Он все еще был полон трепета, все еще не мог прийти в себя. Впервые Источни
к силы, Источник мудрости допустил его к себе, и он видел всю мощь несравне
нного интеллекта в действии. И от того, что соприкоснулся с этой мощью, поч
увствовал, что и сам стал сильнее, взлетел выше, слава Творцу. Да, страх еще
не улетучился из него, но то был сладостный страх.
Он открыл дверь круглого стенда. Пришельцы вскочили и уставились на него
. Он долго составлял в уме фразу. Какой нелепый вид связи… А потом нужно ещ
е превратить фразу в звуки…
Ц Можно, Ц проскрипел наконец Двести семьдесят четвертый, Ц выйти.
Ц Ну, наконец-то, Ц пробормотал Марков.
Ц Мы можем попасть на наш корабль? спросил Надеждин.
Ц Нет.
Ц Но почему?
Ц Скоро.
Ц Когда?
Ц Мы ищем.
Ц Густова?
Ц Да.
Ц А где он? Он жив?
Ц Наверное. Мы думаем, его… похищать…
Ц Кто?
Ц Дефы.
Ц Дефы?
Ц Дефы… плохо. Мы… искать…
Двести семьдесят четвертый повернулся и вышел, оставив дверь открытой. С
вет на улице казался ослепительным, и космонавты непроизвольно зажмури
лись. Можно было выбраться наконец из этой вонючей круглой камеры, но они
несколько мгновений стояли в нерешительности.
Ц Пойдем, Саша, Ц сказал Надеждин и вдруг улыбнулся.
Ц Ты чего?
Ц Говорят, если птица долго сидит в клетке, она теряет желание выбраться
из нее.
Ц Почему только птицы? У маминой приятельницы живет кошка, которая кате
горически отказывается выходить из дому. Разве что за пазухой хозяйки.
Ц Боюсь, за пазуху нас никто не посадит. Идем, Сашок.
Ц А я смогу? Ты думаешь, ноги еще не атрофировались?
Ц Идем, идем.
Они вышли из круглого здания. Ноги, конечно, не атрофировались, думал Наде
ждин, но слегка подрагивали. Желтое небо и оранжевое солнце излучали теп
ло. Пахло нагретым камнем и пылью. Мимо брели роботы, но теперь уже не стол
ь равнодушные: некоторые поглядывали на них, замедляли шаг.
Нереальность всего происшедшего с ними вдруг с повой остротой нахлынул
а на Надеждина. Он увидел себя со стороны: командир «Сызрани» стоит на нет
вердых ногах и смотрит на бело-голубых огромных роботов. Лилипут у Гулли
веров. Железных Гулливеров. Этого просто не может быть. Странность может
ощущаться странностью лишь постольку, поскольку отличается от нормы. Ок
ружавшая его картина даже не была странной, она просто не укладывалась в
сознание. Но, похоже, обходилась и без его сознания, потому что явно сущест
вовала.
Ц О чем ты думаешь, командир? Ц спросил Марков.
Ц Пытаюсь привыкнуть к этой планете.
Ц А мне так и привыкать не хочется… Ты думаешь, они найдут Володьку?
Ц Думать я ничего не могу, я просто не знаю. Но надеюсь. Я просто не хочу ве
рить, что с ним что-то случилось. Импульсивный неврастеник…
Ц Здесь, оказывается, есть и какие-то дефы. Уж они-то, надо думать, живые су
щества…
Ц Во всяком случае, наши хозяева считают их плохими. Если бы только знать
, кто здесь есть кто… Куда пойдем?
Ц Какая разница? Достопримечательностей я что-то не вижу. Одни коробки б
ез окон. Их счастье, что они, похоже, не очень рассчитывают на туристов. Тур
ист здесь может просто сойти с ума.
Ц Да, не слишком живописное местечко…
Ц Коля, Ц вдруг спросил Марков и пристально посмотрел на Надеждина, Ц
ты думаешь… надеешься, что мы выберемся отсюда? Только честно. Без штатно
го командирского оптимизма.
