– сказал Эбби. – Ну, это похоже на Трой. Только ведь она и вправду...
– И к чему это кривлянье, к чему эта поза: "Ах, посмотрите, какая я ужасная либералка!" – вскипел Рафф. – Почему она не хочет быть такой, какая есть?
– А она такая и есть, – отвечал Эбби. – Во всяком случае, думает, что такая.
– Ну и черт с ней, – сказал Рафф. – Прости меня, Эбби. Я сегодня не в духе.
Рафф действительно был мрачен как туча (о чем Трой уже сообщила Эбби). Его темно-синие глаза стали совсем черными. Ни с того ни с сего Эбби вдруг попытался представить себе, как выглядело бы лицо Раффа, не будь у него сломана переносица. Пожалуй, без этого дефекта оно потеряло бы часть своей привлекательности. И вообще оно не могло быть другим. Такие лица, состоящие из одних только углов и пересекающихся плоскостей, выражающие одновременно силу и нежность, бывают у поэтов, боксеров и, может быть, у клоунов. "Таких людей, – подумал Эбби, – никогда толком не поймешь: на их лицах одновременно отражаются самые противоречивые чувства и настроения. Словом, все вперемешку".
Эбби неохотно попрощался с Раффом и некоторое время смотрел ему вслед. Вот его высокая фигура мелькнула на мгновение под готической аркой Уэйр-Холла и скрылась в мрачных глубинах здания. Досадно, что Рафф Ушел. Эбби всегда лучше чувствовал себя, когда он был Рядом: Рафф умел решительно всему придать интерес, умел вселить уверенность в собеседника и как бы обострить его зрение.
Эбби посмотрел на зеленый циферблат башенных часов. Опоздал на пять минут. Отлично!
Он перешел улицу и поднялся по ступенькам небольшого, в романском стиле, портика Стрит-Холла. Нина стояла в дальнем конце высокого вестибюля, беседуя с какой-то развязной девицей в синих штанах и белой блузе навыпуск.
Ожидая Нину и не спуская с нее глаз, Эбби продолжал размышлять: с обычной своей трезвостью он отдавал себе отчет в том, что каждая встреча с ней вызывает у него какой-то приступ слабости. В отличие от этой мальчишеского вида девицы, с которой она сейчас разговаривала, Нина была необыкновенно привлекательна. Ибо, несмотря на то, что в последнее время она усвоила какую-то аффектированную манеру держаться, во всем ее облике была та гармония, которая делала ее совершенно неотразимой для Эбби: волосы у нее были еще светлее, чем у него, но оттенок совсем не такой, как у заурядных блондинок, – они как будто отливали потемневшим серебром. Когда она смеялась, на щеках у нее появлялись маленькие ямочки; она не злоупотребляла этим и смеялась не слишком часто. Прямые плечи и нежные очертания груди придавали ее фигуре удивительное равновесие и совершенство пропорций, которое напоминало ему совершенство и чистоту линий в архитектуре Миса ван дер РОЭ, блестящего и оригинального немецкого архитектора, лучшим созданием которого в Америке считался новый городок Иллинойс-ского технологического института, куда в свое время так хотел поступить Эбби.
И еще были в Нине чистота, целомудрие – качества, которые делали ее, быть может, несколько холодной, но зато приносили Эбби огромную эстетическую радость. Нередко он спрашивал себя – и сейчас, ожидая ее, думал о том же, – не напоминает ли ее лицо портрет, виденный им в бостонской картинной галерее, когда он в один из воскресных дней с матерью и сестрой медленно обходил величественные ледяные залы?
– Здравствуй, Остин! – окликнула его Нина. Она шла к нему грациозной, уверенной, чуть-чуть торопливой походкой.
– Извини, я опоздал, – сказал Эбби.
– Я уже решила, что ты подвел меня, Остин, – сказала Нина, когда они спускались по ступенькам.
Эбби решил опаздывать почаще. Он убедился, что Нина тановилась внимательнее к нему, как только ей приходило С голову, что он может забыть о ней.
– Я обещал Трой зайти за ней к Тафту, – сказал Эбби. Они шли по Чейпл-стрит к отелю. Что-то заставило его просить: – Кто эта девушка, с которой ты разговаривала?
– Ах, эта? Это Лесли Хойт, наша натурщица по классу обнаженного тела.
– Безобразно худа для натурщицы, – сказал Эбби.
– Ничуть, – ответила Нина. – Просто она так одета. – Засмеявшись, она добавила: – Зацепило?
Эбби взял ее за руку.
– Ни капельки.
– Спасибо и на том, Остин, – сказала Нина.
Но рука ее была холодна. У нее всегда были холодные руки. Эбби это даже нравилось. Нина была сдержанна и не слишком эмоциональна. А с противными, не в меру чувственными девицами, которые начинают тяжело дышать или изливаться в нежных чувствах, едва возьмешь их за руку, У Эбби ничего не выходило. Они его буквально замораживали.
