Светлые распущенные волосы беспорядочными прядями лежали у нее на лице, сорочка на груди распахнулась, и Эйлан увидела на шее у Диды цепочку с кольцом Синрика.
Рея и Бендейджид еще не знали, что Дида и Синрик обручились. Эйлан испытывала неловкость от того, что должна скрывать чужую тайну. Однако они собирались объявить о своей помолвке на празднике и просить, чтобы семья начинала вести переговоры о приданом и о том, где жить молодым, а это считалось делом нелегким. Только после того как эти вопросы будут решены, Синрик и Дида смогут пожениться. Правда, у Синрика родственников нет, так что, возможно, переговоры окажутся не такими уж сложными.
Кроме кроватей в доме стояли только скамья, прикрепленная к стене, да дубовый сундук, в котором лежали чистые сорочки и праздничные наряды девушек. Этот сундук был частью приданого Реи, и она всегда говорила, что отдаст его Диде, когда та будет выходить замуж. Эйлан не испытывала зависти. Она знала, что старый плотник Вэб уже мастерит еще один столь же красивый и крепкий сундук, который предназначается в приданое ей, Эйлан. А когда подрастет Сенара, ей тоже сделают такой же сундук. Эйлан собственными глазами видела до блеска отполированные дубовые доски, скрепленные мореными деревянными гвоздями, которых даже не было заметно.
Грудной малыш захныкал во сне, потом громко заплакал. Маири со вздохом села на своем ложе; волнистые волосы пышным ореолом обрамляли ее лицо. Она встала, перепеленала ребенка, затем снова положила его поперек ложа. Малыш довольно загукал, и Маири ласково погладила его по головке.
Эйлан сунула ноги в башмаки на деревянной подошве и сказала:
– Слышите, мама уже во дворе. Думаю, нам пора вставать. – Она натянула платье. Дида открыла глаза.
– Сейчас, еще минутку, – проговорила она.
Маири рассмеялась.
– Я покормлю ребенка и пойду помогу Рее. Вы с Эйлан можете оставаться здесь. Прихорашивайтесь к празднику. Вы должны сиять сегодня, если хотите покорить какого-нибудь парня. – Она дружелюбно улыбнулась девушкам. Имея двух младших братишек, Диде некогда было нежиться дома, поэтому сестры всегда старались побаловать ее немного, когда это было возможно.
Маири накормила ребенка и вышла с ним во двор. Дида улыбнулась и сонным голосом произнесла:
– Неужели сегодня праздник? А мне казалось, он должен быть завтра.
– Нет, сегодня, – начала дразнить ее Эйлан, – вы с Синриком всенародно поклянетесь друг другу в любви и верности.
– Как ты думаешь, Бендейджид не станет возражать? – спросила Дида. – Он ведь как-никак приемный отец Синрика.
– Ах, самое главное, чтобы твой отец согласился; тогда мнение моего отца не будет иметь значения, – трезво рассудила Эйлан. – И потом, мне кажется, если бы он не хотел, чтобы вы поженились, он давно сказал бы об этом. Кроме того, мне сегодня приснился праздник, и вы с Синриком были на нем.
– Правда? Расскажи, что ты видела! – Дида села и закуталась в покрывало – в комнате было по-ночному прохладно.
– Я почти ничего не помню. Но твой отец был счастлив. Ты что, и вправду хочешь выйти замуж за моего братца?
– Очень хочу, – ответила Дида, чуть улыбнувшись.
Эйлан поняла, что больших откровений она от Диды не дождется.
– Ладно, попробую поговорить с Синриком. Может, он окажется более разговорчивым! – рассмеялась девушка.
– Вряд ли, – возразила Дида. – Он не любит много болтать. Может, ты сама хочешь выйти за него замуж?
Эйлан решительно затрясла головой.
– Он же мой брат! – Если она решится выйти замуж, то уж, конечно, не за этого неуклюжего верзилу, который в детстве подбрасывал ей в постель лягушек и дергал за волосы!
– Но он же тебе не родной брат, – заметила Дида.
– Он мой молочный брат, а это все равно что родной, – поправила ее Эйлан. – Если бы отец хотел, чтобы мы поженились, он не стал бы усыновлять его. – Она взяла роговый гребень и стала расчесывать искрящиеся пряди своих волос.
Дида со вздохом откинулась на подушку.
– Наверное, на празднике будет и Лианнон… – помолчав немного, произнесла она.
– Конечно, будет. Ведь Лесная обитель совсем недалеко отсюда, за источником у подножия холма. А почему ты вдруг о ней заговорила?
– Да я и сама не знаю. Теперь, когда я собираюсь выйти замуж, мне страшно становится от одной только мысли, что всю жизнь можно прожить так, как живут жрицы, – ответила Дида.
– От тебя никто этого и не требует, – сказала Эйлан.
– В общем-то нет, – проговорила Дида, – Но отец как-то спросил меня, не думала ли я о том, чтобы посвятить свою жизнь служению богам.
