https://wodolei.ru/catalog/unitazy/deshevie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Лицо ее перекосилось, когда крики усилились и ножи вонзились в плоть.
Стрейкер почувствовал, что пот ручьями струится по спине. Вдруг крики разом смолкли и повисла оглушительная тишина. Декстер покачала головой и сползла на пол. Лицо ее было мертвенно-бледным.
— Они разрубили их пополам, — сдавленно сказала она. — От задницы до адамова яблока. Точно свиные туши.
Подавленные происшедшим, пленники на несколько минут замолкли. Они вдруг по-настоящему задумались о своем положении. Несколько раз до этого они заговаривали о побеге. Но жестокая расправа, свидетелями которой они стали, кажется, сводила на нет любую их попытку.
— В городе полно людей, — прервал затянувшееся молчание Дюваль. — Вчера я притаился за одним из помостов, что идут вдоль дороги. Хотел незаметно проникнуть в город. И увидел процессию. Она проходила в нескольких футах от меня. Какая-то дурацкая церемония — наместник на лошади в сопровождении пяти охранников. А у меня был нож. Я мог бы напасть на него и вспороть ему брюхо.
— Жаль, Стрелок, что ты этого не сделал. Теперь, наверное, он сам вспорет брюхо нам, как и тем несчастным китайцам.
— Дюваль, как тебя схватили?
— Я попался очень глупо. Когда я прятался в канаве, меня случайно заметил мальчишка. Со страху он побежал к матери и все ей рассказал, ну а та подняла крик.
— А что потом?
— Потом почти весь гарнизон приставил лезвия своих мечей к моему горлу.
— Какое несчастье, Стрелок…
— Да уж, хорошего мало.
— Может быть, наша судьба тоже решена?
— Кто знает…
— Черт, как кости ноют! — выругался Маркс.
— Знаешь, Стрелок, у тебя не было ни одного шанса вызволить нас отсюда, — тихо проговорила Джэкоб. — Когда мы увидели, как они волокут тебя с надетым на шею «ошейником», мы подумали, что тебя схватили в бою. У нас тогда оставалась надежда на тех, с кем мы приземлились на эту планету…
— Ну, с таким командором, который, задрав хвост, бросился прочь, не посмотрев, что сталось с его экипажем… — фыркнула Декстер и отвернулась. — Конечно, корабль с твоим оружием мог бы открыть огонь и вызволить нас отсюда.
Дэйл Сибэк показала Стрейкеру ладонь, обернутую в лохмотья окровавленной рубашки.
— Они звери, эти ямато! Посмотри на мою руку, Стрелок. Они на мелкие кусочки разорвут всех, кто приблизится к ним — так же, как они раздробили мои пальцы.
«Легионы самураев держат в страхе весь христианский мир, — размышлял Дюваль. — Вооруженные до зубов, уверенные в своем превосходстве, безжалостные к противнику… Мы слышали жуткие истории о расправе с пленными после того, как барон Харуми вошел в Нейтральную Зону со своими полками».
Вслух же он сказал:
— Но пока мы живы…
— Можешь предложить какой-нибудь выход?
В этот момент снаружи донесся шум. В замке повернулся ионный ключ, раздались короткие выкрики на японском, и дверь камеры резко распахнулась. Оттолкнув Джонса, вошел толстый тюремщик с подстриженными черными усиками и встал в проеме двери, поигрывая красной палкой. Носил он грязную одежду с мешковатыми штанами ниже колен, заправленными в желтые гетры.
Охранник недовольно заворчал, посмотрел вокруг и быстро зачитал приказ.
— Стрелок, что он говорит?
— Ему нужен один из нас.
— Кто?
Второй тюремщик, у которого на поясе позвякивал ионный ключ, указал на ди Баррио и отодвинул ее в сторону.
— Не прикасайся ко мне, сукин сын! — огрызнулась та.
Другой взялся за цепь на запястье Дюваля, но Стрейкер оттолкнул его и приготовился защищаться до последнего. Декстер бросилась на одного из тюремщиков и как кошка вцепилась ему в лицо. В этот момент в камеру ввалились солдаты, до той поры стоявшие за дверью, и оттащили тех, кто не был прикован к стене, осыпая остальных ударами дубинок.
Они схватили Дюваля и поволокли во двор. Дверь камеры с грохотом захлопнулась. Оставшиеся заключенные, не в силах помочь Дювалю, столпились у окна, громко крича. Один из стражников хлестнул кожаной плеткой по решетке, задев Декстер по лицу.
— Сука, удушила бы! Дай мне только добраться до тебя! — завизжала та.
— Они убьют нас всех!
— Мы никогда не выберемся отсюда, — завыл Вомак.
— Заткнись, ты, грязная тряпка! — заорала на него Декстер.
— И ты тоже заткнись! — прокричала ди Баррио.
— Господи, что они с нами делают!..
Арестанты прилипли к решетке, чтобы стать свидетелями участи Дюваля Стрейкера. Сержант, держащий красную палку, приказал солдатам расковать и раздеть Дюваля. Перед американцем возник жрец синто в просторном черном платье, с длинным тохэем — символом божественности, отдаленно напоминающим лопату — в руке.
