И если уж что-то ему снова следовало испытать при виде двух м
ятущихся сознаний, то, скорее, недовольство. Когда второй раз в жизни гото
вишься уйти в вечное небытие Ц на этот раз уже наверняка в вечное, Ц нич
то не должно мешать. Если не очень удалась жизнь, пусть по крайней мере ухо
д будет лишен суеты. Но что-то все-таки вдруг заставило Круса приблизитьс
я к путникам из забытого мира. Это было странно. Забыв надежду, он, казалос
ь, остался в сухом, равнодушном одиночестве. Она, надежда, увела с собой вс
е его чувства, даже память о них, и теперь он должен был спокойно смотреть
на мерцание душ пришельцев. Или не смотреть. Какая, в сущности, разница…
Но где-то, в каких-то дальних уголках того упорядоченного облачка электр
онов, пульсация которого и составляла его сознание, оставалось, очевидно
, и то, что казалось ему безвозвратно потерянным. Выплывшая откуда-то жало
сть и подтолкнула Круса к пришельцам.
Верты, когда они жили в том невозможном мире, что имел три измерения Ц неп
редставляемую теперь реальность, умели помогать страждущим братьям. Кр
ус вдруг вспомнил, как он, совсем еще маленьким, тяжко болел. Он страдал и п
озвал на помощь своих трех родителей. Они пришли и сказали, чтобы он закры
л все глаза. Он послушался их и почувствовал, как кто-то Ц нет, не кто-то, а о
ни Ц нежно перебирает содержимое его головы. Прикосновение их пальцев п
риносило успокоение, оно было сладостно, и он заснул. А когда проснулся, ро
дителей уже не было, маленькие верты встречались с родителями толь ко то
гда, когда действительно нуждались в их помощи.
Это древнее умение как бы само собой сосредоточилось сейчас в тонких щуп
альцах, которые Крус выпустил из себя. Они легко вошли в чужие облачка. Кру
с не пытался что-то делать. Им двигали какие-то древние инстинкты, какие-т
о умения, о которых он не подозревал.
Какие не похожие на их собственное сознание были облачка путников извне
! Но у него не было ни времени, ни желания думать, в чем же состоит разница. О
блачка путников мерцали, слабели. Частицы, что складывали их и в чьей моза
ике закодировано было их «я», вот-вот готовы были разбрестись, и тогда ник
то и никогда не смог бы помочь им, потому что только сама мозаика индивиду
альна, частицы, из которых она сложена, безлики.
Его щупальца коснулись двух облачков.


* * *

Потом Надеждин будет вспоминать:
Ц Понимаете, несмотря на все успехи науки, мы, земляне, наверное, все-таки
еще очень примитивны. О многих вещах нам легче думать сравнениями. Так во
т тогда мне вдруг почудилось, что в кромешной без проблеска тьме, в безбре
жном, без конца и начала океане ужаса и отчаяния, в котором я тонул, я почув
ствовал прикосновение спасательного круга. Я даже не обрадовался. Я был
слишком обессилен неравной схваткой с ужасом, я уже смирился со смертью,
даже звал ее. Помню, что мелькнула нелепая мысль: «А как же я ухвачусь за сп
асательный круг, если я не умею управлять своим телом? Если его вообще у ме
ня нет?»
Но кто-то помог мне перевалиться на круг, почувствовать опору. И этот кто-
то Ц я ясно ощущал его присутствие и даже близость Ц начал… как бы это вы
разить… Ага, знаю. Одно из самых счастливых и томительно-сладостных восп
оминаний моей жизни: мы с Леной сидим на берегу канала, где я родился и выр
ос. Теплый летний день. Я положил голову ей на колени, так, чтобы не надавит
ь на ее раздутый живот, где доживал в заточении последние недели Алешка. К
онечно, мы знали, что она родит мальчика, догадывались, что он будет Алешко
й, но еще не были в этом уверены. Но не в этом дело. Алешка присутствовал тог
да как бы незримо, отделенный от нас Лениным животом. Были она и я и мир вок
руг. И солнце. И скрипучие крики чаек вовсе не казались скрипучими.