– Так и спросил? – Эйлан широко раскрыла глаза.
– Я сказала, что нет – продолжала Дида, – а потом несколько недель подряд мне снились кошмары, будто мы с ним повздорили и он заточил меня в дуплистое дерево. А я так люблю Синрика. Как бы там ни было, я не смогу всю жизнь прожить в Лесной обители, да и вообще жизнь в четырех стенах не по мне. А ты смогла бы?
– Не знаю… – призналась Эйлан. – Может, если бы мне предложили, я бы и согласилась… – Ей припомнились жрицы, которых она видела во время праздника. Они двигались так плавно, казались такими величественно спокойными в своих темно-синих одеяниях. Их приветствовали как цариц. Лучше быть жрицей, чем всю жизнь прислуживать какому-нибудь мужчине. И потом, служительниц Лесной обители обучают всем таинствам друидов.
– Между прочим, я заметила, как ты смотришь на молодого чужестранца, – шаловливо усмехнулась Дида, – того, которого спас Синрик. Мне кажется, ты была бы совсем никудышной жрицей, еще хуже, чем я!
– Может, ты и права. – Эйлан отвернулась, желая скрыть от Диды свое смущение – на лбу выступили пунцовые пятна. Гауэн занимал ее мысли, это верно, но только потому, что она долгое время выхаживала его. Никаких иных помыслов у нее и не было. – Я сначала не придала этому значения, но теперь вспомнила, – задумчиво проговорила Эйлан. – Лианнон я тоже видела во сне.
Глава 4
Некоторое время спустя они всей семьей отправились на праздник. Майское утро выдалось ясным и теплым. Ночью лил дождь, и воздух был наполнен свежестью и прохладой, однако ветер угнал остатки облаков на восток, и у них над головами синело чистое небо. Казалось, вся природа заново раскрашена яркими сочными красками специально к этому дню.
Гай все еще хромал, однако Синрик снял с его лодыжки повязку, сказав, что ему уже пора ступать на больную ногу. Гай шел медленно, глубоко вдыхая прохладный воздух. После долгого пребывания в помещении он был просто опьянен свежестью майского утра. Две недели назад ему казалось, что он уже никогда не сможет выйти на улицу. Сейчас у него не было никаких желаний: достаточно того, что он жив, может любоваться переливающимися в лучах солнца зелеными листочками и весенними цветами, наблюдать за людьми, в ярких одеждах шествующими на праздник.
Эйлан нарядилась в бледно-зеленое платье, а сверху надела длинный широкий халат цвета молодой листвы, расшитый узором из коричневых и бледно-золотых ромбиков. Плечи окутаны сверкающей пелериной волос, которые сияют ярче, чем золотые броши и браслеты, украшавшие ее руки и одежду. Гай смотрел на девушку и думал, что с красотой Эйлан не может сравниться даже великолепие природы.
Он почти не вслушивался в болтовню своих спутников, обсуждающих церемонию праздника. Ребенком Гай несколько раз присутствовал на празднествах, которые устраивались соплеменниками его матери, и он предполагал, что и сейчас увидит нечто подобное. Приближаясь к месту проведения праздничной церемонии, Гай уже издали услышал бодрое и радостное гудение собравшихся там людей, – по большим праздникам у кельтов, как правило, устраивались ярмарки. Вообще-то торжества шли уже несколько дней и будут продолжаться еще какое-то время после сегодняшней церемонии, но день, когда зажигали костры, был главным днем всего праздника. А когда начнут сгущаться сумерки, перед народом появится Жрица Оракула.
Тут и там среди деревьев раскинулись шатры и сплетенные из ветвей шалаши, ведь на праздник съезжались люди из отдаленных мест, откуда им приходилось добираться по нескольку дней. Гай отметил, что почти все собравшиеся – корновы, но были здесь и люди с татуировками добуннов и ордовиков и даже несколько децинглов, которые жили к северу от Девы. После двухнедельного пребывания в доме Бендейджида Гай окончательно привык к речи британцев и теперь уже с легкостью изъяснялся на языке своего детства, а жизнь в Деве, служба в легионе казались далеким, смутным воспоминанием.
У стен старой крепости, возвышающейся на холме, стояли тесно примыкавшие друг к другу прилавки, с которых продавали посуду и мелкие гончарные изделия. Некоторые товары были совсем простенькие – очевидно, поделки местных крестьян. Но встречались и такие, которые не стыдно было выставить на продажу и в самом Риме. Возможно, это и были изделия римской работы, ведь в последнее время Британия все активнее торговала с Римом, а греческие и галльские торговцы разъезжали по всему миру. С других прилавков продавали яблоки и сладости, рядом раскинулись лошадиные базары. Была здесь и ярмарка рабочей силы, где, как объяснил Синрик, можно было нанять кого угодно, начиная от свинопаса и кончая нянькой для грудного младенца.
