Наоборот: люди превратились в марионеток командиров, в орудия борьбы за власть, подобно управленческим инфраструктурам и информационным банкам, созданным для того, чтобы осуществить идею межгалактической сети.
— И вы верите в это? — спросил я, старясь не выдать своих чувств по поводу этой затеи.
Элнер кивнула:
— И я не одинока. Логические исследования подтверждают это. Абсолютной уверенности нет ни у кого: никто напрямую не связывался с центром Сети. Но я действительно верю, что командиры — следующая ступень эволюции человека, новые люди для нового мира. Так развивающееся бытие приспосабливается к космической эре.
Межгалактические путешествия. Я подумал о Гидре, о сети пси-энергии, на которой ее жители основали свою цивилизацию.
— Командиры — альфа и омега новой эры, — проповедовала Элнер, — и одновременно с этим львы и тигры будущей жизни, безжалостные и абсолютно безнравственные. Они эволюционировали, чтобы заполнить ниши в суперсистеме, называемой Федерацией, индивидуальные возможности и несколько уровней кибернетизации — вот те изменения, которые позволяют им выполнять свои функции. Некоторые командиры настолько кибернетизированны, что могут в одиночку или, объединившись в небольшую группу, составить полную сеть. Большинство выбрало иной путь: использовать миллионы отдельных человеческих жизней в качестве элементов, клеток своей суперсистемы. Командиры заботятся об этих человеческих клетках в той мере, в какой клетки удовлетворяют их запросам — чуть лучше, чуть хуже. Но в основном командиры ждут в ответ на заботу абсолютной и беспрекословной преданности, какой только может ждать организм от своей собственной плоти. Если вы измените им, вы умрете. Или превратитесь в живой труп. И всякий человек, оказавшийся не у дел, остается невидимым до тех пор, пока о нем не побеспокоятся.
Я потрогал браслет. Я был невидимым много лет — нелегкая жизнь, надо заметить.
— Мы не можем судить командиров по человеческим меркам, — поучала Элнер. — И тем более не можем ожидать, чтобы они обращались с отдельными людьми как с Равными. Федеральное Транспортное Управление — единственная система, способная взаимодействовать с командирами на равной основе. В течение многих веков Федерация прилагает все усилия, чтобы заполнить этот пробел: она отстаивает право на существование отдельно взятой человеческой личности. ФТУ поддерживает баланс, работая для защиты нашего давно-уже-не-доминирующего рода, создавая что-то вроде гуманного общества, если хотите. Вот что мы делаем здесь, и вот почему я выбрала возможность работать на них.
Я поднял глаза. Идеально аргументировано. Похоже на публичное выступление. Да это и была речь, которую она произносила снова и снова. Элнер — отличный оратор. Убедит кого хочешь. И она на самом деле верила во все то, о чем говорила. Вероятно, это было правдой. Для нее. Но ФТУ, которое, как Элнер считала, она знала, не имело ничего общего с тем, которое знал я. Оказавшись в клещах ФТУ, я выжил; но вовсе не потому, что ФТУ позаботилось обо мне. Я несколько раз попадал в поле зрения Федерации, но ее «забота» сделала мою жизнь хуже.
— Думаю, что мне еще многое предстоит усвоить, — сказал я, чуть не подавившись кислыми, как блевотина, словами.
Элнер замолчала, недовольная: она не привыкла к таким ответам. Мой тон, мое отношение, мое присутствие, наконец я — все вызывало у Элнер внутреннее неприятие.
— Голосование — в четыре, — сказала она Джордан, глядя на стол, половину которого занимал компьютерный модуль. — Я не буду просматривать отчет, потому что уже знаю, как буду голосовать. Но у меня много дел и до голосования. Филиппа, вызови, пожалуйста, файл Сейрумо и выясни, что стало с данными по Триумвирату? Потом — как всегда: сделать запрос, обработать и поместить в базу данных. Когда дойдете до обработки корреспонденции, покажите мезу Коту, как это делается. Он также может воспользоваться нашими данными — надо же ему отрабатывать Центавру свое содержание. — Элнер вопросительно посмотрела на меня.
— Да, мадам, — сказал я с облегчением, готовый выполнить все что угодно, лишь бы не сидеть тут до посинения и не ждать, когда появится Брэди и отпустит меня на все четыре стороны.
— Хорошо, — сказала Джордан и направилась к двери. Охранный экран снова моргнул и погас. Джордан остановилась.
— Вам нормально будет одной с… — Джордан кивнула в мою сторону.
Взгляд Элнер проследовал за кивком Джордан. Каждый раз, когда Элнер видела меня, сквозь нее пробегал электрический ток, словно мое лицо ее пугало.
— Надеюсь, — немного сухо ответила Элнер. — Я займу его чем-нибудь. — Она подумала, что, если придет секретная информация, она пошлет меня куда-нибудь с поручением.