Я спросил: «Тебе удобно сидеть?»
Она промолчала. Я знал, почему она молчит. Счастье сделало меня проницате
льным. Ей было слишком хорошо, чтобы отвечать. Она не раз говорила мне, что
никогда не нужно пытаться определить счастье. Оно слишком хрупко, мимоле
тно и не выносит классификаций и рубрикаций. Подобно тому как в физике не
льзя точно определить местонахождение отдельной частицы Ц само измер
ение уже влияет на нее, Ц так и попытка измерить счастье убивает его.
Она лишь протянула руку и начала перебирать мне волосы. И прикосновения
ее пальцев были невыразимо, даже тягостно сладостны. Ее пальцы пахли сол
нцем и влагой. Я перестал дышать. Время остановилось, и я слышал лишь биени
е двух сердец, Лениного и моего. А может, и маленького третьего, Алешкиного
. Дышать было нельзя, потому что счастье было так огромно, так невозможно,
что я чувствовал: любые движения, любое слово может спугнуть его.
Вот так же невыразимо ласково, осторожно и терпеливо кто-то касался моей
головы в этой проклятой тьме. В ней не было ни нагретых камней берега, ни Л
ениных коленей, ни голубого неба, ни сварливых криков чаек. Была лишь прот
ивоестественная тьма. Она не исчезла, не исчезло ни отчаяние, ни ужас, ни д
ушащий кошмар. Но был спасательный круг и некто, кто нежно перебирал соде
ржимое моей несуществующей головы. И невозможная успокоенность, поисти
не невообразимая, потому что слову «спокойствие», казалось, просто не бы
ло места в этой чудовищной фантасмагории, нисходила, нисходила на меня.
Я не знал, кто спасал меня, кто протянул мне спасательный круг, но я довери
лся ему. Никогда больше не буду я бездумно повторять старое клише «брать
я по разуму». Разум еще не критерий для братства, слишком часто он бывает т
аким, что не располагает к братству. Скорее наоборот. Ведь разум может быт
ь и жестоким, и коварным, и равнодушным. Сострадание вот критерий. Оно неиз
меримо ближе нам, чем просто разум, потому что всегда имеет один знак Ц пл
юс… Разум в нравственном отношении нейтрален, сострадание же всегда выс
оконравственно.
Вот так Крус Ц конечно, тогда я еще не знал, что это именно он пришел нам на
помощь, Ц спас нас в самые страшные первые часы заключения в Хранилище.



* * *

Отрядом командовал Утренний Ветер. Их было восемь. Восемь самых сильных
дефов, снабженных лучшими трубками и самыми свежими аккумуляторами.
Они шли уже давно и теперь, приближаясь к городу, соблюдали особую осторо
жность. В любых развалинах могли таиться стражники. Они уже вступали в зо
ну действия приказов Мозга, здесь все грозило опасностью.
Они шли осторожно, включив глаза на полную мощность. Было темно, и они виде
ли все вокруг в инфракрасных лучах. Нагретые камни излучали тепло, и над н
ими дрожали еще яркие облачка. К утру они остынут, облачка потускнеют, исч
езнут, но тогда уже можно будет перейти на оптический диапазон.
Странное дело, думал Утренний Ветер, они идут, каждое мгновение ожидая, чт
о откуда-нибудь выскользнет луч, мгновенно прочертив темноту яркой смер
тельной линией, и вопьется в чью-нибудь голову, а он думает вовсе не о вечн
ом бытии, а о том туннеле с непроницаемым мраком, образ которого не раз уже
смущал его покой. Должно ведь, должно было быть нечто большее, более важно
е, чем вечная забота об аккумуляторах и ненависть к городу. Они ведь не кир
ды, которые пробуждаются и засыпают по приказу, не маленькие туни, которы
е сидят на камнях и подпрыгивают, чтобы схватить челюстями пролетающую м
елкую живность.