Надеждин пожал плечами:
Ц По-моему, они уже с нами познакомились. Ничего интересного, видимо, не н
ашли. И слава богу. Для чего мы им? Я думаю, отпустят с богом. Если бы Володьк
а не удрал, может быть, мы бы уже были на корабле.
Ц И черт его дернул… Как хочется тебе верить, друг Коля. А то, если честно,
там, в камере, я уже начал терять надежду.
Ц Быстро, однако.
Ц Не в этом дело. Я где-то читал, не помню где, что больше всего заключенны
е страдали от надежды.
Ц Заключенные?
Ц Да, обитатели всех тех острогов, каторг, галер, тюрем и лагерей, к которы
м наши далекие предки имели какое-то болезненное пристрастие.
Ц Но как можно страдать от надежды? Мне кажется, наоборот…
Ц А я понимаю. Надежда может помогать, когда она мало-мальски реальна, ко
гда в нее веришь. А когда знаешь, что надеяться не на что, что надежды быть н
е может, но продолжаешь цепляться за нее, она может убить. Она… как тебе об
ъяснить… она не дает примириться с заточенном. Другими словами, мешает с
уществовать. На уровне узника, но существовать. Мне моментами казалось т
ам, Ц он махнул в сторону круглого стенда, Ц что мы уже никогда не выбере
мся на волю. Прошлое смазалось, поблекло, потеряло реальность. Реальност
ью была наша круглая тюрьма, могильное безмолвие. Эта реальность тянулас
ь и в будущее. И знаешь, от чего я больше всего страдал? Не от вони, не от безд
ействия и неподвижности, а от нелепой надежды, что вот сейчас дверь откро
ется, войдет некто и скажет: «Простите, вышла небольшая неувязка, вы свобо
дны, ваша «Сызрань» ждет вас». Но дверь не открывалась. «Ничего, Ц говори
л я себе, Ц сейчас откроется». А она опять не открывалась. И так с ритмично
стью метронома. Пока, наконец, надежда не то чтобы совсем покинула меня, по
куда-то отошла по своим делам. И сразу стало легче. А потом и ты со своей ап
ологией клетки в зоопарке помог. «А что? Ц сказал я себе. Ц В общем-то и не
так плохо, бока только устают от валяния». Чего ты смеешься?
Ц Я не над тобой. Ты про кошку-домоседку рассказывал, а я сейчас вдруг всп
омнил одного знакомого. Попугайчики у него живут. Кажется, они называютс
я волнистые или что-то вроде этого. Он их выпускает из клетки, и они летают
по всему дому. Я спрашиваю: «А как ты загоняешь их обратно?» А он отвечает: «
Да никак. Полетают немного и сами возвращаются в дом родной». Все та же, ка
к ты выразился, апология клетки.
Ц Как я понимаю, тебя уже тянет обратно в наш вонючий хлев. Давай поброди
м еще. Тем более что роботы, похоже, уже не такие невозмутимые, как в первый
раз. А это еще что за тип?
Навстречу шел робот с голубым крестом на груди. В руке у него было нечто по
хожее не то на кеглю, не то на гимнастическую булаву, словно указывал кому
-то на землян. Он замер, посмотрел на них, на булаву, опустил ее, еще раз подн
ял, постоял несколько секунд в нерешительности и двинулся дальше.
Ц Что за крестоносец с палицей? Ц спросил Надеждин. Ц Я уже приготовил
ся к нападению.
Ц Не знаю, командир, как ты готовился, но я бы на тебя в такой схватке не по
ставил… А обратно мы дорогу найдем? Я не вижу ни одной приметы.
Ц Мы поворачивали только направо. Думаю, найдем. А что, мой маленький вол
нистый попугайчик, ты уже налетался? Хочется в клеточку?
