Аргентайн первая отвела взгляд. Дэрик еще никогда не казался ей таким стройным и красивым.
— Привет, Дэрик, — сказала она.
— Аргентайн, — еле слышно произнес он и замолк, не зная, что сказать дальше.
— Вот ящик. — Аргентайн протянула ему что-то на ладони.
Дэрик пересек комнату и взял его. Когда их руки соприкоснулись, я почувствовал электрический разряд. Дэрик, держа на ладони маленькую, размером в палец, коробку, сжал ладонь, словно собираясь раздавить ее.
Но его рука была не обычной рукой — Дэрик имел усиление, как и Элнер, как и его отец.
— Активируй ее, — сказал Дэрик.
Аргентайн вызвала симб. Взгляд Дэрика стал рассеянным, когда в его мозгу что-то заработало, проверяя, сверяя, вычитывая. Через несколько секунд он вернулся в действительность с недовольным выражением на лице.
— Надо же! Ты была права, — побледнев, удивленно сказал он Аргентайн. Он проверил симб своей бионной начинкой: системы не состыковывались.
— Можно ли трансформировать систему Конгресса, чтобы это сработало? — спросил я.
Дэрик мрачно рассмеялся.
— Конечно, можно. И довольно просто. Тебе лишь придется вскрыть полосу спектра, на котором принимает Конгресс. Но сначала нужно взломать Систему Безопасности Федерации. Могу гарантировать, что ты состаришься и умрешь прежде, чем тебе удастся это сделать.
Аргентайн забрала у Дэрика коробочку и стояла, держа ее в ладонях и задумчиво на нее глядя.
— Но он все же может вывести на экран. И Страйгер будет разоблачен. Ты можешь передать запись «Независимым», они пустят ее…
— Страйгер скажет, что запись смонтирована, подделана. Клевета. И никто не поверит мне, — не согласился я.
— Он прав. — Дэрик, покрывшись испариной, дернул себя за высокий воротник пальто. — Страйгер не занимал бы нынешние свои позиции, если бы его нимб так легко тускнел. — Он начал ходить взад и вперед по комнате. — О Боже!… Что я делаю? Они убьют меня, Аргентайн!
На лице Аргентайн появилось выражение беспомощности. Она подняла руки, поднося переходник к голове, чтобы вставить его обратно в скрытое гнездо где-то на затылке.
— Подожди, — остановил я ее. Она неуверенно передала переходник мне.
— Ненадолго, — сказал я. — Это все, что нам нужно. Мы можем попробовать кое-что еще. Но надо, чтобы не было никаких помех.
Аргентайн, не задав в уме ни одного вопроса, пошла к выходу. За ней потянулись остальные музыканты, в дверях оглядываясь на нас. Дэрик смотрел на нее, на меня как парализованный.
— (Дэрик), — подумал я громко, чтобы привлечь его внимание. Дэрик сжался, сфокусировался на мне. — Можешь принимать Федеральную сеть прямо отсюда? Или тебе нужен специальный порт?
Дэрик раздраженно дотронулся до головы:
— Через наручный модуль я могу принимать напрямую из любого места на планете. А что?
— Мы отправляемся в путешествие по их системе. И ты изменишь ее.
Дэрик посмотрел на меня как на ненормального:
— Я тебе говорил, что пути нет…
— (Для нас есть.)
Дэрик содрогнулся, — мои слова напомнили ему о нашем с ним сходстве.
— Но это невозможно?
— Возможно. Я знаю, как попасть в сеть. Если ты откроешь окно, сделать это будет легко. Но мне придется взять тебя с собой, поскольку внутри я ничего не могу изменить. Ты покажешь, что мне нужно искать, потом я нахожу это, и ты его трансформируешь.
Дэрик попытался сообразить, что ж такое я ему говорю.
— Ты имеешь в виду, что любой псион может это делать? Я могу?
