Сперва она посещала эти собрания из чувства долга, но потом начала усматривать в этом некий политический вызов: дело в том, что Трой и еще одна молодая женщина по имени Пэт Милвин были единственными демократками в этой якобы беспартийной организации.
После собрания Трой отправилась на Мэйн-стрит в винную лавку Джексона, носившую претенциозное название «Шипучий источник», купила шесть бутылок хорошего американского шампанского, ведерко со льдом и бумажные стаканчики и тут же отправила все с рассыльным в контору. Потом зашла в «Вандомскую гастрономию» за икрой и крекерами.
Обнаружив, что у нее в запасе есть еще немного времени, Трой поехала в дом Вернона и расплатилась с садовником за прошлые месяцы. Они с Эббом так и не решили, что делать с этой старой берлогой, но обоим не хотелось продавать ее. Во всяком случае, сейчас.
В контору она попала около пяти. Эб познакомил ее со Сью Коллинз, и они вместе расставили шампанское, икру и крекеры на одном из пустых столов в чертежной. Усевшись вокруг него, Трой, Эб и Лем Херши стали ждать Винсента и Раффа Блума, которые вот-вот должны были вернуться.
Эбби внимательно смотрел на сестру и расспрашивал, что ей сказал доктор Хатчинз, и не чересчур ли она полнеет, и можно ли заранее определить, кто родится – мальчик или девочка. Эб куда больше интересовался всем этим, чем Винсент.
Трой чувствовала себя отлично. С приятным собственническим чувством она оглядела чертежную: деловой союз, на который она так настойчиво подбивала трех друзей, стал наконец реальностью.
В это время Винс, возвращаясь из Ньюхилла, подводил итог событиям дня. Возможно, думал он, тактика, благодаря которой он добился согласия Джошуа Ханта на свое выступление перед строительным комитетом школы, не совсем безупречна; возможно, она даже не слишком этична. Но, если на то пошло, разве Ральф Гэвин всегда так уж строго придерживался требований этики?
Винс держал себя с Хантом, председателем школьного совета, очень независимо – не настолько, однако, чтобы испортить дело. Стараясь добиться своей цели, он пустил в ход имя Уйды Реннинг. Когда летом он был с визитом у этой родственницы Трой, ему удалось выяснить, что год назад она и Джошуа Хант были выбраны делегатами в какую-то комиссию и вместе заседали в Хартфорде. Винс не замедлил воспользоваться этим козырем.
Итак, первая встреча с Хантом прошла удачно. Джошуа Хант, седовласый, седоусый и суровый янки старого образца, был человек осторожный и в общем консервативный. Свое состояние он частично унаследовал, частично приобрел, занимаясь продажей земельных участков. Он был старостой конгрегациональной церкви, президентом ньюхиллского Кладбищенского общества и президентом местного отделения Новоанглийского общества охраны природы и памятников старины. К современной архитектуре он был равнодушен, но и не отвергал ее, понимая, что в конечном счете она экономичнее старой.
– О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Коул? – спросил Хант. после того как они поболтали об Уйде Реннинг.
– О проекте начальной школы.
– Вы знаете, а может, и не знаете, что пригласить архитектора для переговоров может только строительный комитет. Так что лично я ничем не могу быть вам полезен, – сказал Хант и с нежностью взглянул на маленькую модель фрегата на столе.
– Я это знаю, сэр, – ответил Винс. – Но я как раз затем и пришел к вам, чтобы поговорить насчет приглашения. – Он сделал паузу. – Видите ли, мы сами молоды, и фирма у нас новая. Вот мне и захотелось познакомить вас с нашими принципами, чтобы вы могли решить, будет ли интересно комитету выслушать нас.
Хант кивнул.
– Должен сказать, что архитекторы нас просто одолевают. Не стану скрывать, что мы ищем архитектора с большим опытом, такого, который не только уложится в смету, но еще и сэкономит. А вы, молодежь, этому вряд ли обучены.
Винс внимательно слушал и в то же время украдкой оглядывал комнату. Увидев на стенах всевозможные кустарные тарелки, документы, грамоты, он немедленно сделал вывод, что подлинная страсть (или слабость) Ханта – это история Новой Англии, история ее материальной культуры, ее пионеров и их семейств.
– В общем, сэр, – снова заговорил Винс, – это зависит от точки зрения. Не думаю, чтобы, скажем, Тринити-банк доверил строительство своего тоунтонского отделения архитектору, который...
– Тринити?
– Да. Это отделение строим мы. Один из моих компаньонов, Эббот Остин...
– Вы хотите сказать, старый Вер...
– Нет, его племянник, – поправил Винс.
– Племянник... Ах да, конечно.