Ц А что ты думаешь? Небольшое пространство легче обжить. Там, в нашей кон
урке, все привычно, даже вонь. А здесь, среди этих безмолвных железных люде
й, я никак не могу отделаться от впечатления сна. Даже не сна, а какого-то тя
гостного кошмара…
Ц Ну, давай еще немножко побудем в кошмаре, а потом вернемся домой.


* * *

Владимир Густов медленно брел по жесткой, красноватой траве, время от вр
емени оглядываясь, чтобы не потерять из виду ориентир Ц полуразрушенно
е здание без крыши, в котором жили дефы.
Ему хотелось побыть одному, хотя бы немножко привести мысли в порядок. У н
его было ощущение, что он полностью утратил способность что-либо решать.
Все случалось как-то само собой. Само собой какой-то дурацкий импульс зас
тавил его удрать из камеры. Само собой он очутился в темном загоне с двумя
роботами. Бежал куда-то, задыхаясь. Очутился среди дефов. Но дальше, дальш
е что? Дефы надеются, что сумеют освободить ребят, но он не очень-то верил в
реальность этих планов. К тому же от рациона, который он успел сунуть себе
в карман, оставались уже жалкие крохи. А ничего съестного у дефов нет. Макс
имум, что они могут ему дать, Ц это заряженный аккумулятор. Они не сразу д
аже поняли, что ему нужна пища, а не аккумулятор. «Как туню?» Ц недоверчив
о спросил Утренний Ветер. Наверное, зверь какой-нибудь местный. Но если ту
пи что-то и едят, то он не тунь. Еще несколько дней он выдержит, а потом силы
начнут иссякать. Хоть отправляйся обратно в тюрьму. Мол, простите, дороги
е тюремщики, виноват, возьмите обратно, есть хочется… Там хоть рационы их.

Боже, сколько здесь развалин! Камни, камни, пустые коробки, треснувшие сте
ны, лежащие набоку, какое-то царство руин. Вчера Утренний Ветер долго бесе
довал с ним, рассказывал о туннеле, в котором нет света, из которого пет вы
хода. Вполне понятный образ. Жить только презрением к этим… кирдам, тольк
о в заботах о своих аккумуляторах маловато, пожалуй. Тут не только себя в т
уннеле представишь Ц взвоешь…
Дорогу ему преградила невысокая стена, вернее, остатки ее с неровным, сло
вно обломанным, краем. Он пошел вдоль нее, пока не увидел пролом. Надо было,
конечно, повернуть обратно; все эти развалины похожи одна на другую, абсо
лютно ничего интересного. Он уже хотел было идти назад, но увидел небольш
ого зверька, смутно похожего на толстую ящерицу. Ящерица грелась на солн
це. Густов хотел получше рассмотреть ее, но она вдруг подпрыгнула высоко
вверх, щелкнула на лету челюстями и снова опустилась на свой камень. «Заб
авная тварь», подумал Густов и подошел к прыгуну, но тот юркнул в пролом в
стене и исчез. Может, это и есть тот тунь, о котором говорили дефы? В отличие
от него зверек явно чувствовал себя на своем месте и не задумывался о буд
ущем. Густов нагнул голову, заглянул во влажную темноту. За стеной торчал
и остатки перекрытий, а между ними темнело прямоугольное отверстие. Отве
рстие было правильной формы и, наверное, именно поэтому привлекало к себ
е внимание в этом лабиринте обломков. А может быть, вспоминал впоследств
ии Густов, в подкорке его запечатлелся образ темного туннеля, о котором н
еясно рассказывал Утренний Ветер.
Он пролез через пролом в стене и подошел ближе к темнеющему прямоугольни
ку. Теперь он видел, что перед ним был какой-то вход, вход в некое подземель
е, потому что почва шла под уклон.
