Надевая черный полотняный костюм, она заметила, что юбка обтягивает ей живот. «Срок приближается», – подумала она, беззаботно улыбаясь своему отражению в зеркале.
– Ты замечательно выглядишь, – сказал Винсент, когда в половине первого она приехала за ним. – Почему ты не... – Он замолчал, сел в машину и включил зажигание.
– Что «почему я»? – спросила Трой.
– Я хотел только спросить, почему ты не всегда так одеваешься? – ответил он, выруливая со стоянки.
– Но ведь мы живем за городом – во всяком случае, так считается.
– Знаю. Но разве при этом обязательно распускаться и ходить замарашкой? Ты и без того скоро не сможешь носить ничего приличного. Мне хочется всегда видеть тебя такой, как сегодня, – поспешно прибавил он. – Ты выглядишь замечательно, дорогая.
– Было бы глупо слоняться по дому в кружевном платье и длинных перчатках, – весело сказала Трой. – Ты не находишь?
Винсент не ответил, а Трой задумалась над тем, почему это он уделяет столько внимания пустякам и почему в последнее время его так волнует вопрос о том, как она одевается.
– Какие-нибудь неприятности в городе? – спросила она – Почему ты в плохом настроении?
– Я в отличном настроении. А сказал я это потому, что Мне неприятно, когда ты себя уродуешь. В котором часу нам надо там быть?
– В час. – Речь шла о завтраке, который Вернон давал в Тоунтон-клубе в честь двух приезжих представителей банка.
– На твоем месте я постарался бы поменьше пить сегодня, дорогая, – сказал Винсент. Он сбавил скорость, чтобы влиться в поток машин на Мэйн-стрит.
– Слушаюсь, мой повелитель.
– Серьезно, Трой.
Она посмотрела на него, на его красивый строгий профиль, на белоснежную рубашку с полосатым галстуком, изящные руки, наманикюренные ногти.
– Милый, ты очень красивый. Только почему ты иногда становишься таким занудой?
Винсент слегка улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее. Слишком короткий поцелуй, слишком благопристойный. Да, если уж быть честной до конца, то нужно признаться, что Винсент становится настоящим снобом.
С того дня, как они поженились, он очень изменился. Теряет чувство юмора и так изводит ее из-за денег, что прямо сил нет.
Трой понимала его. Она считала, что обязана понимать. «Разумнее всего, – думала она, – делать все по-своему и при этом помалкивать». Порою, чтобы рассеять его тревогу, она шутила: «Подожди, Винсент, ты еще будешь ссужать деньгами моего отца».
– Я думаю, все дело в доме, – заговорил Винсент. – Он у нас такой облезлый, что и ты решила ходить неряхой. Выдерживаешь стиль.
– Винсент, ты отлично знаешь, что я не хожу неряхой, – ответила она.
– Ну, я не хотел сказать «неряхой», я только...
– Ладно, дорогой, оставим это, – прервала его Трой. – Ты сегодня не в своей тарелке. В чем дело? Ты же сам как-то говорил мне, что почти все архитекторы жили в трущобах.
– Но не твой покорный слуга.
– Зря ты ездил сегодня на работу. – Она все еще старалась говорить беззаботным тоном. – Мы провели бы все утро в нашей скрипучей кроватке.
– Я сцепился в конторе с Ральфом Гэвином, – вдруг сказал Винсент.
– Ох, милый, прости меня. Почему ты сразу не сказал? А из-за чего? Что-нибудь серьезное?
– К счастью, мне удалось все уладить. Но настроение он мне испортил. Пронюхал, что я работаю на стороне, и считает, видите ли, что это не пристало архитектору фирмы «Гэвин и Мур».
– Но ведь ты, кажется, передал несколько заказов раффу? – спросила Трой.
– Да.
– По-моему, ты вообще должен отказаться от дополнительной работы. В конце концов ты заболеешь.
– Хочешь не хочешь, а придется отказаться.
– Вот и хорошо. Я тут развела страшную экономию, и мы отлично проживем. – Она быстро переменила тему разговора. – Удалось тебе дозвониться к Раффу?
– У меня не было ни одной свободной минуты. Но он все равно не смог бы приехать.
– А ему так хотелось. Какое это все-таки безобразие!
– Да. – Винсент снизил скорость: они уже ехали вдоль тоунтонского сквера.
«Форменное безобразие, что сегодня не будет Раф-фа», – думала она. Узнав, что он не сможет приехать, Трой была разочарована не меньше, чем Эб. Если бы Рафф присутствовал при закладке здания, все это было бы куда более празднично. Его громогласный энтузиазм, вся его манера держаться словно заряжали ее электричеством. А иногда ей даже становилось жалко его. И всегда было обидно, что с самого начала он относился к ней как к какой-то прокаженной.
– Не слишком налегай на мартини, – снова предостерег Винсент, когда они вылезали из машины. Он взял ее под руку. – В твоем положении это вредно.
– Ты, кажется, считаешь, что стоит женщине забеременеть, как для нее уже все кончено, – сказала Трой. – Хотела бы я знать, почему? Какие-нибудь детские впечатления? А может быть, и не такие уж детские?
Винс рассмеялся:
– С удовольствием выпью сегодня.
