Ц В этой семье, Ц продолжает Мама, Ц нам всю дорогу сдавалось, что мужья
м полагается право вето. Вероятно, нам этого не понять, но завела этот обыч
ай Тилли, и он ни разу нас не подвел. Не подвел, Дед?
Ц А? Что ты сказала, моя дорогая?
Ц Мы принимаем Вайоминг, гаспадин Дед. Ты даешь согласие?
Ц Что? Ах, ну конечно, конечно. Прекрасная девчушка. Слушай, а куда девалас
ь эта миленькая афро, еще имя у нее звучит как-то похоже? Что ли, поглядевши
на нас, психанула?
Ц Грег?
Ц Это было мое предложение.
Ц Мануэль? Ты не задробишь это дело?
Ц Я? Мама, ты же меня знаешь.
Ц Я-то знаю. А вот знаешь ли ты, иногда я сама себя спрашиваю. Ганс?
Ц Что будет, если я скажу «нет»?
Ц Пары зубов не досчитаешься, вот что, Ц сходу выдает Ленора. Ц Ганс гол
осует «за».
Ц Дорогие, кончайте, Ц мягко выговаривает им Мама. Ц Прием Ц дело серь
езное. Ганс, выскажись.
Ц Да. Йес. Йа. Уи. Си. Самое время прихомутать хорошенькую блондиночку в эт
у… Ой!
Ц Ленора, да кончай ты! Фрэнк?
Ц Да, Мама.
Ц Али, дорогой, а ты? Единогласие зависит от тебя.
Парень залился краской по уши, слова вымолвить не мог. С силой кивнул.
Вместо поручить одной из наших пар: мужу с женой, Ц найти, кого наметили, и
предложить нас, Мама послала Людмилу с Анной сходу привести Ваечку. И ока
залось, что недалеко и ходить: она в «Bon Ton'e». И не только в этом отступили от об
ычая: вместо того, чтобы назначить дату праздника по случаю свадьбы, прос
то позвали детвору, так что минут через двадцать Грег раскрыл свою книгу
и мы произнесли обет. И у меня в сбитой с толку башке наконец уместилось, ч
то всё это проделано сломя голову по случаю того, что назавтра мне предст
оит испытать значительно большие ускорения.
Я воспринял это как символ любви ко мне в нашей семье, потому что первую но
чь новобрачная проводит со своим старшим мужем, а вторую и третью я прове
ду в космосе. Но ведь любви же, и когда во время церемонии женщины начали п
лакать, я почуял, что разнюнился вместе с ними.
И побрел я себе в мастерскую спать, как только Ваечка нас всех поцеловала
и удалилась под руку с Дедом. Последние два дня были очень трудные, и устал
я зверски. Подумал, что зарядку надо сделать, а потом решил, что уже поздно.
И надо позвонить Майку, ознакомиться с новостями с Земли. И рухнул.
Сколько проспал, сам не знаю, но вдруг дошло, что я не сплю и что в комнате кт
о-то есть. Кто-то шепотом позвал меня по имени.
Ц А? Что? Ваечка, дорогая, тебе здесь быть не положено.
Ц Нет, положено. И Мама так сказала, и Грег. А Дед, как лег, так заснул.
Ц Ммм. А который час?
Ц Около четырех. Милый, можно мне к тебе в постель?
Ц Чего? Ах да, конечно, Ц а что-то крутится в голове, но никак не вспомнить
. Ах да! Вспомнил. Ц Майк!
Ц Что, Ман? Ц ответил он.
Ц Отключись. Не слушай. Если понадоблюсь, звякни мне по семейному номеру.

Ц Да Ваечка уже меня предупредила. Прими поздравления!
Ваечкина голова умостилась на моей культе, как на подушке, я обнял ее прав
ой рукой.
Ц Ваечка, ты чего это рюмишься?
Ц Я не рюмлюсь. Мне просто жутко страшно, что ты не сумеешь вернуться.


16

Проснулся я, одурелый от страха, в кромешной тьме.
Ц Мануэль!
Где верх, где низ, не разберу.