— Не поможет, — сказал я.
— Что? — Элнер ошарашенно посмотрела на меня.
— Послать. Вам пришлось бы выслать меня из города. Если я захочу узнать, что происходит, я узнаю. Посудите сами, — продолжал я, не давая ей возразить, — мое присутствие не имеет значения. Мне все равно, что вы делаете.
— Центавру не все равно, — вмешалась Джордан.
— Они хотят, чтобы вы спокойно продолжали делать свое дело. Я же хочу получить свои деньги. И больше ничего.
Элнер вздохнула и махнула Джордан, чтобы та шла. Экран включился, заперев нас вдвоем в офисе.
— Прошу вас никогда так не делать, — сказала Элнер, когда мы остались одни.
— Что?
— Вы знаете.
Читать ее мысли и отвечать на них вслух.
— Извините, леди.
На ее лице изобразилось нечто среднее между досадой и улыбкой.
— Знаете, когда вы обращаетесь ко мне «леди», это всякий раз звучит совершенно по-разному… точно вы подзываете меня ночью на улице. — Она повернулась к зазвонившему видеофону.
Я ждал, пока Элнер разговаривала с мерцающим на том конце провода лицом, делая время от времени какие-то странные движения левой рукой, лежащей на терминале… Что-то вроде прямого мозгового подключения. Меня удивило, что она усилена, но я чувствовал, как ее мозг передает и получает информацию, вбирает и сохраняет новые данные, поддерживая связь со своим собеседником на другом, параллельном, уровне, хотя, разговаривая, они делали вид, что они обычные люди — и только. И эти люди ненавидели псионов, называя нас извращением природы, а сами в это же время вынуждены были рассекать на части свои тела, обматывать половину мозга индивидуально подобранными биопроводами, чтобы превратиться в бледное подражание тому, чем псионы обладали с рождения.
Я изучал офис, разглядывал беспорядок на ее столе. Беспорядок напоминал свою хозяйку: несочетаемое сочетание вещей: хрустальная ваза с увядшими цветами, аудиосканеры, маленькие странные книжки, личная печать, чашка ручной работы… старые голограммы Талиты, Джиро и незнакомого мне мужчины из семьи Та Мингов. Я понял, что это ее умерший муж. Модуль, которым она пользовалась, походил на кусок растянутого на столе черного шелка. Терминал представлял собой последнее слово техники, и модули, которыми я пользовался когда-то, на его фоне выглядели бы динозаврами, как и я со своими знаниями по сравнению с Элнер.
У противоположной стены под медленно вращающейся скульптурой стоял нормальный модуль, с клавиатурой и проводами; он, вероятно, предназначался для помощника или для кого-нибудь вроде Джордан. Я встал, когда Элнер закончила разговор.
— Мадам, вы не против, если я воспользуюсь компьютером?
— И что вы хотите с ним делать?
— У вас есть карта Н'уика, к которой я могу иметь доступ?
Элнер кивнула, надеясь, что я не буду беспокоить ее хоть какое-то время. Она что-то сделала левой рукой, и экран модуля засветился.
— Он откликается на «Твинкл », — сказала Элнер и слегка смутилась, как будто впервые услышала, как звучит это имя.
«Твинкл». Я сделал равнодушное лицо, подходя к Твинклу и садясь, чтобы вытащить из него нужные мне данные. Твинкл развернул передо мной карту. Я прикрепил проводки к голове, и моя память начала медленно поедать информацию, а я — анализировать проглатываемые факты. Это была хорошая карта, с множеством отметок: о подземных системах, главных объектах, о местах, где можно поесть, помолиться, вылечить зубы… План города осел в моей голове, и теперь я мог ориентироваться здесь, как туземец. Хоть в этом я не буду чувствовать себя потерянным.
Правда, на карте осталось одно белое пятно… район в южной части города, называемый Пропастью. В справке отсутствовали данные о том, что там происходит, сетка улиц была неполной. Белое пятно служило предупреждением: если вы попадете в Пропасть, вы можете рассчитывать только на себя. На планах командирских владений вы не найдете белых пятен, но Федеральные Торговые Зоны всегда таковые имели. Свободные порты, запасные выходы, резервуары с неприкосновенным запасом. Старый город был одним из таким белых пятен. Я знал, что найду в Пропасти. И надеялся, что мне не придется там ничего искать.
Всего около десяти минут я мысленно блуждал по городу. Закончив прогулку по карте, я увидел, что Элнер с головой ушла в работу, умудрившись за эти десять минут забыть о моем присутствии. Я просмотрел несколько файлов, выбрав то, что счел интересным или полезным. Например, обязанности помощника высокопоставленной особы. Получить непрерывный поток информации у меня не вышло: Твинкл был способен передавать ее только порциями. На всасывание выбранных файлов я потратил еще минут двадцать.
