— Вы похожи на нее… — Банальные фразы вовсе не рассеивали чувство неловкости. Я мысленно представил Харона, шефа, управляющего Транспортом Центавра, вспомнил, как он смотрел на меня, когда я таращился на Ласуль. — Я хочу сказать, что знаю Джули. Она мой друг. А что случилось с его первой женой?
Ласуль отвела глаза. На мгновение в них промелькнула та же пустота, которую я видел во взгляде Джули.
— Она была… У нее были кое-какие связи с Триумвиратом. Предполагалось, что свадьба объединит… Она умерла несколько лет назад… Несчастный случай. — Ласуль пыталась не думать об этом. В ее мире не происходило несчастных случаев.
Я вспомнил о растущем в лабораторной пробирке ребенке, который носит запланированные, высчитанные заранее гены. Я подумал о руке Харона Та Минга: каково это — чувствовать, как она дотрагивается до твоего тела. Но промолчал.
— Джиро проводит большую часть времени в исследовательском центре. Но каждый раз, когда он приезжает домой и мы оказываемся вместе, он все больше и больше… Это очень… тяжело. Извините. — У Ласуль задрожали пальцы. — Я обидела вас, а теперь еще и надоедаю…
— Нет, мадам. В конце концов, это отключает мой мозг от моих забот.
Ласуль неуверенно улыбнулась.
— Вы очень любезны. Возможно, как-нибудь вы поделитесь со мной своими заботами и дадите мне возможность отдохнуть от моих.
Я не мог сказать, имела ли она в виду то, что говорила, пока она не подошла ко мне и не коснулась, очень ласково, моей руки. Потом она повернулась, и, сопровождаемая облачно-белым шуршанием платья, вышла. Я потрогал запястье — там, где она коснулась его.
Ничего не происходило и когда она смотрела на меня, и когда разговаривала со мной. Но одно прикосновение, и это случилось… Я тяжело вздохнул и стал одеваться. Теперь у меня было до черта времени, чтобы застегнуть штаны.
Стараясь не думать о том, как рука мачехи Джули касается моей руки, я приклеил свежий пластырь и запросил у терминала свой контракт с Центавром. Брэди сдержал слово: контракт уже ждал меня. Как ушат холодной воды. Только сейчас я понял, почему Брэди так веселился. В ползущем по экрану документе я не понимал половину слов, оставшаяся половина пестрела прожилками юридического кода. Сделав копию контракта, я сунул ее в карман и сошел вниз.
Все уже позавтракали. В восьмиугольной столовой, украшенной длинными вышитыми занавесками и деревянными стенными панелями, было тихо и пусто. Почти пусто. Я подошел к столу.
— Убирайся! — сказал я поблескивающему серебряным металлом роботу, который счищал с тарелок остатки еды. Я дал ему пинка, и он отправился в свой гараж — туалетную комнату.
То, как эти люди обращались с едой, было преступлением. Они выкидывали кучу продуктов. Я глотнул кофе, в который кто-то вбухал слишком много сахара, нагрузил тарелку нетронутым, ароматно пахнущим пряностями, печеньем и наполовину недоеденными яйцами, добавил туда же кусок холодной копченой рыбы и фруктового салата. Сев у стола на мягкое, амортизирующее сиденье, я принялся за еду.
С пустой чашкой в руке в столовую вошла леди Элнер. Увидев меня, она остановилась.
Я потянулся через стол, взял чайник и протянул ей.
Она молча пересекла комнату и подставила чашку.
— Спасибо, — сказала она, не отрывая глаз от моей тарелки. — Мез Кот, — со странной мягкостью в голосе произнесла леди Элнер, — в этом доме никого не заставляют питаться объедками. Пожалуйста, вы всегда найдете свежие продукты… — Она сделала неопределенный жест в сторону кухни.
— Нет, мадам. Не надо. — Она недоуменно смотрела на меня. — Я никогда не был особенно придирчив в еде, — пояснил я, надкусывая ароматный рулет.
Она вздохнула и вышла из столовой.
Глава 7
В то утро мы не полетели в Н'уик. Вместо этого, объединившись с Ласуль, мы отправились из долины на гору. Джордан объяснила, что мы летим на собрание правления Центавра. Я промолчал. Зачем они вообще утруждают себя подобными сообщениями? Ведь я все равно не мог выбирать маршрут по своему желанию. Я сидел рядом с Ласуль, поскольку большее никто не захотел сидеть рядом со мной. В этот раз она была одета в строгий серо-серебряный деловой костюм. Простота костюма делала ее еще больше похожей на Джули и в то же время придавала ее лицу какую-то мягкость. Ласуль смотрела в окно, словно не замечая, что я здесь. Но она знала это, так же, как и я. В ее мозгу вертелся голый я. Чувствовать, как она вспоминает это, было равносильно пытке холодом и раскаленными прутьями.