— Без меня — нет. Ты не найдешь дороги. Я — глаза, а ты… инструмент. Мы нуждаемся друг в друге. — Я ухмыльнулся, как раньше иногда ухмылялся Дэрик.
— Охрана…
— …Не увидит, не услышит нас, если мы будем достаточно осторожны. Мы — вне спектра.
— Это невероятно, — прошелестел Дэрик. — Ты говоришь серьезно. Откуда ты узнал?
— Неважно. И после нашего путешествия тебе лучше забыть о нем навсегда, если ты хочешь работать под человека и дальше.
— Как мы это сделаем? — дергаясь точно марионетка, хмуро спросил Дэрик.
Я передал Дэрику переходник и сел напротив него, вспоминая Мертвого Глаза и надеясь, что мои знания соответствуют моему представлению о них.
— Я свяжусь с тобой — установлю телепатический контакт. Ты откроешь свой доступ в систему Конгресса. Я войду по каналу внутрь и возьму тебя с собой.
— А долго это?
— Если сработает, то недолго.
Я закрыл глаза, отсекая от себя лицо Дэрика и проникая в его мозг. Контакт я наводил очень осторожно, но все равно страх взорвался внутри Дэрика, разбивая вдребезги его концентрацию.
— (Дэрик! Давай, или ты труп), — подумал я и почувствовал, как он восстанавливается и фокусируется на цели. Образы Харона, пулей пролетевшие сквозь воспоминания Дэрика, заполнили его/меня желчью.
— Так, — сказал он пропитанным горечью желчи голосом. — Я могу это выдержать, если ты можешь.
— (Не разговаривай. Просто думай. Я услышу тебя.)
— (О Господи!)
— (Открывай доступ.)
Он вызвал канал доступа к Конгрессу. Волна электронного кода залила одну из секций его усиления поляризованным световым потоком; информация начала преобразовывать себя так, чтобы мыслящий мозг Дэрика мог ее прочесть.
— (Думай о том, как должна быть изменена система и где.)
Дэрик выполнил это требование, сверяя характеристики симба и своей системы, пока я не понял, что искать.
— (Теперь расслабься и держи связь. Мы отправляемся на прогулку.)
Открытое окно ждало нас прямо в мозгу Дэрика. По сравнению с тем, через что я прошел вместе с Мертвым Глазом, этот путь был легким. Я потащил Дэрика за собой в канал белого света. Призрак Дэрика вцепился в меня как клещ, забрался мне на закорки — он был смертельно испуган и ослеплен и даже помыслить не мог о побеге. Канал доступа вынес нас со скоростью света к потайному сердцу Федерации — невидимому миру, дающему жизнь миру видимому. Мы начали входить в его информационное ядро и были словно засосаны в сердце какой-то звезды, погружены в толщу оболочек пульсирующей энергии, чья плотность все возрастала и возрастала. В моей голове пел эхо-сигнал нашего прохождения: пласты света /шума /вибрации казались бесконечными, заполняя мои ощущения запахом жженой корицы. И трудно было удержать в голове, что эта горящая бесконечность — не что иное, как субатомный танец под предварительно записанную музыку, запертую в кристалле телхассиума размером с большой палец руки. Но еще труднее было помнить о том, что я знал, куда иду и зачем.
Не успел я додумать мысль, как мы уже очутились внутри Причины, которая питала Зал Конгресса. Цепь кончалась здесь.
— (Мы пришли), — сказал я Дэрику. Он открыл глаза или что-то, заменяющее их.