Ц Мануэль! Ц слышу, опять зовут. Ц Проснись!
Понял, и от этого чуток прочухался. Ага, значит, сигналят мне на побудку. Пр
ипомнилось, как лежу навзничь на столе в стационаре комплекса, в глаза мн
е свет от лампы бьет, кто-то что-то бормочет, и мне снотворное в вену подают
через капельницу. Но это же сто лет назад было, целых сто лет бред какой-то
тянулся, боль жуткая, и притом что-то зверски давило.
И вдруг сообразил, что означает, когда не разобрать, где верх, где низ. Быва
ло со мной такое. Свободное падение. Значит, я в космосе.
Что-нибудь пошло не в ту степь? Может, Майк запятую забыл поставить перед
десятичной дробью? Или вспомнил дни милого детства и отмочил хохму, не со
ображая, что на фиг убивает? Но тогда почему, сто лет мучившись, я всё-таки ж
ив? Может, это не я? Может, это мой дух, может, у духов так положено, чтобы один
очество, чтобы неприкаянность, чтобы непонятно, куда?..
Ц Проснись, Мануэль! Проснись, Мануэль!
Ц Ой, да заткнись ты! Ц буркнул я. Ц Хрен те в глотку!
Да это же запись! Понял, перестал обращать внимание. Да где же тут свет вкл
ючается сраный? Нет, выход на скорость убегания от Луны при трех "g" не сто ле
т длится. Восемьдесят две секунды. Просто каждую микросекунду в этом сро
ке нервная система воем воет. Три "g" Ц это же в восемнадцать жутких раз бол
ьше, чем лунтику положено.
Тут и выплыло, что эти с вакуумом в черепе руку взад не привинтили. По како
й-то дурацкой причине отвинтили, когда пристегивали, а я был так напичкан
успокоительным и снотворным, что не противился. И пролопушил, чтобы ее на
место поставили. Этот сраный выключатель Ц по левую сторону от меня, а ле
вый рукав гермоскафа Ц пустой.
Десять лет прошло, пока я одной рукой отвязывался, потом было двадцать ле
т казни через витание в темноте, пока сумел нащупать свою люльку, допетри
ть, где у нее верх, и по этому признаку на ощупь найти выключатель. Отсек бы
л меньше двух метров в любую сторону. Но во тьме и в режиме свободного паде
ния он казался больше, чем Старый купол. Сыскал я выключатель. Загорелся с
вет.
(Почему в этом гробу не предусмотрели трех осветительных систем, причем
постоянно включенных, не спрашивайте. Скорее всего, по привычке. Мозга ср
аботала, мол, раз есть осветительная система, значит, в натуре должен быть
выключатель. Всё от спешки: в два дня короб сварганили. Еще спасибо, что вы
ключатель работал!)
Как только загорелся свет, кубометраж съежило во всю его клаустрофобную
тесноту минус десять процентов, и я увидел профа.
На вид Ц он был в элементе отдавши концы. Что оправдано с любой точки зрен
ия. Позавидовал ему, однако положено проверить пульс, дыхание и всё такое
на случай, если всё же ему не повезло и всё еще мается, бедняга. Но не тут-то
было, причем не по причине моей однокрылости. Зерно перед загрузкой суша
т и вакуумируют, а наш отсек по этому случаю должен был быть загерметизов
ан под нормальным давлением. Без роскоши, без дополнительной подачи и ре
гулирования состава. Смесью для дыхания на двое суток нас обеспечивали г
ермоскафы. Но даже в лучшем гермоскафе удобнее двигаться в среде под нор
мальным давлением, а не в вакууме, и предполагалось, что до своего пациент
а я доберусь без трудностей.
Хрен там! Даже не открывая шлема, я убедился, что наш отсек воздуха не держ
ит, сходу убедился по раздутию гермоскафа. Да, медикаменты для профа, серд
ечные стимулянты и так далее были во встроенной аптечке его гермоскафа,
укол я мог сделать прижатием снаружи. Но как проверить пульс и дыхание? Ге
рмоскафы у нас были самые дешевые, такие продают лунтикам, которые редко
выходят из гермозон. В них приборов нет.