– Молодой Эб – тоже очень одаренный парень, – сказал Винс и усмехнулся. – Впрочем, вы вполне можете мне возразить, что все Остины были незаурядными людьми – и верховные судьи и капитаны клипперов. – Винс остановился, чувствуя, что зашел достаточно далеко и, может быть, даже слишком далеко. Он беспокойно задвигался в жестком виндзорском кресле, но Хант сидел, чуть подавшись вперед, и, видимо, ждал продолжения. – Да, – закончил Винс, – замечательный клан. – Он снова усмехнулся и наградил собеседника доверчивым взглядом. – Мне ли этого не знать? Ведь моя жена тоже Остин!
– Вот как? – Твердокаменное лицо Ханта смягчилось, стало добродушным, отечески-ласковым. Потом он вдруг спросил прежним резким голосом: – А кто третий? Забыл его имя...
– Рафферти Блум, – скороговоркой произнес Винс и прибавил уже медленнее и как бы между прочим: – Человек редких способностей – даже в Йеле таких не много.
– Так, так, – сказал Джошуа Хант.
И тут Винс наконец облегченно вздохнул. Он открыл портфель и достал перспективный вид вест-ганноверской начальной школы, выполненный цветными карандашами.
– Вот один из проектов, в которых я принимал участие, когда работал у «Гэвина и Мура».
– Вот как? – Надев очки без оправы, Хант погрузился в чертеж.
Потом Винс показал ему цветные фотографии школьных зданий, которые он проектировал для «Г. и М.».
– Отличная фирма, – великодушно заявил он.
– Да, – согласился Хант, – отличная.
– И я прекрасно понимаю те строительные комитеты, которые прибегают к услугам этой фирмы, – добавил Винс. – Конечно, если нам будет предоставлена возможность выступить перед вашим строительным комитетом, мистер Хант... Знаете, всякая новая фирма вроде нашей согласна поступиться частью гонорара, чтобы получить такой заманчивый заказ, как ньюхиллская школа.
– Гм, – сказал Хант и кивнул. – А вы знаете, что одним из первых губернаторов Коннектикута тоже был Остин?
Винс собрался уходить, и Хант проводил его до самых дверей.
– Почему бы вам не выступить перед нами в будущий понедельник? Я не сомневаюсь, что комитету будет интересно познакомиться с вашими соображениями.
– Очень признателен вам, сэр, – сказал Винс и добавил, словно это только что пришло ему в голову: – Я хотел бы обсудить мое выступление с Эбом Остином. У вас случайно нет под рукой цифр?
Вот он и получил то, что хотел, что так пригодится ему, когда члены комитета начнут его допрашивать: количество учащихся, перспективы дальнейшего расширения школы, численность автобусного парка и топографический план участка.
Винс возвращался в отличном настроении: результаты обнадеживают, есть чем похвастать в конторе. На Эба это, конечно, произведет впечатление., Если дело выгорит, гонорар будет внушительный.
Но придется разделить его на три части.
Вот в чем неудобство такого делового союза. Ведь это вопиющая несправедливость. Человек, который единолична добился такого заказа – предположим, заказ уже получен, – положит в карман только треть гонорара! Одну треть. Винс быстро подсчитал в уме. Скажем, здание обойдется в пятьсот тысяч долларов – это по самой скромной оценке. И, скажем, гонорар составит пять процентов от этой суммы, то есть двадцать пять тысяч. Но если разделить эти двадцать пять тысяч на три, получится только восемь тысяч с небольшим.
Против дележа с Эбом, разумеется, ничего нельзя возразить. Это дело особое, вроде вклада в солидное предприятие.
Винсент внезапно притормозил и свернул на Хай Брукроуд; ему почему-то захотелось еще раз как следует посмотреть на старый дом Вернона Остина. Проехав с милю, он остановил машину на подъездной дорожке, вылез и долго глядел на здание, которое скоро перейдет по наследству к Эбби и Трой.
Он обнаружил, что смотрит на дом совсем другими глазами, чем прежде. Это уже не дощатый музей, не мышеловка, которая мгновенно захлопнется в случае пожара, а старинный домашний очаг одного из Остинов. Почтенная перечница с огромной дымовой трубой в центре и чудесно отделанной входной дверью. Правда, до сегодняшнего дня Винс считал, что по горло сыт такими особняками – их в Нью-Хейвене и окрестностях полным-полно. А все-таки у этого дома есть индивидуальность. Разумеется, не такая, чтобы импонировать современному архитектору. Но именно поэтому все заговорят о Винсе, если он все-таки поселится в этом доме.
Винс закурил. Нужно как-то развить свою индивидуальность, сделать ее богаче. Он становится слишком шаблонным – настоящей копией, слепком Эба Остина. Это никуда не годится. Пусть люди говорят о нем. Взять хотя бы Раффа Блума – сколько о нем разговоров. А он, Винс, не привлекает к себе внимания, и это главный его просчет. Так продолжаться не может.
Перечница старого Вернона Остина. Теперь Винс уже хотел заполучить ее. Ему давно не терпелось спроектировать и построить себе дом, но он ни за что на свете не прикоснулся бы к деньгам Трой. Берлога Вернона одним махом решала и проблему собственного дома и проблему собственной индивидуальности.