— (Горячо), — подумал он, поскольку точнее определения для описания неописуемого он не мог придумать, ощущая вокруг себя нечто, к чему все привычные ему чувства и ощущения были слепы. Я начал разыскивать описанный мне Дэриком нервный центр — хранилище кодовой последовательности, за которой мы и охотились. Когда я сузил прицел, очертания предметов прояснились. Я стал выбирать внутри ядра формы — Мертвый Глаз научил меня распознавать штуки такого типа, заставил выучить их значения. Каждый пласт представлял собой определенный тип охранной программы, пронизывающей плоть информационного ядра подобно кровеносным сосудам. Беспокойные субсистемы протыкали носами мои мозги и проходили сквозь нас, нагоняя мелкую волну, как рыбы сквозь водную толщу. И каждый раз, когда очередная рыба проскальзывала сквозь меня, моему мозгу хотелось затаить дыхание, и я был рад, что Дэрик не мог видеть того, что видел я, пробираясь сквозь файлы Конгресса.
— (Вот), — сказал я наконец. Информационная цепочка, которую нам нужно было вскрыть, лежала, зажатая между пластами охраны, как в капкане, но была ясная и простая. Я углублялся в мозг Дэрика до тех пор, пока не вошел в контакт с мозговыми центрами, которые ему требовалось подключить. Я открылся Дэрику, разрешая ему посмотреть на одно мгновение моими глазами.
— (Заставь ее измениться), — подумал я. Дэрик отозвался каким-то паническим рвением, и я почувствовал, как энергия, вызвать которую я никогда не был способен, хлынула в нейронные схемы его/моего мозга и ринулась из него/меня наружу, меняя белое на черное, «нет» на «да», закрытое на открытое.
Теперь у моих глаз пульсировала уже другая цепочка данных — та, которая и требовалась, которая выполнила бы наши желания.
— (Смотри), — подумал я, пытаясь показать ее Дэрику.
— (Вытащи меня отсюда!) — выкрикнул он. Дэрик запаниковал, заглотив слишком много входных сигналов, и старался вырваться на свободу. Еще минута — и он задел бы что-нибудь в системе, нажал бы на спусковой крючок, и мы бы погибли. Я поспешил вытащить нас оттуда.
Еще поспешнее я вытащил себя из мозга Дэрика. Сердце не успело стукнуть, а мы уже стояли, разделенные пустым пространством, ошалело глядя друг на друга стеклянными глазами.
— Мы сделали это? — еле выговорил Дэрик. — Оно заработает?
— Да. Думаю, сделали.
Дэрик встал, колени его дрожали.
— Невероятно, — пробормотав он. В нем все еще пульсировали вспышки энергии и благоговейного ужаса. Он схватился за голову, внезапно испугавшись мысли, что прогулка, возможно, ему понравилась.
— Мне нужно выпить.
Облегчение и отвращение Дэрика сладкой кислятиной забивало мои ощущения.
— Боже! Не хотел бы я быть тобой. И зачем ты берешь на себя труд жить? — спросил он, потому что боялся своего удовольствия.
В комнату вошла Аргентайн, все это время она стояла за дверью в ожидании появления в комнате признаков жизни. Я слышал, как клуб перед вечерним шоу наполняется звуками, тоже оживает, но по-своему.
— Ты установил? — спросила она, не зная, на кого из нас смотреть. — Что случилось? — добавила она на всякий случай, делая все возможное, чтобы не задерживаться взглядом на Дэрике слишком долго.
— Не спрашивай. — Он снова обхватил голову руками. Но потом сказал: — Да, установил.
Я промолчал. Аргентайн как-то смягчилась — от облегчения и от неуверенности в себе.
— Это хорошо, — сказала она совершенно искренне и, помолчав, с глубоко спрятанной внутри болью добавила: — Вы остаетесь… на шоу?
— Ты хочешь, чтобы и я остался? — спросил Дэрик, шагнув к Аргентайн. Его пронзило побуждение коснуться ее мыслью и делать с ней то, что всегда вызывало в ней желание быть с ним вечно… Я дотронулся до его мозга — осторожно, только чтобы напомнить о своем присутствии; и чтобы остановить его.
Аргентайн перевела взгляд с Дэрика на меня.
— Мне нужен переходник.
Дэрик отдал ей коробку, и Аргентайн вышла. Ее тело и мозг сжались, точно сведенные судорогой. Дэрик стоял не двигаясь и смотрел на меня.