Развевающиеся на слабом ветру одежды жреца были скреплены на шее и перехвачены у пояса тонкими витыми шелковыми шнурками со множеством узелков. Широченные рукава приоткрывали желтые морщинистые ладони, а под капюшоном виднелось старческое лицо с длинной седой бородой и перебитым носом. Взгляд его темных глаз был отрешенно устремлен на землю, залитую уже потемневшей кровью.
Послышалось странное бормотание, напоминающее жужжание потревоженной пчелы, готовой вот-вот ужалить…
«Вот здесь я и умру, — подумал Дюваль. — Они вздернут меня и сдерут кожу. Господи, помоги… Я должен умереть достойно». Стрейкер почувствовал, как в груди натянулась и резко дернула за сердце невидимая нить. Он вдруг услышал его биение — размеренное и гулкое. «Странно, — думал Дюваль, — почему я никогда не прислушивался к своему сердцу? Какие сильные удары, и звук похож на колокольный». Он взглянул в бледно-голубое небо с чуть заметным зеленоватым отливом у побережья. Солнце цвета переспелой дыни медленно клонилось к морю, готовясь на ночь погрузиться в его волны. Своими лучами оно озаряло разгоряченную землю тюремного двора, превращая капли разбрызганной крови в россыпи блестяще-черного агата. «Неужели через минуту все кончится, неужели меня не станет?» — думал Дюваль. Он вновь взглянул в небо и почувствовал, как его тело становится прозрачным и легким. Ему показалось, что оно хочет оторваться от земли…
В этот момент стражники сняли с него огромную колодку и отбросили ее в сторону. Слуга-китаец принес коромысло с двумя ведрами воды, и сержант вылил одно из них на Дюваля. Затем китаец принялся тереть мочалкой его тело — голову, лицо, шею, плечи, живот, ноги. Когда грязь полностью сошла, сержант вылил на Стрейкера второе ведро, и китаец вытер пленного махровым полотенцем.
Через минуту Дюваля расковали. Он стоял на тюремном дворе совершенно обнаженный, только что вымытый и чувствовал себя заново родившимся. В довершение всего ему выдали просторную рубашку и мешковатые брюки, которые он не замедлил надеть. Затем на него вновь водрузили круглое ярмо и защелкнули кандалы на запястьях. Дюваль все еще ничего не понимал.
Жрец повернулся к главному тюремщику.
— Коко э досо!
— Куда вы собираетесь меня вести? — спросил потрясенный Дюваль.
— Мы собрались ходить даймё, — ответил жрец на ломаном английском.
— К даймё?.. — Слабая надежда на спасение затеплилась в его душе.
— Его желание — допросить тебя.
— Меня?..
Он еще не пришел в себя от потрясения, и тело его била нервная дрожь. Мысли путались, в ушах по-прежнему звучал назойливый голос жреца, похожий на жужжание.
— Но почему только меня? А как же все остальные? — глупо улыбаясь, спросил Дюваль.
Жрец уставился на него с прежней отрешенностью во взгляде.
— Камой масэн. Додзэн, окамай наку. Икимасо ка? Это не имеет значения. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы можем идти?
У Дюваля мурашки пробежали по коже, когда он услышал подчеркнуто вежливую официальную японскую речь с отчетливо различимыми древними интонациями диалекта высшего общества Киото. У Стрейкера такая речь была связана с жуткими воспоминаниями юности. «О, мне хорошо знакома эта нарочитая вежливость, цинично рассчитанная на то, чтобы указать человеку его место. Какой страшный язык! Он позволяет говорящему, не прибегая к прямому унижению, втоптать собеседника в грязь. Есть масса способов сказать „я“, подняв при этом собственную персону на недосягаемую высоту. Какой лживый язык! Он дает возможность скрыть подтекст, а если понадобится, то и изменить его на прямо противоположный. Глагол стоит в конце предложения, и никто не сумеет понять твоих намерений, пока ты не закончишь говорить. Отрицание тоже ставится в конце, и ты можешь легко переиначить то, что намеревался сказать, если тебя не устраивает реакция слушающего… Японцы и ведут себя так же — в любой момент готовы предать! Да, будь у них другой язык, он сразу бы обнажил их двуликую сущность! В детстве я видел людей, одетых так же, как ты, и так же, как ты, подчеркнуто вежливых. Они благословляли террористов, когда те затягивали проволочные петли на шеях американских женщин и детей… Вы не использовали оружие, но до полусмерти запугивали наших колонистов, когда фанатично пытались отбить у них охоту селиться в Нейтральной Зоне. Мои родители погибли из-за таких подлецов, как вы, любители хороших манер и изощренных пыток!»
— Но почему именно я?
— Возможно, его превосходительство распорядился, чтобы вас отделили от всех.
— Почему меня?
— Простите. Я не могу обсуждать этот вопрос.
Стражники повели Дюваля по улице, которую хорошо было видно из узенького окошка тюремной камеры. Прошли мимо веранды, где недавно сидела молодая японка, поразившая Стрелка своей красотой. Повернув налево, процессия вышла на небольшую площадь, выложенную серыми плитами и заполненную торговцами фруктами.
