— Что это? — с интересом спросил Эллис.
— Кое-что весьма ценное. Чудесная вещь!
— Новый инструмент?
— Усилитель. Он уникален. Его создал крупнейший специалист по пси-излучению, которого Конрой Лаббэк пригласил из Варанаси. Исследования кристаллов, концентрирующих психическую энергию, привели его к знаменитому Хансу ван Хоорбеку, который жил в Европе. К несчастью, оба уже умерли.
Фаррен открыл коробочку и вытащил из нее крупный камень на массивной цепочке, напоминающий бриллиант.
— Возьми! Надень! — властно проговорил Рамакришна.
Эллис осторожно взял камень и увидел в глубине его тусклое свечение — камень незаметно менял цвет. Эллис надел на шею массивную цепочку, отлитую из какого-то тяжелого металла — серебра или платины.
Рамакришна отдернул занавеску и широко распахнул окно. Он взял камень и осторожно надавил им на центральную точку лба Эллиса. Шива сел возле окна, скрестив ноги.
— Закрой глаза, сосредоточься, поймай фокус внутреннего взгляда. Посмотри сквозь Шиву, не задерживайся на нем.
Поначалу все затуманилось перед глазами Эллиса, а затем прояснилось, когда он выполнил указания. Он увидел быстро идущего человека, окруженного сиянием. Огненный нимб возле его головы дрожал и переливался в такт движениям. Все потемнело, и сияющий человек исчез. Постепенно мрак стал расцвечиваться красным и голубым цветами, а затем Эллис уловил мысли человека.
— Ах!
Он втянул в себя воздух и выронил камень, словно обжегшись. Эллис опять уставился в окно, рот его открылся от изумления.
— Господи! Это невыносимо!
— Осторожно! — Рамакришна поднял камень и сердито его осмотрел. — Шива медитирует, это вас напугало. Вы очень чувствительны.
— Где она? — спросил Эллис, возбужденно всматриваясь в глубину сада и разыскивая кого-то взглядом.
— Кто?
— Огромная птица! Я отчетливо видел ее!
— Вот она, — указал Рамакришна.
Эллис вновь выглянул в сад и увидел воробья, сидящего на качающейся ветке.
— Невероятно! — обратился Эллис к Кассабиану, который смотрел на него с нетерпением. — Я читал мысли птицы! Я видел, как она рассматривала меня!
— Маленькие птички — очень самонадеянные создания. Попытайтесь еще раз.
Он снова взял камень, на этот раз с большим почтением, и приставил его ко лбу. Эллис изумился объяснениям Рамакришны:
— Это усилитель. Он позволяет вам читать чужие намерения, еще не ставшие поступками.
Эллис почувствовал, что тело его стало легким. Он сконцентрировался и, не проронив ни слова, посмотрел в окно. Он отчетливо увидел вьюнок, карабкающийся по кирпичной стене, и высокие шпили в миле или двух отсюда.
Затем Эллис начал различать какой-то звук, похожий на шум дождя, но более упорядоченный. Невероятно! Это как разговор на шумной вечеринке, который слышит засыпающий человек. Звуки становились отчетливее. Эллис обошел вниманием громкие голоса и прислушался к тихим, стараясь уловить ускользающий от него смысл. Он максимально сосредоточился и наконец проник в чужое сознание. «Я должен избавиться от этого. Гнусное унижение. Мертвая любовь. Я уйду от тебя, сука! Ты изменила мне…» Эллис понял, что ему удалось подслушать чужие мысли, и что эти мысли принадлежали Курту Райнеру.
В этот момент раздался настойчивый стук в дверь. Рамакришна тут же выхватил камень из рук Эллиса и спрятал его. Рыжий ирландец вытащил из-под одежды пистолет и неслышно подошел к двери. Стук повторился.
— Кто там?
— Откройте! Полиция!
— Что вам здесь нужно? — заорал Рамакришна.
Дверь затряслась под тяжелыми ударами.
— Немедленно откройте! Мы взломаем дверь! У нас есть право на использование мезонового ножа для синтетических поверхностей.
— Что вам нужно?
— Именем закона, откройте! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!
Рамакришна отодвинул тяжелые засовы, и дверь медленно открылась, наполнив темную, пропахшую ладаном прихожую ярким солнечным светом. Множество полицейских толпилось у входа. Их форменные кожаные куртки и защитные шлемы указывали на то, что они принадлежали к Службе безопасности Президента. Один из них с неприступным каменным лицом и тяжелым взглядом шагнул вперед, предъявив документы.
— С этого момента вы ограничиваетесь в правах.
Это был арест, свалившийся как снег на голову.
— Чье это распоряжение? — невозмутимо спросил Кассабиан.
— Государственного секретаря Конроя Лаббэка.
— На каком основании?
— Капитан Эллис Стрейкер обвиняется в том, что перевез в Американо некоего Ы То Мэна, нарушив таможенные правила. Он обвиняется также в том, что способствовал распространению листовок с Декретом Центральной Власти о свержении Президента. Вы арестованы, капитан Эллис Стрейкер!