Всю жизнь он делал не то, что хотел. Нет, поправил он себя, это кокетство. Он
делал как раз то, что хотел. И не обращал при этом внимания на здравый смыс
л. Вот и сейчас здравый смысл подсказывал ему, что лезть в темное подземел
ье незачем, что это опасно, наконец, что, стоит ему провалиться куда-нибуд
ь, это будет обозначать верный конец, потому что никто не придет ему на пом
ощь. Даже если бы дефы начали его искать, они бы не смогли облазить все дыр
ы. Все было так. Нечего даже было взвешивать, одна чашка весов была пуста, н
а другой Ц тысячи опасностей. «Надо возвращаться к дефам», Ц решил Густ
ов и осторожно ступил в подземелье.
У самого входа тоже валялись камни, но дальше идти было легко. «Сделаю дес
яток-другой шагов; пока еще видно, что под ногами, и вернусь», Ц сказал себ
е Густов.
Спуск был пологим, пол ровным, стены, насколько он мог различить в свете, е
ще проникавшем сюда, гладкими. Он шел маленькими шажками, нащупывая пере
д собой дорогу. Стало уже почти совсем темно, нужно было поворачивать в тр
етий раз за эту прогулку, но как раз в этот момент стены вдруг вспыхнули ро
вным неярким светом. Ламп не было, свет рождался в глубине самих стен, точн
о так же, как в круглой камере, из которой он удрал.
Свет заставил его замереть. «Кто зажег его?» Ц подумал он. Кто-то, кто увид
ел его. Туннель уходил вниз и поворачивал в сторону. Свет сочился из стен,
они словно исчезали в нем, и Густову почудилось, что он в гигантском аквар
иуме. Теперь он не боялся, что ступит в пустоту, провалится в какой-нибудь
колодец. Зато ему казалось, что кто-то, кто зажег эти стены, пристально сле
дит за ним. Он почти физически ощущал чье-то присутствие.
Ц Надо вернуться, надо вернуться, дурак, Ц громко сказал он, и слабое эхо
повторило: «…ак, ак…»
Он прошел несколько десятков шагов до поворота и замер, неожиданно пораж
енный простой мыслью: если он пойдет и дальше по этому подземному лабири
нту и свет вдруг погаснет, сможет ли он выбраться, на поверхность? Нет, про
ход был прямым, и слово «лабиринт» он употребил скорее для красоты.
Проход расширился, он вошел в зал и замер. Перед ним стояли какие-то конте
йнеры с прозрачными крышками. Он подошел к ближайшему, заглянул в него и н
епроизвольно отшатнулся: из-под прозрачной крышки на него глядело нелеп
ое существо, лежавшее на спине. У него была вытянутая голова с двумя парам
и глаз, небольшим клювом на месте носа и длинной щелью рта. Существо было г
олое. По обе стороны туловища аккуратно вытянулись две руки. Третья, росш
ая из груди, была короче и лежала на животе. Но Густов смотрел на глаза. Они
были открыты и, казалось, следили за ним. Он сделал шаг в сторону, покачал г
оловой. Трехрукий не реагировал. Конечно, он не был живым, но даже в его неп
одвижности ему вдруг почудился немой укор: «Зачем ты пришел сюда?..»
Он почти не испытывал страха. «Наверное, Ц подумал он, Ц для страха тоже
нужна точка отсчета. Вот здесь спокойно и безопасно, а дальше начинается
минное поле». На этой чертовой планете неясно было, где этот островок без
опасности и есть ли он вообще. И хотя его не покидало ощущение, что кто-то в
ключил свет в стенах, следит за ним, этот некто не казался страшнее, чем вс
е остальное.


«Мумия, Ц подумал было Густов, но тут же поправил с
ебя: Ц Нет, не мумия. Мумии высохшие, а у клювастого кожа гладкая, без един
ой морщинки». Он подошел к другому саркофагу Ц еще один трехрукий. В каж
дом саркофаге лежали нагие трехрукие существа.
Он вдруг вспомнил аппараты для гипотермического сна на больших космоле
тах, «берлоги» Ц на жаргоне космонавтов. Нет, и эта аналогия не подходи
ла. В берлогах лежали живые люди. Пусть погруженные в глубочайший сон, в
холод, который почти полностью останавливал все физиологические проц
ессы, но живые, разные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40