Ему нужно было не это. Он отлично понимал, что попросту боится их, боится оскандалиться, оказаться не на высоте. Рафф и не догадывался, какой, в сущности, насмешкой над Эбби была вся эта потеха с проектом публичного дома.
"Конечно, – думал Эбби, подходя к отелю Тафта, – сестре Нина Уистер не понравится. Нина слишком тихая, чтобы Трой могла заинтересоваться ею, слишком обыкновенная, заурядная: она слишком похожа на женщин, с которыми Трой сталкивалась в Бостоне и которых решила начисто вычеркнуть из своей жизни. И Трой, в свою очередь, не может понравиться Нине".
Даже Рафф, такой терпимый к людям, и тот относится к Нине очень скептически. Во всяком случае, так казалось Эбби.
Но она была единственной девушкой, которой он Доверял. Это доверие было вызвано особыми обстоятельствами: оно появилось после той ночи, когда он засиделся в Уэйр-Холле, заканчивая срочную работу, и Нина принесла ему термос с кофе. В четыре часа утра он проводил ее Домой, и после долгих поцелуев и объятий на лестнице на нее вдруг напал панический ужас, и она буквально вытолкала его за дверь. Этот страх или ужас, как бы его ни называть, так взволновал его и был так похож на его собственное горестное состояние, что, пытаясь успокоить " он нечаянно выложил ей всю правду о себе.
Он хотел быть только с Ниной. Они оба страдают от одной и той же беды, оба сделаны из одного и того же теста: это тревожило его и в то же время успокаивало. Нина не станет презирать его за неловкость, не станет насмехаться над ним. "Поэтому, – думал он, – у нее такая власть надо мной. Впрочем, какое это имеет значение! "
Куда существеннее другое: никак не удается узнать, что происходит за фасадом ее холодного оживления, не удается почувствовать, что ей нужен он, он один. Она как-то сумела внушить ему, что она неприступна, что растопить ее невозможно, и уже одно это делало его любовь шаткой, неуверенной, полной сомнений.
Тут было о чем подумать, потому что изредка – например, в тот вечер, когда они признались друг другу в том, что им до сих пор не удалось расстаться с невинностью, – бывали все-таки минуты, когда он ощущал ее внутреннюю близость, и его сомнения рассеивались.
Так было несколько недель назад, когда они гостили в Тоунтоне и ее мать устроила небольшую вечеринку: ему показалось тогда, что у себя на родине, в кругу старых друзей, Нина страшно гордится им; да, не хвастается, а именно гордится и хочет только одного: чтобы он понравился и был оценен по достоинству матерью и гостями.
Но такие минуты близости и доверия были очень редки.
Мать Нины, Элен Уистер, на средства которой жила Нина, была комиссионером по недвижимости. Эбби она показалась обаятельной и энергичной женщиной. Вечеринку она устроила без всякой показной роскоши, скромную, но с большим вкусом, и это тоже произвело на Эбби прекрасное впечатление...
– А ты сказал Трой, что приведешь меня? – услышал он вопрос Нины.
– Разумеется, – ответил Эбби. Они стояли на углу Колледж-стрит и Чейпл-стрит, ожидая сигнала светофора. – Должен предупредить тебя, что Трой, вероятно, прежде всего спросит, спишь ли ты со мной.
– Ох!
– Главное, Нина, смотри, чтобы она не одержала верх над тобой. Стоит ей почувствовать, что тебя легко смутить или вывести из себя, как она уже не отстанет...
– Постараюсь не доставить ей такого удовольствия, – сказала Нина.
На углу вспыхнул красный свет, и они перешли улицу. Уже на ступеньках отеля Тафта Нина схватила Эбби за руку и посмотрела ему в глаза.
Этот взгляд, полный мольбы, взволновал и тронул Эбби, опять захотелось, чтобы она чаще нуждалась в нем – это так укрепляло их отношения!
Он подошел к конторке портье и вызвал номер Трой. РмУ ответил Винс Коул; он сказал, что они сейчас пустятся. В голосе у него звучало ликование. Только тут эбби пришло в голову, что Винс, пожалуй, более подходящая пара для его сестры, чем Рафф, тем более что РафФ отнесся к ней явно враждебно.
Эбби прошел в другой конец вестибюля, к дивану, на котором его ждала Нина.
– Трой уже спускается, – сказал он. – Будь молодцом.
Нина Уистер разрезала коротко остриженным ноготком целлофановую обертку и вынула из пачки сигарету. Склонив голову, она подождала, пока Эбби даст ей прикурить, и глубоко затянулась, готовясь к встрече, которая так ее страшила.
Она должна справиться с этим. Должна. И принесла же нелегкая его сестру как раз в такой момент! Что бы ей приехать пораньше, когда Эбби еще ничего не решил? Впрочем, все равно Эбби без Трой ничего решить не может. Правда, он это отрицает, но одобрение Трой ему необходимо. Это ясно.
– А что, если я ей не понравлюсь? – спросила она самым беспечным тоном, положив ногу на ногу. – Что тогда, Остин?