Может быть, пришельцы знают тайну, которая прячется в черном туннеле. Они
мудры, они видели множество миров, они странствуют в межзвездном простра
нстве в огромном корабле, они должны знать отгадку.
Конечно, он должен был поговорить с Володей, но Рассвет посоветовал ему н
е торопиться. Рассвет, как всегда, прав. «Ты хочешь от них высшей мудрости,
Ц сказал Рассвет, Ц потому что нет большей тайны в мире, чем смысл сущес
твования разума, пытающегося понять смысл своего существования. Но высш
ая мудрость нуждается в покое. Дай Володе прийти в себя, оглядеться, и тогд
а ты спросишь его о своем туннеле».
Послышался испуганный писк, и два аня тяжело вылетели из развалин в быст
ром трепете крыльев Ц два теплых, трепещущих облачка на фоне черного не
ба. Аням не нужно думать о смысле жизни, им не приходится платить эту цену
за разум…
Внезапно Звезда, который шел впереди, остановился. Утренний Ветер огляде
лся. Задние глаза не зарегистрировали ничего, кроме остывающих камней и
остывающей земли, зато передние заметили какое-то движение. Вдалеке, поч
ти у самого города, двигались еле различимые пятнышки. Они находились на
пределе видимости, и нельзя было даже различить, сколько их.
Утренний Ветер весь превратился во внимание. Скорее всего, это были приш
ельцы, которые улучили момент, чтобы уйти из города. Кирды ведь по ночам, к
ак правило, не выходят из своих загончиков. Идти им навстречу? Но неизвест
но, они ли это. А может быть, это как раз засада, о которой говорил Рассвет? Н
адо выждать.
Ц Будем ждать здесь, Ц прошептал он.
Внезапно вспыхнули и погасли два лучика, движение пятнышек смешалось. Чт
о-то там происходило, у города. Еще несколько вспышек.
Ц Я думаю, самый момент для нас атаковать, Ц прошептал Звезда. Ц Они не
заметят нашего приближения, и мы сможем подкрасться незаметно.
Ц А ты уверен, что они не устроили это представление специально для нас?

Ц Откуда они знают, что мы здесь?
Ц Конечно, они не могут знать этого точно, но они могут предположить. Моз
г грозный враг…
Ц «Грозный, грозный»… Чего мы сами себя запугиваем?..
Ц Ты слышал, что говорил Рассвет?
Ц Ну, слышал.
Ц Ты ему не веришь?
Ц При чем тут веришь или не веришь? Да, голова у него хорошая, но не может ж
е он все знать. Я одно вижу: что-то там происходит. И самое время ударить по
ним.
Ц Надо выждать.
Ц «Выждать, выждать»… Стражники нас ждать не будут. Чьи-то головы они уж
е, наверное, проплавили, сейчас вызовут тележки, швырнут на них свои жертв
ы, и все. А мы все будем выжидать здесь. Мы и без того ни на что не можем решит
ься: болтаемся в этих развалинах и все ждем чего-то. Ждем, пока не кончатся
аккумуляторы, а потом все равно идем в город и гибнем там. Нет, я ждать бесс
мысленно не хочу. Когда-то нужно и действовать.
Ц А ты уверен, что мы не причиним вреда пришельцам?
Ц А я и не хочу быть уверенным или неуверенным. Я даже не знаю, там ли они. З
ато я знаю, что там есть и трубки, и аккумуляторы.
Ц Звезда, друг, ты ведь давно знаешь меня…
Ц Ну?
Ц Ты знаешь, что я не боюсь трубок стражников?
Ц Ну?
Ц Я говорю: нам нужно выждать. Рассвет объяснил…
Ц Да что вы все «Рассвет» да «Рассвет»? Смотри!