Флайер приземлился во дворе особняка, который был древнее всех виденных мною во владениях Та Мингов зданий. Он стоял отдельно от других домов, высоко на горе, вжавшись в каменное ложе нависающего над рекой утеса, — отшельник, падший ниц на краю бездны. Далеко внизу, перекатываясь через пороги, ревела вода. Как будто желая покончить счеты с жизнью, водный поток с грохотом обрушивался в расщелину между скалами, исчезая в ловушке камней и теней.
Внутренности особняка представляли собой одно огромное произведение искусства: расписанные фресками сводчатые потолки, обрамленные завитками лепнины и вырезанными в дереве скручивающимися свитками; белые мраморные колонны, застывшие водопады лестниц с золотыми перилами. На стенах висели портреты давно умерших людей в причудливых одеждах; скульптурные бюсты странных личностей тянулись от входа через анфиладу комнат, производя впечатление военных трофеев — отрезанных голов врагов семьи Та Минг. Если путешествие по Хрустальному дворцу было кошмаром, то прогулка по особняку вогнала меня в агонию. Для таких, как я, подобные дворцы — не место для прогулок; даже и не предполагалось, что мы знаем об их существовании.
Я не мог заглушить нервозность и спросить, чей это дом. Я вытащил ответ из мыслей Элнер, чувствуя себя вором. Особняк принадлежал джентльмену Теодору — тому самому, который сидел во главе стола за обедом в Хрустальном дворце. Глава семьи, самый старый из живущих Та Мингов.
Брэди встретил нас в одном из бесконечно длинных коридоров, и я прочел в его мыслях удовлетворение и самодовольство, когда он увидел меня там, где и хотел увидеть. Он поприветствовал остальных так, будто особняк был не их, а его территорией. Да, когда собирается правление Центавра, дом становится его вотчиной. Брэди пропустил их, показав дорогу к залу заседаний, как будто они сами не знали. Я хотел пойти со всеми, но Брэди преградил мне путь и слегка подтолкнул меня к боковым дверям.
— Он скоро присоединится к вам, леди Элнер, — ответил Брэди на вопросительно-недовольный взгляд Элнер, — лишь несколько инструкций на будущее.
Элнер его слова не убедили. Может, они и не предназначались для этого. Она, нахмурившись, пошла дальше.
— Сюда, — Брэди втолкнул меня в комнату.
— Что? — спросил я, оставшись с ним один на один.
От вида униформы и воспоминаний о вчерашней ночи у меня внутри все сжалось. — Господи, неужели вы не могли придумать ничего лучше, как приставать ко мне…
Брэди хлестнул меня по щеке. Я пошатнулся и ударился о стол. Что-то с грохотом упало на пол и разбилось.
— Ты им не ровня! Не веди себя так! — Брэди посмотрел на сверкающие, как лезвие ножа, хрустальные осколки, разлетевшиеся на полкомнаты. Раздавив один осколок каблуком, он добавил: — Стоимость вазы будет вычтена из твоей зарплаты.
Я тер щеку, глядя на Брэди и часто моргая.
— Два представителя Триумвирата, являясь постоянными партнерами Центавра и заинтересованными лицами, контролирующими часть бизнеса, прибывают сегодня на собрание правления. Я хочу, чтобы ты прощупал их сознание. Всех. Особенно — представителей Триумвирата. Я хочу знать, что они на самом деле думают о том, что слышат.
— Подождите минуту, — сказал я, отлепляя языком приставшие к гортани звуки. — Мы так не договаривались. Я здесь не для того, чтобы работать за Центавр…
Глаза-камеры зафиксировались на мне. Я вздрогнул, не справившись с собой. Но Брэди лишь спокойно сказал:
— Ты здесь для того, чтобы защищать леди Элнер. Пока мы не знаем, кому выгодна ее смерть, мы должны использовать любую возможность, чтобы выяснить, каковы мотивы действий каждого, кто входит с ней в контакт. Триумвират — наш главный соперник. Это все.
Да, звучит логично. Но я не поверил Брэди. Я боялся, находясь с ним лицом к лицу, читать его, но вполне мог сообразить и сам: я охранял леди Элнер, но Брэди мог заставить меня выкачивать информацию и из конкурентов тоже, потому что я не был настолько в курсе дела, чтобы понимать, когда переступаю черту, а когда — нет. Я — идеальная марионетка. Не удивительно, что Брэди без меня как без рук.
— Я хочу знать, что думает каждый, кто не является членом борта Центавра. Ты понял?
— Каждый? Даже леди?
— Прежде всего леди.
Я вопросительно посмотрел на него:
— Ради ее же блага?
— И твоего, — вкрадчиво сказал он и указал мне на дверь.
Я опустил глаза, кивнул, переступил через кольцо хрустальных осколков и вышел.
Наконец я добрался до зала заседаний. Охранный экран моргнул, и передо мной открылся зал длиной примерно пятьдесят метров. На потолке танцевали ангелы. Воздух был серебряно-голубым; свет, льющийся из высоких узких окон, казалось, проникал из другого века. Интересно, что в такой огромной комнате делали люди десятки веков назад? Скорее всего не то, что сейчас. Я взглянул на стоящий посередине комнаты стол. А может быть, то же самое: лгали и выпускали друг из друга кишки… кое-что не меняется и со временем.