Гляжу, рот у профа разинут, глаза выкачены. Кранты, думаю. Ни к чему было ста
рику рыпаться, ликвиднул он сам себя. Попробовал разглядеть, бьется ли пу
льс на шее Ц шлем помешал.
Снабдили нас курсографом от великих щедрот. По нему, я был в отключке соро
к четыре с лишним часа, как и предусмотрено, а через три часа нас ждет жутк
ий пинок при переходе на промежуточную орбиту вокруг Терры. Совершим два
оборота, это займет еще три часа с гаком, и нам врубят программу посадки, е
сли центр управления в Луне не встряхнется и не оставит нас на орбите. Хот
я навряд ли.
Зерно нельзя оставлять в вакууме дольше положенного. Может начаться сам
овспенивание, а это не только потеря качества, но кончается тем, что желез
ную бочку в клочки разносит. Мило, не правда ли? И на фига нас засунули в зер
но? Навалили бы камней, им вакуум без разницы.
Хватило времени обо всём этом подумать и захотеть пить. Потянул один гло
точек от соска во рту, а больше ни-ни, потому как ни к чему получать шесть "g" с
полным мочевым пузырем (зря беспокоился; нам поставили-таки катетеры; но
откуда мне было знать?).
Ближе к сроку я решил, что профу не завредит, если сделать укол, который, ка
к было задумано, помог бы ему перенести торможение. А потом, на промежуточ
ной орбите, дам ему еще сердечный стимулянт. Так-то, судя по виду, ему ничто
уже не завредит.
Сделал ему укол и остаток времени пробарахтался насчет пристегнуться о
дной рукой. Ох, не знал я имени того, кто мне так здорово помог: не просто мат
ерился бы, а методично и целенаправленно.
Десять "g" при переходе на промежуточную орбиту вокруг Терры испытываешь
в течение каких-нибудь 3, 26 на десять в седьмой микросекунд. Просто кажется
, что дольше, поскольку десять "g" Ц это в шестьдесят раз больше того, что по
нижайшей просьбе должен выдержать непрочный мешок с протоплазмой. Иным
и словами, тридцать три секунды. Навряд ли моей прародительнице в Сэйлем
е достались на долю худшие полминуты в тот день, когда ее заставили пляса
ть в петле.
Вколол я профу сердечный стимулянт и три часа провел в попытках решить, а
не кольнуться ли и самому на время посадки. Решил, что не буду. Химия, котор
ую мне всадили при взлете с катапульты, превратила полторы минуты лиха и
двое суток скуки в столетие жуткого бреда. И кроме того, если эти последни
е минуты полета, как смахивает, будут последними моими, пусть уж я их испыт
аю. До предела мерзкие, а всё же они мои, и я их не отдам за здорово живешь.
Они и впрямь были мерзкие. Шесть "g" ничем не лучше, чем десять, а мне показал
ись хуже. Четыре "g" тоже не отдых. Потом тряхануло будь здоров, потом нескол
ько секунд свободного падения и, наконец, бултых, причем никакой не «мягк
ий» и вдобавок принятый на стропы, а не на подкладку, поскольку мы ныряли г
оловой вперед. И вряд ли Майк отдавал себе в этом отчет, после нырка еще по
дброс и снова жесткий бултых, так что лишь потом Ц завис. Эрзлики называю
т это «зависом», но на завис в невесомости это нимало не похоже: к тебе при
ложено одно "g", в шесть раз больше, чем подобает, и как-то нехорошо болтает т
уда-сюда. Жуть как нехорошо. Майк заверил нас, что вспышек на Солнце не пре
двидится и внутри этой «железной девы» радиационной дозы мы не схватим.
Но тем, что нас ждет в эрзлицком Индийском океане, он так глубоко не интере
совался. Прогноз для посадки барж был приемлемый, и, по-моему, он решил, что
и нам сойдет, а я с ним согласился.