Но когда Гай поднялся на плоскую вершину холма, который островном возвышался посреди зеленого моря леса, у него от изумления захватило дух: он не ожидал, что ярмарка такая большая. Огромная расчищенная от деревьев площадка, насколько хватало взгляда, была уставлена палатками и кишела людьми. Однако в дальнем конце главного прохода величественно возвышался земляной курган с каменными воротами. Пересекая дорогу, ведущую к кургану, Синрик на мгновение остановился и, глядя на могильный холм, почтительно поклонился.
– Так это ваш храм? – поинтересовался Гай.
Синрик кинул на него удивленный взгляд, но все же объяснил:
– Там захоронен великий вождь наших предков. Люди не помнят его имени, разве что кто-нибудь из самых старых бардов. И если о нем и сложена песня, я ее позабыл, а может, никогда и не знал.
Другая, более длинная дорога вела к постройке в форме квадратной башни, вокруг которой вилась крытая соломой галерея. Гай с любопытством стал разглядывать башню.
– Там хранятся святыни, – прошептала Эйлан.
– А я подумал, что это храм, – тихо отозвался Гай.
Девушка недоуменно посмотрела на римлянина.
– Разве ты не знаешь, что богам поклоняются только под открытым небом? Этого нельзя делать под крышей, возведенной человеком, – сказала Эйлан и, с минуту помолчав, добавила: – На некоторых островах на западе, там, где не растут деревья, обряды отправляются в лесах из камня. Здесь, на юге, есть огромные каменные кольца, и отец говорит, что их тайна никому не известна. О значении этих древних колец знали лишь старые друиды, которые погибли, когда на нашу землю пришли римляне.
Внимание Эйлан привлекли браслеты из греческого стекла, и девушка остановилась поговорить с торговцем. Гай вздохнул. Лучше ни о чем не спрашивать, подумал он, чтобы не выдать себя. Существуют определенные вещи и понятия, которые, как полагали его спасители, должны быть известны даже силурам.
Они миновали прилавки с метлами. Миловидные девушки продавали венки – почти все пришедшие на праздник были с венками на головах – цветы и множество всякой всячины. Некоторые вещи Гай вообще в первый раз видел, так что даже не мог определить, для чего они предназначены. Молодые люди бродили от палатки к палатке, иногда останавливаясь, чтобы получше рассмотреть товары. Синрик хотел нанять свинопаса, но, узнав, сколько они просят за свой труд, отказался от этой идеи.
– Проклятые римляне угнали на работы столько наших людей, что приходится нанимать работников пасти скот и возделывать поля, – ругался Синрик. – Однако сейчас есть много и таких, кто вынужден был покинуть насиженные места, и иногда удается нанять людей, которые согласны работать за пищу и кров. Будь я землепашцем, я бы, наверное, только радовался, что есть такие работники. Но, надеюсь, этого не случится. Да хранят меня боги от такой участи!
В полдень Рея собрала всех своих домочадцев под раскидистым дубом у подножия холма, и они подкрепились кусочками холодного мяса с хлебом. У старой крепости сходилось много дорог. С того места, где они обедали, хорошо был виден широкий ровный тракт, по обочинам которого росли величавые дубы. Он тянулся в западном направлении до самого Вернеметона – вдали виднелись соломенные крыши домов и хозяйственных построек Лесной обители, утопавшие в густой зелени Священной рощи.
Синрик и Гай отправились посмотреть на лошадей, а Рея отошла поговорить с кем-то из знакомых. Девушки убирали оставшуюся после обеда еду. Вдруг Эйлан замерла на месте.
– Смотри, это Лианнон, – прошептала она.
Верховная Жрица в сопровождении нескольких помощниц шла по Священной дороге, по обеим сторонам которой, словно стражи, возвышались деревья. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, неровным светом золотили хрупкую фигуру Лианнон. Она двигалась плавной походкой, как и подобает жрицам, и от этого казалась каким-то неземным существом. Проходя мимо Диды и Эйлан, Верховная Жрица остановилась, как будто собиралась пожелать им хорошо повеселиться. Ее взгляд упал на одну из девушек.
– Ты из рода Бендейджида, – сказала она, не сводя глаз с Диды. – Сколько тебе лет, дитя мое?
– Пятнадцать, – едва слышно прошептала девушка.
– Ты замужем? – продолжала расспрашивать Лианнон. Сердце Эйлан громко забилось, словно хотело выскочить из груди. Именно такой явилась ей во сне Верховная Жрица.
– Нет, – оцепенело ответила Дида. Словно завороженная ясным взором устремленных на нее глаз, она не отрываясь смотрела на жрицу.
– И ни с кем не помолвлена?
– Нет… пока нет, хотя я думала… – Девушка запнулась.
«Ну говори же! – молча взывала Эйлан. – Ты же помолвлена с Синриком! Ты должна сказать ей об этом!» Губы Диды беззвучно шевелились, но сама она словно застыла на месте, как маленький зайчишка, испуганный нависшей над ним тенью сокола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76