Но боковыми
глазами он успел поймать взгляд Четыреста одиннадцатого и коротко махн
ул рукой.
Четыреста одиннадцатый плохо видел, что произошло в зале, потому что он у
же бежал. Он видел какое-то мелькание, отблеск сначала одной вспышки на бл
естящих частях проверочных машин, потом второй, лязг падающего на металл
ический пол тела.
Он бежал, всем телом чувствуя, как вот сейчас, в следующее мгновение, луч у
дарит и в него. «Интересно, зачем-то пронеслась в его мозгу никчемная мысл
ь, Ц когда стреляют в тебя, успеваешь увидеть луч?»
Он уже выскочил из здания станции. Прямо на него бежали два стражника. Все
… Нет, пропасть отступила на несколько шагов. Они промчались мимо, за ними
плыла грузовая тележка.
Он перешел на шаг. Нельзя было привлекать к себе внимание. Пусть сами ищут
его, тупые крестовики. Наверное, они еще разбираются, что случилось на ста
нции. Пока еще у него есть время. Только не привлекать к себе внимание, идт
и ровным, спокойным шагом, первым или вторым Ц неважно. Ведь он мог идти в
ыполнять приказ, а мог возвращаться в загон после его выполнения.
Он не знал, куда идти. К себе идти было нельзя: там-то стражники уж наверняк
а побывают. Он деловито шел по улицам, поворачивая то в одну сторону, то в д
ругую. Только подальше от станции, только не отличаться от других, только
слиться с толпами кирдов.
Все в городе ощетинилось опасностью, из-за следующего угла мог показать
ся стражник, за любым домом его могла поджидать черная пропасть. Дома, про
ходившие мимо кирды, желтое небо, красноватая пыль под ногами Ц все было
враждебно, все жаждало спихнуть его в провал без дна. Лети, деф, в вечное не
бытие, будешь знать, как высовываться; думать, видишь ли, захотел по-своем
у. Кирду вообще думать не нужно, за него Творец думает, а уж по-своему Ц это
уж точно дефье проклятое свойство. От них, от дефов, все напасти. Тащат гов
орят, все аккумуляторы, вот и приходится добрым кирдам ждать теперь, пока
дадут новый…
Дважды ему казалось, что встречные стражники смотрят на него как-то особ
енно, и он напрягался, готовясь к последней и бессмысленной схватке. Но од
ин раз патруль прошел мимо, даже не обратив внимания. Другой стражник лен
иво поднял тестер, услышал щелчок, свидетельствовавший, что разрешающий
штамп есть, и даже не взглянул на номер, который появляется на тестере, ког
да стражники проверяют им прохожих.
Начало темнеть. Небо теряло желтизну, наливалось серым. Все больше кирдо
в входило в дома, чтобы замереть во временном небытии. В нем шевельнулась
глупая зависть: как хорошо было бы и ему спокойно войти в свой загон, привы
чно нажать на кнопку выключения сознания и законопослушно погрузиться
во временное небытие, в котором не надо бояться, не надо о чем-то думать и о
чем-то сожалеть. Просто погрузиться в блаженное небытие.
«Нехорошо», Ц поправил он себя и чуточку прибавил напряжения в цепи, что
бы прогнать наплывавшее на него оцепенение. Это игра словами. Если небыт
ие действительно так желанно, кто тебе мешает тут же включить главный ка
нал связи, услышать привычную гулкую тишину и сказать: «О великий Творец,
докладывает беглый деф, бывший начальник проверочной станции. Я жажду не
бытия и прошу дать его мне…»
Одна мысль о Мозге встряхнула его. Было уже совсем темно, но еще слишком ра
но для того, чтобы попытаться уйти из города. Но на улицах оставаться было
уже опасно.
Раздумывать было некогда, колебаться было нельзя, слишком долго он сегод
ня играл с опасностью. Он зашел в первый же дом, прислушался. Ни звука. Кирд
ы, стоявшие в загончиках, еще не успели остыть и ярко светились в тепловых
лучах. Они-то его не заметят, они уже во временном небытии. Но если загляне
т стражник, он обязательно увидит, что кто-то стоит в проходе. Если бы был с
вободный загон… Мало ли кирдов становятся дефами, мало ли просто гибнут…
Ему не повезло Ц все загончики, как один, были заняты.