Три пятнышка отделились от других и теперь быстро двигались от города. О
ни становились ярче и четче, и теперь уже можно было видеть, что два были я
рче, а одно более тусклым.
Ц Может, это пришельцы? Ц прошептал Иней.
Ц Да, но пришельцев двое, Ц сказал Утренний Ветер, Ц а бегут трое…
Ц Я думаю, это Четыреста одиннадцатый, деф, о котором я вам рассказывал. И
м нужно помочь.
Ц Может быть, но…
Ц Ты можешь ждать! Ц крикнул Иней. Ц Я иду.
Ц И я, Ц поддержал его Звезда.
Они помчались вперед, навстречу трем светлым облачкам, которые приближа
лись к ним.
Ц Может быть, и мы… Ц неуверенно пробормотал кто-то.
Утренний Ветер не ответил. Ему самому хотелось броситься вперед, бежать,
на ходу готовя трубку. Если это действительно два пришельца и деф, им нужн
о помочь. Стражники могут их перехватить, вон уже от города кто-то мчится
за ними. Наверное, Звезда и Иней все-таки правы, больше ждать нельзя. Рассв
ет не мог всего предусмотреть.
Он уже приготовился было прибавить обороты своих двигателей и дать кома
нду остальным следовать за ним, как вдруг увидел два луча. Они прорезали т
емноту, на мгновение ярко вспыхнули, ударившись о головы Инея и Звезды.
Он было кинулся вперед, чтобы помочь товарищам, но заставил себя останов
иться. Рассвет был прав: это была за сада. Почему, почему он не задержал их? П
очему разрешил попасть в ловушку, подстроенную проклятым Мозгом? Если он
и бросятся на помощь, они погибнут все. Надо ждать. Видеть лежащих на земле
товарищей и ждать. Будь проклят этот нелепый смысл жизни, поисками котор
ого он занимался! Не о нем нужно было ему думать, а о своем от ряде, любой цен
ой остановить Звезду и Инея.
Тяжкое горе, казалось, не умещалось в нем и рвалось наружу. Если бы только
можно было не стоять в этих камнях, а мчаться в ночи туда, к погибшим или по
ги бающим товарищам, тогда ярость и ненависть к стражникам потеснила бы
горе. Нет, нужно ждать. Они только этого и ждут, проклятые стражники, прита
ились в своем укрытии, приготовили трубки. А потом доложат: приказ выполн
ен, дефы уничтожены.
Ц Друзья, Ц сказал он. И хотя голос его дрожал, он говорил твердо. Ц Мы ск
орбим о наших товарищах, но мы не имеем права прийти им сейчас на помощь. М
ы не знаем, сколько там стражников. Я знаю лишь, что мы все попадем под лучи
их трубок.
Они смогли подойти к телам Инея и Звезды только утром, когда рассвело. Стр
ажников не было. Очевидно, они ушли в то время, когда остывшие тела уже не в
идны в тепловом диапазоне и еще неразличимы в диапазоне оптическом.
Иней лежал на камнях, страшно подогнув в падении ногу. Стреляли, очевидно,
с близкого расстояния, потому что дырка в голове была большой, края оплав
лены и две тонкие струйки металла скорбно застыли на бело-голубом шаре. Д
ва глаза были разбиты, и белесые осколки линз поблескивали на камнях, а дв
а смотрели в желтеющее небо. Он был мертв. Мертв был и Звезда.
Ц Друзья, Ц сказал Утренний Ветер, и слова были тяжелыми, он с трудом выд
авливал их из себя. Ц Я знаю, что должен был удержать их, и знание это всегд
а пребудет со мной… Они были хорошими дефами, храбрыми и добрыми, и не могл
и не броситься в бой… Ц Он помолчал, потом добавил: Ц Мы не сможем унести
их тела. Возьмем лишь их головы и вынем аккумуляторы.
Они уже собрались идти, когда услышали слабый шорох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40