– Какое это имеет значение? Абсолютно никакого.
– Имеет все же, – сказала Нина. – Мнение Трой для тебя всегда имеет значение.
– Ну конечно, я хотел бы, чтобы ты ей понравилась. Но это отнюдь не вопрос жизни и смерти, уверяю тебя, – ответил Эбби, обращаясь к сигарете, которую вертел в руках.
Нина выпустила длинную струю дыма и посмотрела искоса на профиль Эбби, как будто надеялась, что это подбодрит ее. Длинный характерный нос, резко очерчен ный лоб, полные губы. И все-таки сквозь резкие черты лица проглядывала какая-то мягкость, слабость, податли вость, и это ее тревожило. Его неуверенность лишала Уверенности и ее.
И потом, сколько у нее осталось времени? Каких-нибудь два месяца, и он получит диплом. И уедет. А ей еще Целый год учиться. Ну а дальше? Что, если ей потом не Удастся получить работу в Нью-Йорке и придется торчать в конторе матери, пытаясь быть полезной и как-нибудь оправдать расходы на свое содержание? Торчать там в конторе и смотреть, как мать выбивается из сил, интригует, заключает сделки, обхаживает клиентов и тем не менее еле-еле выколачивает на арендную плату и на поденщицу (раз в неделю), да еще на эти паршивые вечеринки для возможных клиенток – молодых женщин, у которых нет ни единой стоящей мыслишки в голове, да и мозгов-то нет...
Но зато у них есть кое-что, чего нет у матери. У них есть комфорт и спокойная уверенность, что им не придется дрожать за свою судьбу, когда стукнет сорок пять.
Ни за что! Мать лишилась всего этого из-за отца. И она, Нина, тоже лишится, если... Нет, она не смеет промахнуться. Лучше она оставит колледж, лучше согласится спать с Эбби, лучше вылезет из кожи вон, только бы одержать сегодня победу над Трой Остин!..
И никакая это не низость! Просто времени осталось в обрез, а она вдруг испугалась – ведь на карту поставлено так много, а времени так мало...
... Гравированные карточки... Объявление в тоунтонской газете: "Мистер и миссис Эббот Остин III"...
Кроме того, – и это самое главное, – ей не придется стать женой какого-нибудь грубияна: она будет женой Остина, и все будет в порядке, и она даже согласна спать с ним, потому что он такой мягкий и робкий...
Каким облегчением была для нее его исповедь!
Он единственный. Не такой, как остальные мужчины, не такой, как ее отец...
Она остановилась на Эбби Остине не потому, что не смогла бы заполучить других мужчин, других поклонников; просто ни один из них не стоил того, чтобы терять время, бороться, отвоевывать его кулаками, зубами. Ее мужем должен стать Остин...
А если она дошла до такого отчаянного состояния, так это только потому, что она знает, какой он нежный, деликатный и какой из него получится великолепный архитектор. И знает еще...
Что же случилось с той Ниной Уистер, какой она была три года назад? Что случилось с Ниной Уистер, которая приехала тогда в Нью-Хейвен, полная непреклонной решимости изучить искусство вдоль и поперек, постичь все тонкости профессии, получить диплом, явиться в редакцию крупнейшего журнала и одним махом стать директором художественного отдела, знаменитой женщиной, достопримечательностью Нью-Йорка, этого города мужчин?..
Что случилось с Ниной Уистер, всегда презиравшей товарок, которые без толку околачиваются в Йеле, не вылезая из автомобилей богатых фермерских сынков?.. ВЬ
Случилось вот что: она потерпела крушение. Она поняла, одной решимостью ничего не добьешься – даже в редакциях фешенебельных журналов. Поняла, что решимость – это одно, а талант – совсем другое. И еще поняла, как мудро поступают те девушки, которые любому диплому предпочитают брачное свидетельство. Она поняла, что не хочет, подобно матери, в сорок пять лет биться о каменные стены захолустной комиссионной конторы, и тем более не хочет стать женой какого-нибудь ничтожества и днем умирать с тоски, а ночью – от отвращения.
Вот почему, когда Винс Коул познакомил ее с Эбби Остином, Нина Уистер, усердная на первом курсе, полная сомнений на втором и вконец отчаявшаяся на третьем, приняла твердое решение...
Теперь нужно бороться, нужно взять себя в руки, ни на минуту не упуская из виду конечной цели: автомобиль (непременно дорожный лимузин), и дом (один из этих чудесных современных домов), и собственный текущий счет в банке, и, разумеется, ежемесячный чек маме на кругленькую сумму, и длинные загородные прогулки в машине, а может быть, и наезды в Нью-Йорк за покупками. И частые посещения тоунтоновских магазинов и снисходительное презрение к толпящимся обывателям, которые будут глазеть на нее и восхищаться сказочно прекрасным домом, выстроенным Эбби по собственному проекту...
Какая восхитительная перспектива!
И мучительный страх, что все сорвется.
Лишь бы Эбби Остин не сплоховал. Лишь бы выдержал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73