Не хотелось, не хотелось ему почему-то снова выходить на улицу, но и остав
аться было нельзя. Целый день играла с ним в смертельную игру бездонная п
ропасть: то приближалась (казалось, еще шаг Ц и рухнет в нее), то отступала,
змеилась где-то в сторонке, а теперь подступила вплотную. Невдалеке шел н
очной патруль: два стражника с одной стороны, два Ц с другой. Ни одного до
ма не пропускают в каждый заглядывают. Еще бы, ищут главного преступника,
странного дефа, который осмелился нару шить приказ самого Творца…
Зашли в соседний дом. И не выскочишь: другая пара караулит на улице. Он пов
ернулся, тихонько, стараясь не топать, пробежал по проходу. Можно было, кон
ечно, просто влезть к какому-нибудь кирду в загончик, места для двоих хват
ит, но заглянувший в дом стражник может заметить более яркий свет от двух
тел. Оставался один шанс, о котором он раньше почему-то не подумал. Кирд во
временном небытии ничего не замечает, у пего же выключено сознание. Он ша
гнул в загончик и нажал на плечи кирда, заставляя его опуститься на пол, но
кирд даже не шелохнулся. Он опустился на колени и сильно потянул на себя н
оги кирда. Суставы согнулись, центр тяжести сдвинулся, кирд нагнулся и на
чал оседать. Только не дать ему упасть или удариться о стену: грохот будет
такой, что стражник сразу кинется внутрь. Он никогда не думал, что выключе
нный кирд может быть таким тяжелым. Он с трудом удержал туловище, осторож
но уложил его на пол и выпрямился.
Конечно, если бы он мог выключить сознание, его бы уж никак нельзя было отл
ичить от остальных кирдов. Но выключить свое сознание кирд может сам, для
этого достаточно нажать на кнопку, но включить его сможет только приказ
Мозга. Ведь, впадая во временное небытие, кирд практически перестает сущ
ествовать. Оставалось надеяться, что разница в яркости свечения невелик
а: они выключились совсем недавно.
Его судьба, судьба плана, а стало быть, и всего проклятого города зависела
сейчас от силы теплового излучения его тела и внимательности стражнико
в. Он приказал себе замереть, остановил двигатели. Все, больше ничего сдел
ать он не мог.
Он услышал шаги у входа.
Ц Зайдем? Ц спросил один из стражников.
Ц Надо зайти. Пустое, конечно, да те могут донести.
Ц Это верно. Только и ждут, чтоб выслужиться перед новым начальником.
Ц Ничего, скоро мы их подловим…
Ц Все вроде нормально.
Ц Пройти, что ли, по проходу?
Ц А чего, и так все видно.
Ц Ладно, пошли, а то до утра не управимся. И где этот деф прячется, хотел бы
я знать…
Ц Я, между прочим, тоже. Неплохо бы его схватить. Тут-то мы бы уже отрапорт
овали…
Ц Ладно, пошли, а то те еще подумают, что мы в спячку залегли.
Шаги удалились, а с ними снова отступила пропасть.
Он простоял в загончике до того момента незадолго до рассвета, когда все
уже успевает излучить накопленное за день тепло, но еще не видно в оптиче
ском диапазоне.
Он выглянул. Было тихо. Он вышел, прижимаясь на всякий случай к стене. Он бл
агополучно добрался до последнего дома. Еще несколько шагов Ц и он выйд
ет из города. Там уже легче. За пределы города стражники выходят редко, жму
тся друг к другу, боятся, что не услышат приказов. Без приказов они и шагу с
тупить не смеют.
Пора. Он бросился в проход между домами, но вдруг услышал крик:
Ц Стой, деф!
Что ж, добралась до него все-таки ненавистная пропасть, распялила злорад
но пасть, не перешагнешь. Он побежал, петляя. И как он его усмотрел, проклят
ый? Ведь почти ничего не видно.
«Все-таки выстрел видно», Ц пронеслось у него в мозгу когда все вокруг о
светилось голубым всполохом. Кто-то уцепился за его ногу, дернул ее, он по
терял равновесие и упал. В ногу, наверное, попал. Сейчас подойдет страж пор
ядка, наклонится, наверное, чтобы не промахнуться во второй раз.
Он лежал тихо. Только бы не пошевельнуться. Он уже в вечном небытии, пусть
стражник убедится. Осторожный, идет медленно, шажочки маленькие.
Четыреста одиннадцатый даже не видел его, боялся даже чуть-чуть поверну
ть голову, только слышал шаги. Так и не увидел, только угадал, почувствовал
, как что-то наклонилось над ним, темная масса.
Один, последний шанс. Он знал, что давно должен был впасть в вечное небытие
, что не может один деф сражаться с Мозгом, городом и стражей и что только п
лан, который не должен был погибнуть с ним, удерживал его от падения в черн
ый провал. Он резко ударил здоровой ногой, ударил боковым ударом туда, где
он угадывал ноги стражника.
«Неопытный, наверное, был стражник», Ц подумал он, но подумал потом, когд
а было время думать. Сейчас у него времени думать не было.
Ц Да что это!.. Ц взвизгнул стражник, падая. То ли он пытался еще раз выстр
елить в Четыреста одиннадцатого, то ли случайно нажал на кнопку в момент
падения, но луч брызнул не в лежащего, а в падающего. Ц Да что… Ц снова пос
лышался крик, но оборвался в тот самый момент, когда стражник рухнул с гро
хотом на Четыреста одиннадцатого, дернулся несколько раз и затих.
И опять он остался жив. Он вдруг понял, почему они никак не могли столкнуть
его в бездонный провал. В нем было слишком много ненависти к Мозгу и его г
ороду. Ее просто нельзя было выжечь лучом трубки, она была слишком велика,
чтобы пролезть в пропасть.
