Денис бросает ему постромки и натягивает веревку. Так по натянутым постромкам и веревке переправляют через трещину сани. Потом снова идут, низко наклонясь вперед, с трудом вытаскивая из снега ноги.Однажды, едва люди отошли от трещины на несколько шагов, сани перевернулись, наехав на глыбу. Возились долго, пока не поставили их на полозья, снова потянули, но сани глубоко зарылись в снег. Повисшие на постромках путники не могли сдвинуть их с места.— Опять бисовы полозья разъихались! — проворчал Денис.Пришлось снять рукавицы. Пальцы замерзали мгновенно, не гнулись, не чувствовали прикосновения к дереву саней. Провозились несколько часов, оттащили сани шагов на сто и снова стали. Денис беспомощно присел у развалившихся саней.— Рукавицы… рукавицы надень, Денисище!Возились по очереди, но сделать уже ничего не смогли.— Бросить придется.Поклажу разделили на два огромных тюка: старались забрать все. Ошибку поняли еще задолго до конца перехода. Прежде если кто падал в пути, то мог подняться, а теперь…Первым упал и не смог встать Андрей. Денис каким-то чудом держался на ногах. Но едва он наклонился над Андреем, как упал сам. Подняться удалось, лишь освободившись от ремней.Дальше идти не было сил, хотя за весь переход прошли не больше четырех километров.Денис стал разворачивать смерзшуюся меховую груду: сегодня была его очередь отогревать спальный мешок. Андрей сооружал шалашник, чтобы развести в бензиновой печке огонь, согреть «кофе».Наконец Андрей забрался к Денису в мешок, лег с ним рядом. Так, лежа плечом к плечу и не обмениваясь ни словом, выпили они кипяток, который все еще продолжали называть «кофе», медленно разжевывая каждый кусочек отогретого мяса давно убавленной, до смешного маленькой порции.Спали тяжелым сном, без сновидений, без желанного отдыха. Андрей проснулся от холода. Дениса не было рядом. Едва сдерживая стоны, Андрей выполз из мешка. Пересиливая себя, сделал несколько привычных движений утренней зарядки.Денис сидел, скорчившись, над огоньком. Звезды заволокло, а это был единственный свет в распростершейся вокруг огромной полярной ночи.— Последний кипяточек, Андрюша, — печально сказал Денис.— Почему последний?— Бросить, бросить придется…Андрей сел рядом, наблюдая за слабым язычком пламени. Оба долго смотрели на огонек. Уже «кофе» давно вскипел, разогрелись мизерные порции мяса, снова вскипел чайник, а они все не тушили огонь — может быть, последний огонь, который они видели.Пошли не оглядываясь. Под грудой осколков льда остались все запасы бензина, печка, посуда. Теперь, чтобы получить воду, придется растапливать лед на груди.Идти с похудевшими тюками было как будто легче. Первые километры пути даже принесли желанную бодрость, автоматичность работы мускулов, но стоило встретить гряду торосов, как груз потянул их к земле. Долго отсиживались, прежде чем рискнули лезть на льдины.Денис был совсем плох. А впереди ждали поля, трещины, торосы, бесконечные переходы…Чувство голода ни на минуту не покидало людей. Даже усталость, тупая физическая боль, мутившая сознание, даже охватывавшее по временам отчаяние не могли заглушить никогда не прекращающихся мук голода.И без того ничтожный паек убавлялся Андреем с каждым переходом. Денис молчаливо соглашался со всем, что предлагал Андрей. Он безропотно сносил все лишения, но меховой комбинезон болтался на нем мешком, костлявые плечи торчали углами.Сны, полные обильных обедов, жирных блюд, шипящих сковородок, дымящихся сосисок, сны, полные аромата флотского борща, жаренной ломтиками румяной картошки, сочных бифштексов, нежных пирогов с тонкой корочкой и тающей во рту начинкой, — сны или видения, встававшие прямо из сугробов, подстерегали путников на каждом шагу, владели ими, мучили их, радовали, приводили в неистовство, издевались над ними.В мешке, полузамерзшие, со льдом в резиновых мешочках на груди, люди стонали, скрежетали зубами.— Нет, Андрюша, не вставай.— Почему, Денисище? Надо идти…— Нельзя! Слышишь, как воет…Лежали в состоянии, промежуточном между сном и обмороком. Над землей бушевала пурга, надрывалась сотнями сирен и гудков. Проходили часы… может быть, дни. Невидимые руки подносили блюда с горячими пельменями, повсюду валялись открытые банки со шпротами, на белой жести выступали капельки ароматного прованского масла… целые горы черной икры, белого хлеба… хлеба… хлеба, который можно было есть целыми буханками…Пурга кончилась. Снова вверху голодные, слабые звезды. На снегу — неясные, тощие тени.С невероятным трудом двинулись в путь. Шли, качаясь, падая, подымая друг друга. Перед торосами, вершины которых, казалось, достигали самых звезд, останавливались. Перебраться? Нет, даже если бы там, на вершине, был котел с горячими щами.Денис упал в снег. Андрей с болью смотрел на его рваные унты.— Денисище!… Дениска!.. Встань… ведь ноги у тебя отморожены.Денис зашевелился, с усилием сел. Андрей опустился рядом. Так сидели молча, безучастные ко всему. Наконец Андрей, стряхнув с себя оцепенение, передернул плечами, встал.Денис не шевелился. Почему-то поза его показалась Андрею странной.— Денисище, что с тобой? — спросил он тревожно.Денисюк поник головой. Андрей схватил его за плечо, начал трясти. Голова Дениса беспомощно болталась. Андрей взял его под мышки, поднял.Какой он стал легкий!На ногах Денис удержаться не смог и, отпущенный другом, неожиданно повалился навзничь. Андрей стал около него на колени, заглядывая ему в лицо. Молодая луна осветила седые волосы на его давно не бритом подбородке.— Денисище… Ну Денисище же… — тормошил друга испуганный Андрей.Денис открыл глаза, пошевелил губами:— Андрюша… Андрюша…Андрей стал неумело освобождать его от тюка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68