— Оставьте меня в покое! — вскричал Эллис. — Я собираюсь улетать. Мне уже выдали паспорт и разрешение покинуть Харрисбург!
— Это отменяется, — мрачно ответил полицейский. — Вы отправитесь на каникулы — в Лагерь Расплаты до особого решения Верховного Суда.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Место действия: Садо
Его встретила широкая беззубая улыбка Ватару Хосино.
— Эй, Сёнму-сан!
— Хосино-сан, дорогой! Коннити ва!
Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Старик чуть отстранился и посмотрел на него бесцветными глазами.
— Как вы хорошо выглядите! Как богатый человек!
Одежда Дюваля была простой, но хорошего качества — белая рубаха из мягкого хлопка и пара мешковатых брюк, когда-то принадлежавших Кацуми.
— Куда собираетесь? — спросил Дюваль.
— В Ниигату. К сожалению, скоро прибудет Кин кайгун, и я должен приехать к этому времени. Мне нужно наблюдать за приготовлениями к встрече кораблей адмирала Куриты.
— Хотите чаю?
— Благодарю. Вы очень добры ко мне, Сёнму-сан.
Ватару Хосино уже трижды пролетал мимо Тибы на своем потрепанном самолете. Каждый раз, делая остановку, он разыскивал Дюваля, который радушно встречал его. Сначала его приняли в маленькой пустой комнате рядом с лабораторией.
Позже он посетил главное здание, а затем выспался на шерстяном одеяле снаружи, на просторной веранде. Хосино уверял, что после долгих лет странствий трудно спать под крышей. «Если просыпаешься среди ночи и видишь, как звезды стоят над прекрасным Садо, то сразу успокаиваешься, потому что знаешь, что до рассвета еще далеко. А я часто просыпаюсь по ночам, Сёнму-сан».
Хосино называл Дюваля по должности, которую выполнял Стрейкер, и даже не пытался выговорить его непроизносимое имя.
— Я путешествую много лет, — проговорил Хосино, дотронувшись до талисмана, болтавшегося у него на шее. Это была дешевая медная монета, вся уже позеленевшая от дождей и пота. — Знаете, эта монета когда-то принадлежала господину Такэде Сингэну. Хотите поменять ее на свое кольцо?
— Нет, Хосино. Это настоящее золотое кольцо. А у вас — дешевая безделушка, которую изготовил какой-нибудь китайский раб, подделывающий древности.
— Это талисман. Знаете, Сёнму-сан, старые привычки живучи. Я долго торговался и отдал за нее семьдесят я.
— Лучше расскажите мне что-нибудь о Садо. Я хочу знать все об этой планете.
— Знать все? — улыбнулся Хосино. — Времени не хватит. Даже если бы мы сидели здесь, пока судьи из ада не придут за нами.
— Завидую вам, Хосино-сан. Вы свободны. Скитаетесь себе по всей планете, в то время как я заперт здесь в ловушке.
— О чем вы говорите! Посмотрите! У вас есть свой собственный дом. — Он дотронулся до крыши, нависавшей над зданием исследовательской лаборатории. — Он построен специально для ваших занятий. Это очень почетно для любого жителя Садо. А как продвигается ваша работа? Уже закончена?
— Да.
— Значит, скоро вам понадобится серебро и золото? — спросил Хосино, проницательно прищурив глаза.
— Без них механизмы не работают.
— Я знаю целую гору из желтого сульфида серебра — самого чистого!
— И вы, конечно, можете ее сюда доставить.
— О нет. Это священная гора. Она названа в честь величайшей горы Древней Японии. На ней лежит проклятие: туда прилетает дракон и карает всякого, кто посягает на ее богатства. А серебро и золото можно добыть из старых установок и деталей. Я могу привезти их вам со склада трофеев в Ниигате. Я видел, как американские корабли взрывались в порту, но некоторые детали сохранились.
— Нет, — сказал Дюваль. — Лучше создать совершенно новую установку и пушки. Старые, изуродованные детали мне не нужны, и не стоит беспокоиться об их сохранности. Понимаете, секрет действия этого оружия заключается в особой конфигурации ствола. Частично — в форме, частично — в используемом веществе, частично — в изменении магнитных полей, которые…
Дюваль замолчал, прикусив язык. «Что-то я слишком разоткровенничался, да и Хосино проявляет какой-то подозрительный интерес. Нужно быть осторожней». Он взял чашку матэ и протянул ее старику.
— Пейте-ка лучше и расскажите мне о чудесах того мира, в который я никогда не попаду.
Сначала, когда лаборатория только строилась, Дюваль напускал на себя циничный и независимый вид. Он отчужденно следил за тем, как возводится слишком большое здание, которое заполняют дорогими и ненужными установками. Он с легкостью и злорадством подписывал сметы на неоправданно завышенные расходы. Но по мере того, как лаборатория заполнялась аппаратурой, отношение Дюваля к работе стало меняться. Он даже сам не заметил, когда это произошло.