Он с трудом столкнул с себя стражника, попытался встать, но не мог: одна но
га не слушалась его команд. Где-то неподалеку должна быть трубка. Он начал
нашаривать, но никак не мог найти.
Ладно, с ней или без нее, любой ценой нужно было убираться отсюда. Он уперс
я в землю целой ногой, поднялся на руках и пополз. Ползти было неудобно, те
ло царапали камни, несколько раз он упирался головой в крупные обломки, н
о он продолжал ползти. Он даже не заметил, как плотная темнота начала неза
метно сереть, как в сером небе появились первые желтые отсветы. Он полз и п
олз, не оглядываясь на город.


* * *

С того момента у Галинты осталось ощущение стремительного движения. Име
нно оно выдернуло его из привычного медленного парения в темной невесом
ой бесконечности. Он ничего не успел понять, его захлестнул страх падени
я. Оно было так непривычно, это ощущение, что подавило его сознание, почти
выключило его, а может, и прервало на какое-то время, потому что, когда оно с
нова вернулось, он твердо решил, что он, Галинта, больше не существует. Он в
идел свет, что было невозможно, потому что в его мире был только свет воспо
минаний, а реальный свет быть не мог. Он ощущал тяжесть, что тоже было нево
образимо, ибо в его мире не было тяжести. Он получал сигналы от тела, главн
ым образом от спины, которая испытывала некое давление, как будто он лежа
л на ней. Это было вдвойне нелепо, потому что в его мире не было тел, а стало
быть, и сигналов от них. И если можно было усилием воображения представит
ь себе тело, то уж сигналы от него получить было нельзя. Нельзя получать во
ображаемые сигналы от воображаемого тела, воображаемо лежащего на вооб
ражаемой спине.
Наконец Ц и это, наверное, было самое невероятное Ц он видел объемный тр
ехмерный мир, который, как им всем давно уже казалось, может существовать
только как сон, как игра ума, но не как реальность. Он был слишком сложен, не
устойчив и невероятен, чтобы существовать вне их воображения.
Он закрыл глаза, чтобы остановить тягостный поток нелепости. Свет исчез,
что было привычно, но осталось все остальное Ц от ощущения тяжести до ощ
ущения тела, чего быть не могло. Он снова открыл глаза. В его мире от движен
ия век ничего не менялось, потому что веки были воображаемыми и движения
их были воображаемыми.
На этот раз взмах их мгновенно изменил картину: ее опять залил немилосер
дно яркий свет, какого он никогда не видел в воспоминаниях. Закрыл глаза, о
ткрыл. Он управлял светом, что было невозможно. Такое количество невозмо
жных вещей свидетельствовало, что его нет.
«Но я же Галинта, Ц сказал он себе. Ц Я верт. Я давно умер и вознесся во Вре
менное хранилище. Сначала я ждал обещанного тела и возвращения в нижнюю
жизнь, потом понял, что тел не будет никогда, не будет и возвращения, не буд
ет реального мира, что всегда будет зыбкий мрак Хранилища, будут уходящи
е все дальше воспоминания. Будет, наконец, уверенность, что никакого реал
ьного мира внизу вообще нет, что воспоминания Ц это не отражение бывшей
когда-то реальности, а лишь игра воображения, фантастическая мозаика из
придуманных осколков.
Да, Ц сказал он себе, Ц я Галинта, я знал всех своих соседей и товарищей п
о Хранилищу, я любил чувствовать близость кроткого Круса, любил вести с н
им неспешные беседы о вечности, ибо о чем еще говорить, когда ты вечен?
Да, Ц сказал он, Ц я совсем недавно ощутил вместе со всеми яростное мета
ние духа двух пришельцев, которые никак не могли примириться с тем Ц стр
анные существа! Ц что попали в Хранилище.
Но этого не может быть, Ц сказал он себе. Ц Если я все это знаю и помню, есл
и не прервалась ниточка моего самосознания, значит, я существую. Но в мире
, который существовать не может».
Из двух невозможностей нужно было выбирать одну. И он допустил, что невоз
можный мир все-таки возможен. Это было трудно, тем более что сверху на нег
о смотрело нелепое существо, которого не могла создать никакая фантазия
: у него было всего два глаза, вместо нормального клюва Ц мягкий выступ и
широченный рот.
Страха у Галинты не было. Страх должен быть соотнесен с привычной реальн
остью. В мире, в котором одна невероятность громоздилась на другую, где он
и пронизывали друг друга, места для страха не было.
Он вдруг почувствовал прилив озорного летучего безумства. Не понимая, чт
о делает, он протянул среднюю руку уроду с двумя глазами. Его ли это была р
ука, чья-то еще Ц не имело значения. Он уперся во что-то, толкнул это что-то
и почувствовал, что монстр взял его руку в свою и осторожно потянул.


На какое-то время он перестал воспринимать близос
ть урода и странный мир вокруг, потому что его сознание буквально съежил
ось от лавины сигналов, которые накатывались на него волнами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40