Сигарета догорела до мундштука. Винс размахнулся, собираясь бросить ее в траву, но передумал, вышел на дорожку и тщательно затоптал окурок в гравий. Жаль портить такой великолепный газон.
Когда он разворачивал машину, налетел ветер, и на него остро пахнуло запахом свежескошенной травы.
Винс чихнул раз, другой. Ему стало не по себе: отчего он чихает – оттого, что так сильно пахнет сеном, или оттого, что заразился насморком от Бланш Ормонд?
Позже всех вернулся в контору Рафф Блум. Увидев стол, уставленный бутылками шампанского, и всех, кто сидел за этим столом, а главное, встретив настороженный взгляд Винса Коула, Рафф почувствовал стыд и вместе с тем гордость: карманы его были набиты старыми накладными и счетами, на обороте которых пестрели цифры, заметки, наброски будущего коктейль-бара Коркорана на Пост-роуд.
Сперва он ничего не сказал о своих переговорах с Коркораном. Трой протянула ему бумажный стаканчик с шампанским, и он выпил вместе со всеми. Впервые ему бросилось в глаза, как округлилась стройная фигурка Трой, как мягко светятся ее глаза. У беременных женщин часто бывают такие глаза, но у Трой они особенно привлекали внимание: глядя в них, никто не усомнился бы, что ребенок – это счастье.
Рафф внимательно слушал Винса, который сдержанным, размеренным голосом рассказывал о том, как ему удалось добиться приглашения выступить в будущий понедельник перед строительным комитетом ньюхиллской школы. Экое все-таки спокойствие, экая небрежность – начиная с коротких завитков каштановых волос и кончая манерой снимать пиджак и словно машинально расстегивать клетчатый вязаный жилет! Можно подумать, что этот жилет – часть его обычного рабочего костюма! Несмотря ни на что, Рафф бесконечно восхищался Винсом и понимал, как необходим новой фирме такой вот человек, способный поехать на несколько часов в Ньюхилл и, вернувшись, как ни в чем не бывало доложить, что у них наклевывается важный и выгодный заказ!
Потом настал черед Эбби, и он так мучился, сообщая о фиаско, постигшем его в Бриджпорте, что Раффу даже захотелось скрыть свою собственную маленькую удачу с перестройкой бара.
– Мне ужасно неприятно, – начал Эбби, наклонив узкое лицо и глядя исподлобья виноватыми улыбающимися глазами, – но у меня абсолютно ничего не вышло. – Эбби замолчал, и Рафф понял, что он ждет вопросов Винса. Но Винс воздержался от реплики, и Эбби заговорил снова. – Должно быть, я погорячился, но тут было от чего взорваться. – Он беспокойно поерзал на стуле. – Им, изволите ли видеть, нужен обычный романский фасад, только слегка модернизированный и смягченный. Банк есть банк, он должен выглядеть традиционно – на этом Этвуд уперся, и ни в какую! Нам, говорит, не подойдут архитекторы, которые не понимают разницы между банком и заводским корпусом: к этому сводились его возражения. Я прямо из себя выходил, доказывая, что он не прав. Потом я почувствовал, что все равно его не переубедишь, и сделал попытку как-нибудь договориться. Я ведь отлично понимаю, что такой заказ нельзя упускать. Во всяком случае, в теперешнем нашем положении. Но было уже поздно. Этвуд разозлился и ничего не захотел слушать. – Эбби посмотрел на Винса с некоторым вызовом. – Возможно, я не нашел правильного подхода к нему.
– По-моему, ты был абсолютно прав, – дипломатично сказал Винс.
– А ты как думаешь, Рафф? – Реплика Винса немного приободрила Эбби. – Ты... ты, наверно, считаешь, что я – мешугенер?
– Что думает Рафф, это ясно, – поспешно вставил Винс. – Он думает, что ты должен был наставлять старика до тех пор, пока он не обратится на путь истинный.
Винс угадал. Рафф считал, что архитектор не смеет поворачиваться к невежественному клиенту своим эстетским задом; такого клиента надо просветить или хотя бы дать ему возможность привыкнуть к идеям, которые сам архитектор усваивал на протяжении многих лет. Но Раффу так хотелось избавить Эбби от ощущения вины и неуверенности в себе, что он сказал:
– Что за вздор, Эбби! Тебе виднее, что тут можно было сделать. Судя по твоим рассказам, если бы ты пошел на уступки, нам пришлось бы строить Гадвилл.
Эбби просиял.
– Ну, раз мы единодушны, значит, все в порядке. В общем, этот заказ так или иначе был обречен на провал.
– Ты сделал все, что мог, миленький, – заметила Трой. Она встала и снова налила всем шампанское. Лем Херши пустил по кругу тарелки с икрой и крекерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73