Начиная со студенчества в РИСКе он был на вторых ролях, несмотря на свою одаренность. Маститые ученые как будто не замечали его, хотя зачастую прислушивались к его мнению. Дюваль постоянно испытывал чувство зависти. С самого детства его сокровенной мечтой было иметь собственное оборудование и лабораторию, в которой можно было бы проверить некоторые гипотезы, не дававшие ему покоя. В РИСКе была принята строгая субординация, и молодых не пропускали вперед.
Дюваль повзрослел и стал не хуже своих коллег. Но он понимал, что у него никогда не будет собственного полигона для воистину оригинальных исследований, и вряд ли ему удастся разрешить вопросы, мучившие его еще в юности. Каковы могут быть последствия увеличения массы дейтерия в стволе? Может ли ствол иметь более эффективную конструкцию, если отказаться от идеи последовательно искривленных поверхностей? Что за вещество появляется на «дымовых камнях» и светится в темноте? Дюваля постоянно преследовали эти вопросы.
Через несколько месяцев после начала строительства лаборатории Дюваль вдруг понял, что он может теперь беспрепятственно работать над этими проблемами. Так, находясь в плену, он впервые стал по-настоящему свободен в своих исследованиях. Вскоре он уже начал гордиться своим личным проектом. Кэни-сан заметил перемену, произошедшую с Дювалем, и ободрил его. В ответ Стрейкер распорядился отправить назад лишнее дорогостоящее оборудование и внес некоторые эффективные изменения в проект. Работа лаборатории стала постепенно налаживаться. По ночам Дюваль пытался уверить себя, что все равно не выдаст японцам самых главных секретов. Но исследования увлекали его, и он иногда переступал ту грань, которую мысленно наметил для себя. Позже он переехал в дом Хасэгавы.
— Я завидую, что у вас есть теперь новая семья, Сёнму-сан, — однажды сказал ему Ватару.
Дюваль размышлял об этом, когда Хосино в третий раз заехал в Тибу.
— Жаль, что вы не японец, Сёнму-сан. Мне кажется, вы могли бы стать хорошим мужем для какой-нибудь девушки на Садо. Правда, сначала вам нужно получить имя для своего рода. Вы не можете дать ей фамилию Сатурака. Я даже не могу ее правильно произнести, поэтому я называю вас Сёнму-сан. Вы главный директор в своей лаборатории, и на вас лежит большая ответственность. Вы — Сёнму-сан!
— Я никогда не смогу здесь жениться, — ответил Дюваль.
Он внутренне подобрался и почувствовал напряжение, которое обычно испытывал, когда хотел избавиться от тяжелых мыслей.
— Если я женюсь на Садо, то какое имя я дам своему сыну? Мистер Главный Директор? А какая женщина захочет иметь в зятьях гайдзина? Нет, Хосино, это невозможно.
— Тогда почему бы вам не пойти вместе со мной к учителям дзэн в Тибе? Они хорошие люди. Они научат вас понимать наши идеи и владеть собой. Садо станет для вас вторым домом. И если они спросят вас, ищете ли вы правду, ответьте им «да». — Он подмигнул. — Мы с вами оба космополиты, Сёнму-сан. Никто из нас не станет отрицать, что в жизни есть более важные вещи, чем Тяною. Но чайная церемония имеет значение для многих. Вы и я — мы оба знаем, что соблюдать обряды очень важно, если хочешь быть признанным. А признание приносит много радости.
Дюваль молча уставился перед собой. Ему стало душно — казалось, что старик неспроста говорит об этом вместо рассказа о чудесах. Мечтательно уставившись перед собой и сделав непристойный жест руками, Ватару снова заговорил.
— Этот мир, Сёнму-сан, напоминает мне непокорную женщину — злую, лживую, но обольстительную. Да, у этого мира женский нрав! Я много странствовал. Был в горных районах и в джунглях Великой реки. Я путешествовал по северу и в Тропиках Собаки. Мне как никому известно, что эта земля сурова и негостеприимна. Она еще более никчемна, чем Гоби — пустыня, по которой перекатываются миллионы комочков диких кустарников. — Он налил себе чаю и тяжело вздохнул. — Я потерял там хорошего друга. В Сэкигахаве, во время исследования вулканов. Говорят, там находятся самые крупные залежи золота…
Они вместе отправились в лабораторию, и Дюваль показал Ватару оборудование, которое доставили по его просьбе. Печь была уже почти полностью собрана, и они заглянули в отсек для отливки металла.
— А где ваша гора сульфида серебра, Хосино-сан? — поинтересовался Дюваль.
— Совсем недалеко отсюда. Вы видите ее каждый день. Посмотрите, вот она.
— Эта? Фудзияма?
— Да. Священная гора. Местные жители называют ее «Фудзи-сан». В Ямато много священных гор, которые почитает религия Синто. Они есть на каждой населенной планете — гора Осорэ, гора Хико, гора Исидзуки. Все они — Сугэндо. Там человек может общаться с ками.
— Говорите, говорите, Хосино-сан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51