Я считал, что в желудке пусто. Однако весь шлем изнутри уделал кислой и мер
зейшей жижей, сам ее за кэмэ обошел бы. И тут нас перевернуло вверх тормашк
ами, так что эта дрянь хлынула в глаза, в нос и на волосы. У эрзликов это назы
вается «морская болезнь», и она из тех мерзостей, которые у них сами собою
разумеются.
Не стану распространяться, как нас долго и занудно волокли в порт. Скажу л
ишь, что мало мне было морской болезни, еще и баллоны с воздухом свое отраб
отали. У меня было четыре двенадцатичасовых, их хватило на все пятьдесят
часов полета, поскольку большую часть времени я пролежал, как чурка, и на м
ышечную работу воздуха не тратил. Но на дополнительные часы буксировки ч
уток не хватило. К моменту, когда баржу кончило болтать, я зачумел настоль
ко, что в мыслях не было попытаться выкарабкаться.
Дошло только одно: по-моему, нас подняли, кувыркнули пару раз и оставили в
покое, однако вверх тормашками. Вовсе не самая лучшая позиция при эрзлиц
кой силе тяжести. И просто невозможная, если предстоит, как было задумано,
а) отвязаться, б) выползти из гермоскафа, в) освободить кувалдометр, прихва
ченный в носовой части на гайки-барашки, г) прицельными ударами сбить при
хваты выходного люка, д) выбить крышку люка и е) вылезти самому и вытащить
следом старика в гермоскафе.
Причем операцию «а)» исполнить в положении «вися вниз головой».
К счастью, это была программа на непредвиденный случай. О нашем отлете бы
л заранее извещен Стю Ла Жуа. А перед самой посадкой кинули наводку инфор
мационным агентствам. Я очухался посреди толпы надо мной, отрубился, а ок
ончательно очухался на больничной койке, лежа навзничь с тяжестью в груд
и, Ц всё тело как свинцом налитое, Ц но не хворый, а просто усталый, побит
ый, голодный, с пересохшим ртом и без сил. Над койкой Ц прозрачный пластик
овый тент, и, стало быть, дыхание у меня не нарушено.
И с обеих сторон сразу ко мне кинулись: с одного боку большеглазая сиделк
а-индюшка, с другого Ц Стюарт Ла Жуа. Улыбнулся мне.
Ц Здоров, кореш! Как твое ничего?
Ц А?.. Со мной порядок. Однако дорожка была Ц ё-моё!
Ц Проф говорит, иначе нельзя было. Силен старик!
Ц Постой! Как так «говорит»? Он же помер.
Ц Ни в коем разе. Не в форме Ц это да. Лежит на пневмокойке, возле него кру
глосуточное дежурство, и аппаратуры в него понапёхано так, что не повери
шь. Но жив и в пределах своей задачи фурычит железно. Божится, что относите
льно маршрута не в курсе: в одном госпитале уснул, в другом проснулся. Я ду
мал, он не в ту степь, когда отказался, чтобы я по блату послал корабль за ва
ми, а оказывается, в ту: реклама грандиозная!
Ц Говоришь, проф отказался, чтобы ты послал корабль? Ц с трудом врубаюс
ь, и язык заплетается.
Ц Я не так сказал. Председатель Селена отказался. Ты что, Манни, телеграм
м не читал?
Ц Нет. Ц (После драки кулаками не машут.) Ц Последние дни был дюже занят.

Ц Не то слово. Я здесь тоже. И не припомню, когда в последний раз дрыхал.
Ц Встаешь, как лунтик.
Ц А я и есть лунтик, Манни, можешь не сомневаться. Слушай, сиделка меня сей
час зарежет!
Стю подхватил ее, развернул, подтолкнул, и я решил, что далеко ему еще до лу
нтика.
Ц Слушай, подруга, сходи, поотсвечивай где-нибудь пару минут. Я тебе паци
ента потом верну. Тепленьким.
Он закрыл дверь за сиделкой и вернулся к койке.
Ц Адам отказался и был прав. Таким макаром мы вас не только красиво подал
и на публику, но и оберегли от неприятностей.
Ц Насчет «подали» согласен. Но насчет «оберегли», знаешь, лучше не будем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57