Торговцы сидели на грубых циновках, разложив товар прямо на земле. На другой стороне площади велись учения: около тридцати солдат с деревянными мечами атаковали отряд противника, которым командовал высокий сержант, в то время как офицер на белом коне молча наблюдал за ними.
Низко над домами висело солнце. Оно было того же размера и цвета, что и солнце его родной планеты, и мало отличалось от «Первоначального Солнца» — земного. «Все они похожи, — подумал Дюваль. В его памяти непроизвольно всплыли астрономические параметры: — Звезда типа „G0“, световой класс — 5, приблизительная визуальная величина — 27,2, абсолютная визуальная величина — 4,4. Цветовые параметры: В-У-0, 62; И-В-0, 1. Температура поверхности — 5,800 км».
Солнце, висевшее над причудливо изогнутыми кровлями, напомнило Дювалю Либерти и заставило его почувствовать, сколь далеко он сейчас находится от родной планеты.
Они подошли к белому административному зданию, покоящемуся на массивном фундаменте, с двумя тяжелыми бронзовыми дверями и выложенной серой черепицей кровлей в форме пагоды. Пройдя мимо, стражники подвели Дюваля к другому большому строению, фасад которого, с двумя невыразительными колоннами, выходил на площадь.
Стражники бесшумно открыли массивные двери и провели Стрейкера внутрь. Солнце не заглядывало в затемненный вестибюль, и там было неожиданно прохладно. Сквозь жалюзи проникал легкий ветерок с залива. Он обвевал еще не высохшую кожу Дюваля, разметал его волосы. Стрейкер пригладил их ладонью; звякнули наручниками.
На циновке посередине комнаты его заставили опуститься на колени. Через раскрытые ширмы он видел балкон резного дерева и посадочную площадку порта Ниигата. Его взгляд тут же наткнулся на «Дуайт Д.». Дюваль подумал о команде корабля, вспомнил брата и понял: что бы раньше ни случилось, он, Стрелок, уже дважды избежал смерти. Первый раз — в горящем грузовом отсеке «Томаса Дж»., второй раз — после взрыва корабля-камикадзе. «Что ж, пусть они убьют меня. Два раза уже выиграл, и к пыточному столбу отправлюсь смеясь. Я расхохочусь им в лицо!» Но тут он подумал о своих гниющих в грязи, опустившихся товарищах. Дюваль осознал вдруг, что должен вызволить этих людей — нравится ему это или нет. Он обязан сделать все, чтобы спасти их жизни.
Одетый в голубое кимоно с поднятыми плечиками, даймё сидел в центре маленького помоста, находившегося в задней части комнаты, в десяти ярдах от Дюваля. Рядом расположились самураи при полном вооружении, городские чиновники в менее вычурных нарядах и жрецы, позабавившие Дюваля своими шапочками в форме кирпича — шапочки эти, венчающие лысые головы жрецов, делали их похожими на карнавальных кукол. Среди всей этой разношерстной публики Стрелок заметил единственную присутствующую здесь женщину. У него мелькнула мысль, что где-то он ее уже видел.
«Ну и рожи — хоть сейчас в балаган. Интересно, что хочет выпытать у меня даймё? — спрашивал себя Дюваль, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. — Сосредоточься! Постарайся представить, что бы ты сделал на их месте, о чем бы хотел узнать. О наших кораблях? О торговле? О планах Хавкена? Что именно?.. Конечно, как я сразу не догадался — особое оружие! Немедленно выбрось из головы! Не позволяй себе думать об этом — оружия не существует… Может быть, там высаживался наш десант, как предположила Декстер… Нет! Глупость — ему неоткуда было взяться. Господи, помоги мне придумать, как спасти их жизни…»
— Аната-но онамэ ва? Вакри масу ка, американу? — спросил даймё, внимательно вглядываясь в лицо Дюваля.
Стрейкер тупо уставился на даймё, делая вид, что ни слова не понимает по-японски. Нисима что-то прошептал женщине, и та с заметным акцентом перевела:
— Как тебя зовут? Американец, ты понимаешь меня?
— Меня зовут Дюваль Стрейкер. И я заявляю протест по поводу моего тюремного заключения.
— Что он говорит, Фумико-сан? — обратился даймё к женщине.
Она в точности перевела ответ Стрейкера.
«Пожалуй, нужно сбить спесь с этого хини», — подумал даймё и обратился к Фумико:
— Скажи ему, что хозяин этой планеты — я и чтобы он последил за своими манерами. Не то я прикажу вырезать ему язык.
Фумико перевела, и Дюваль не задумываясь ответил.
— Он говорит… он говорит, что не сможет тебе ничего рассказать, если ты отрежешь ему язык.
— Дай ему понять, что он обращается к даймё планеты Садо! — рассердился Нисима.
Дюваль спокойно выслушал перевод и сказал несколько слов в ответ.
— Он понимает, что ты даймё, и называет тебя «Тот, кто принимает решения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я