Чтобы дать мозгу остыть, я запросил голоэкран. Старый город и образование — несовместимые вещи, поэтому с тех пор, как я оттуда выбрался, даже простой просмотр трехмерных шоу был для меня поучительным занятием. Сначала я просмотрел самое бессмысленное дерьмо, какое только было в Сети. Я делал это так же, как ел, — смотрел, потому что обладал зрением. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять: голоэкран может рассказать то, чего мне никогда не вытянуть из файлов: как люди, всегда имеющие еду и приличную работу, играют друг перед другом спектакли. Я был полным невеждой в этой жизни — это я уже понял.
Очутившись на Земле, я по горло увяз в болоте собственной дремучести и социальной несостоятельности… От таких мыслей сердце у меня ушло в пятки. Я пытался не думать о себе, пытался сконцентрироваться на том, что видел перед собой, когда на экране проносилось шоу за шоу. Элнер зачем-то принимала все абонентные каналы. Большинство из них занимала пропаганда корпораций, — таким способом командиры передавали друг другу сообщения и предостережения, непонятные для непосвященных. Но были и каналы «опытного знания»: они транслировали потрясающие зрительные, звуковые и тактильные ощущения, которые, подобно наркотическим грезам, раздражали мой мозг.
В конце концов я выпал в абонентный канал, обессиленный: так накачался информацией, что уже не в силах был наслаждаться интенсивностью чувственного потока. Обычного света и шума было более чем достаточно… «Стоп», — вдруг сказал я, замораживая паузой на экране чью-то говорящую голову. Какой-то мужчина толкал речь. Только речей мне сейчас и не хватало! Я предпочел бы досмотреть сон, прерванный утром Джиро. Но в лице мужчины было что-то, что притягивало мой взгляд, вынуждая меня снова и снова всматриваться в него.
Одно из самых красивых лиц, которые я когда-либо видел. Я откинулся в кресле, наблюдая за ним, так или иначе вынужденный слушать его слова. «… И я верю, что мы потеряли нечто большее, чем просто наше человеческое естество, — говорил он, — когда мы покинули родной мир ради звезд. В глазах Господа мы потеряли понимание своей уникальности. Теперь командиры олицетворяют для нас небеса, где предусмотрены все наши физические потребности, наша жизнь распланирована от рождения до самой смерти. Нам так уютно. И слишком легко теперь забыть, что существует высший замысел, который ведет нас к процветанию и успеху там, где другие существа потерпели крах…».
— Выскочка, — пробурчал я с отвращением. Религиозный аферист, подставной зазывала, работающий, вероятно, на какую-нибудь корпорацию. Священная война. Я хотел было переключить канал, но вместо этого продолжал слушать; мне нравилось вовсе не его выступление, а он сам, и я ничего не мог с этим поделать. Меня завораживала не внешность его, но какая-то внутренняя сила — убежденность, горячность, искренность, с которыми он призывал людей присоединиться к нему, «почувствовать, глядя в лица прохожих, кровную связь — родство по роду человеческому…»
Можно изменить свою внешность, и, скорее всего, он это сделал. Но обаяние подделать невозможно. С ним нужно родиться. Заколдованный, я не сводил с оратора глаз и даже почувствовал легкий укол зависти.
— Мез Кот. — Голос Джордан заставил меня подскочить в кресле. — Чем вы занимаетесь? — спросила она, разглядывая мерцающее в воздухе изображение.
— Ничем. — Я выключил экран.
— Соджонер Страйгер, — сказала Джордан. — Я никак не ожидала, что он придется вам по вкусу.
— Почему? Он что, ваш друг?
Джордан поморщилась.
— Страйгер — лидер Движения Возрождения и исключительно активный проводник гуманистических идей.
— Один из них, — ввернул я.
— Идемте со мной, — сказала Джордан, проигнорировав мое замечание.
В соседнем офисе она познакомила меня с остальным персоналом Элнер. Они покивали головами, бормоча приветствия и посматривая на меня с сомнением. Интересно, каков был предыдущий помощник Элнер. Уж наверняка не такой, как я.
Работа, порученная мне Джордан, оказалась скучной, но я ее выполнил. Наконец Элнер отправилась на Конгресс. Мы с Джордан сопроводили ее до просмотровой галереи: дальше помощников не пускали. Зал Конгресса имел типичный для публичных мест вид: длинный и высокий, с древней эмблемой Федерации: сияющее солнце, окруженное девятью мирами. Многие командиры ненавидели эту эмблему, и даже само название «Федерация» вызывало у них отвращение, поскольку предполагало централизованное управление. Но такова была традиция, и командирам пришлось примириться с этим, как они примирились с уставом, разрешающим ФТУ проводить независимую политику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68