— Я собираюсь пойти выпить, — сказал он неестественным тоном. — (И остаться на шоу), — добавил он, зная, что я могу прочесть это решение, и не сомневаясь, что я так и сделаю. — Ты идешь? — бросил он мне вызов.
— Нет.
Дэрик вспомнил о том, что он сделал со мной той ночью и что через две ночи со мной сделает Страйгер, и лицо его вспыхнуло.
— Увидимся в аду, — сказал он и ушел.
Я сел, стараясь мысленно не последовать за ним. Но не мог удержаться, потому что Дэрик думал обо мне — как совокупляюсь с его мачехой, думал о том, понравилось ли ей это, и надеялся, что Харон задает себе тот же самый вопрос. А еще он думал об Аргентайн, о ее обнаженном теле…
Я прервал контакт, ненавидя его, ненавидя себя. Но образы обнаженной плоти не уходили из мозга. Аргентайн… Ласуль… Я думал о том, где Ласуль сейчас, когда она так недосягаема для меня, вспоминал нежную свежесть ее тела. И эти мучительные воспоминания заполнили мою плоть болью. Думала ли Ласуль обо мне, ненавидела ли? И если да, то сильно ли?
— Проклятье, — сказал я в пустоту.
Глава 32
Пургаторий закрылся, и последним ушел Дэрик. Чтобы быть уверенным, что он не вернется и не передумает, я следил, как он уходит, — этим я его еще мог помучить.
Аргентайн с томительной болью, спрятанной где-то глубоко внутри, тоже смотрела, как он уходит. На поверхностный взгляд мистерия сегодня удалась, но внутри ее была лишь пустота. Мысли Аргентайн все время уносились куда-то далеко, а тело казалось ей свинцовым. Она ушла за кулисы вместе с музыкантами, обняв двоих из них, хороня свою тоску под щитом симба. Спустя какое-то время из задней комнаты донеслись звуки музыки — бесцельной, расслабленной, безвольной.
Я, сам не зная зачем, пошел за ними. Когда я вошел в комнату, музыканты спокойно восприняли мое появление, привыкнув к моему существованию здесь. И только одна Аргентайн почувствовала возмущение.
— Я подумал, может быть, мне надо попрактиковаться. — Я дотронулся до нейроподключателя на шее. — Как ты и говорила.
Моему мозгу не хотелось думать и чувствовать, но работа в симбе все же была лучше заполнявшей меня пустоты.
Несколько музыкантов пробормотали согласие; их любопытство тянулось ко мне. Они устали с ночи, но накал мистерии еще не спал, к тому же долгое время никто — даже случайно — не подсоединялся к ним, не вступал с ними в диалог. Аргентайн неопределенно пожала плечами. Я чувствовал, как в ней зашевелилось, почти помимо ее воли, предвкушение действа.
Я подключил в цепь свое звено. В моем мозгу развернулись, распустились двумерные образы их искусственного дара. Некоторое время я лишь слушал и наблюдал, прислонясь к стене, как Аргентайн сплетает отдельные цвета звуков в песню света, посылая, как в воронку, свое несчастье на поиски того, чего она сама никогда не видела. Но чем сильнее я ощущал меняющееся течение образов вокруг музыкантов, тем глубже просачивалось оно в мою кровь, возбуждая во мне голодное желание вновь вплестись в узор, и не просто какой-нибудь тупиковой ветвью.
— Давай, — нетерпеливо подгоняла меня Аргентайн. — Чувствуй что-нибудь.
Я осторожно вплыл в танец, стараясь не споткнуться и не разрушить его сердце, концентрируясь на фигурах, вливающих в меня наслаждение, зависть, страсть, пробуя поймать в фокус физические ощущения, рождаемые во мне эмоциями. Целое море раздражителей внутри и снаружи моей головы замерцало, когда музыканты ответили на входной сигнал, которого они никогда не пробовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68