Войдя в комнату, я услышал шум и увидел за дальним концом длинного бело-золотого стола чью-то исчезающую голову. Люди, сидевшие с той стороны, зашевелились, стали привставать и вытягивать шеи, стараясь что-то разглядеть. Это кто-то упал. Мой взгляд метался в поисках Элнер. Мозг нашел ее раньше.
Элнер сидела у дальнего конца стола в украшенном орнаментом кресле с высокой спинкой. Когда я засек ее, она медленно вставала, поворачиваясь в сторону шума. Джордан сидела во втором ряду, сразу за креслами членов борта. Этот ряд предназначался для помощников и консультантов. Охранники, сверкая разноцветными эмблемами корпораций, выстроились вдоль стен. Двое из них выступили вперед, но остальные и ухом не повели. Они играли роль манекенов в витрине: настоящая охрана здесь — это не то, что можно потрогать или увидеть.
Я сел рядом с Джордан.
— Что произошло?
— Один из представителей Триумвирата, — прошептала она, — похоже, сел мимо кресла… — Она думала, что люди, собравшиеся здесь, никогда не совершают подобных ошибок. Вокруг я слышал радостное хихиканье членов правления Центавра. Триумвират только что много потерял в глазах остальных.
Джордан наклонилась ко мне:
— Полагаю, что Брэди просто напомнил вам о ваших обязанностях… — полувопросительно сказала она.
— Да… — пробормотал я.
Я скользил взглядом вдоль стола, пока не наткнулся на Ласуль и, рядом с ней, Дэрика… ее пасынка. Она выглядела не старше, чем он. Сколько же ей лет на самом деле? Дэрик что-то прошептал ей, и она засмеялась. Вокруг стола сидело по меньшей мере тридцать человек. Человек двадцать — люди Центавра. Остальные — такие, как Элнер, — представляли корпорации поменьше, с которыми Центавр вынужден был сотрудничать, поскольку каждая корпорация владела чем-либо, в чем Центавр нуждался. Центавру до всего есть дело. За столом я насчитал одиннадцать Та Мингов — вполне хватит для большинства при голосовании. Их манера держаться и двигаться просто кричала о том, что Та Минги ни на секунду об этом не забывают. Они выделялись даже за этим столом и вовсе не потому, что были одинаковые… Я увидел старого Теодора, который дольше всех состоял в членах правления и будет состоять до самой смерти… бабушку Джули… парочку тетушек и дядюшек, пратеток и прадядюшек. Ласуль сидела в кресле, по праву принадлежащем Джули. Многие годы эту должность занимали по доверенности, после того как Джули покинула дом.
Я посмотрел на Харона, восседающего во главе стола. Он избегал приближаться к представителям Триумвирата. Харон кинул взгляд в мою сторону, и кишки у меня примерзли к позвоночнику. Брэди убедил его в том, что, раз я у них в лапах, они могут использовать меня в своих целях; но мое близкое соседство не давало Харону покоя. Я понял, что Брэди потому носится со мной, что я — его идея, а Харону это не нравилось. Харон олицетворял Центавр настолько, насколько человеческий индивидуум вообще может олицетворять что-либо. Если я стану причиной неприятностей, то расплачиваться придется не только мне. Я снова оглядел стол.
— Если Триумвират — враг, то что здесь делают его представители? — спросил я Джордан.
— Поддерживают связи. Держат руку на пульсе событий. Они посылают представителей на каждую встречу правления. Их с Центавром объединяет не только потенциальный рынок взаимовыгодных услуг.
Оба синдиката ненавидят ФТУ. Я кивнул.
— Да. Я знаю.
Джордан странно на меня покосилась. Я не счел нужным ответить, и она отвернулась, чтобы сказать что-то Элнер.
Вдруг я вспомнил, как Брэди рассказывал о том, что в правлении Центавра Элнер занимала должность своего покойного мужа. Это давало ей два голоса.
— Как леди может быть членом правления, — спросил я Джордан, — ведь она не Та Минг?
— Тело ее мужа не удалось найти, — Джордан понизила голос. — Простая формальность. Все знали, что он умер, но никто не смог доказать это юридически. До тех пор, пока леди не умрет или кому-нибудь не удастся найти доказательства, леди останется представителем Кельвина Та Минга.
Я поморщился, жалея, что спросил. Харон объявил встречу открытой. Я отключился от Та Мингов, поскольку меня не просили следить за семьей. Двое представителей Триумвирата сидели как статуи, с суровыми, невозмутимыми выражениями на лицах, пытаясь обрести достоинство, которое потеряли навсегда. Тот из них, который упал на пол, со скрипом ворочал мозгами, размышляя о случившемся. Он был уверен, что кто-то его подставил, но не мог сообразить, как именно.
Зависть, ненависть, подозрение, внимание смешались внутри послов Триумвирата, как вода и масло, оставляя пену зависти на всем, о чем они думали и что слышали на встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68