Последние полквартала до Тоунтон-клуба они прошли пешком, потом поднялись на второй этаж. Нина и Эбби, вместе с Верноном и двумя представителями банка, уже пили за длинной стойкой из светлого дерева. Трой заметила, что когда Винсента познакомили с банкирами и они обменялись приветствиями, его сварливость как рукой сняло. Он очень оживился и начал пробовать свои чары на седовласых джентльменах, мистере Эйлсворте и мистере Кэвено из правления Тринити-банка. Пользы от этого Винсенту не было никакой – для него они были Посторонними людьми, а не клиентами, – но он не жалел УСИЛИЙ, чтобы занять гостей и помочь Эбби и Вернону.
У Винсента уйма недостатков, но, странное дело, стоит вам решить, будто вы окончательно раскусили его, как он неожиданно выкидывает что-нибудь такое, от чего все ваши теории идут прахом. Например, этим летом он неоднократно отпускал пренебрежительные и ядовитые замечания в адрес Раффа, а затем выяснилось, что как раз в это время он ценою больших хлопот добился для того же Раффа двух выгодных заказов.
– Трудно поверить, что все это реально, – сказал Эбби, протягивая Трой бокал.
– Да, – согласилась она, отпивая гибсон.
– Утром в конторе был настоящий аврал – ведь мы еще не кончили с рабочими чертежами. – Эбби помолчал, и, глядя на его серьезное лицо, Трой увидела, что в уголках глаз и рта у него залегли морщинки – результат усталости или тревоги. Потом он опять улыбнулся. – Ужасно жаль, что мама и папа не смогли приехать. – Она сразу поняла его: он гордится сегодняшним событием. Это был экзамен, демонстрация того, чем в конце концов стал хрупкий, костлявый бостонский мальчишка, выросший в тени успехов невозмутимо-самодовольного отца и блестящей, властной матери. – Конечно, – добавил Эбби, – в основном это показ работы Вернона. Так оно и должно быть.
– Это показ работы Остинов, – упрямо сказала Трой.
Эбби усмехнулся и взглянул на нее с благодарной нежностью.
– Без выдумки Винса нам ни за что не удалось бы добиться заказа, – заметил он с легким вздохом. – Но как бы там ни было, и мы кое-что сделали, правда?
– Это главное, – сказала Трой и допила коктейль.
– Великий день для него, – Эбби кивком показал на Вернона.
– Еще бы! Эб, пожалуйста, раздобудь твоей беременной сестре еще одну порцию этого божественного напитка.
Когда Эбби отошел к бармену, Трой внимательно посмотрела на Вернона: обычной его воздержанности как не бывало. Он выпил куда больше двойных коктейлей, чем следовало. Его длинное узкое лицо побагровело, а красивые голубые глаза в сетке морщин сверкали от возбуждения.
Вернон что-то говорил Нине, сжимая обеими руками ее руку. Он был без ума от нее. Впрочем, его поклонение носило чисто эстетический характер. Таков уж был Вернон Остин: он всегда подавлял свои желания, сублимируя их в виде чистого восхищения тем, что казалось ему прекрасным.
– Пей, маленькая мама, – сказал Эб, передавая Трой бокал.
Поднося его к губам, она встретила предостерегающий взгляд Винса. Трой весело подмигнула ему и сделала глоток. Винсент все время следит за ней так, словно она бог весть какая пьянчужка. Он совсем заменил Эба на посту блюстителя нравственности. Стоит ей при посторонних отпустить рискованную шуточку, он прямо на стенку лезет. Бедняге Винсенту до чертиков хочется быть респектабельным.
Подошел метрдотель и сказал, что столик готов. Трой захватила с собой недопитый коктейль, но, когда они толпой подходили к столику, Винсент ловким маневром отобрал у нее бокал, поднял его, как только все расселись, и провозгласил:
– За «Остина и Остина» и за Тринити-банк! Пожелаем счастья новобрачным.
Тост был так мил и уместен, что Трой простила мужу похищение бокала и одобрительно улыбнулась. Как он похож на античного героя! И вдруг из глубин ее памяти возникли те же слова, только произнес их Ральф Гэвин, и было это в июле, на обеде в честь членов строительного комитета новой средней школы Ферфилдского округа.
Церемония закладки здания началась в два тридцать. Толпа горожан, на редкость многочисленная для Тоунтона, обступила огороженный веревками угол строительной площадки. На дощатой, наспех сколоченной эстраде, украшенной пучками американских флагов, был установлен микрофон и стояли складные стулья для Вернона, Эбби, Нины, Эйлсворта, Кэвено, а также для председателя и секретаря городского самоуправления, нотариуса, президентов обоих тоунтонских клубов – «Львов» и «Ротари», руководителя Общества ветеранов войны и еще для нескольких человек, которые совсем недавно, весной, яростно протестовали против такого модернистского проекта.
На церемонии присутствовали также фоторепортеры различных газет и основных архитектурно-строительных журналов.
Неподалеку в металлическом седле громадного черно-красного экскаватора сидел коренастый машинист и ждал, Когда же наконец кончится вся эта канитель.
Трой и Винсент стояли у самой веревки, стиснутые со всех сторон зрителями. Мальчишки то и дело подлезали под веревку и со всех ног мчались к гигантскому экскавато-РУ; Бенсон, старший полисмен Тоунтона (Трой прозвала его «Муссолини» за не знающую износа форму и непробиваемое чванство) вынужден был все время гоняться за ними и выдворять их за ограждение.
– Эбби на этом не прогадает, – заметил Винсент. –. Тут репортеры от «Аркитекчерел форум», и от «Рекорд» и от «Прогрессив аркитекчер».
– Да, – сказала Трой, – но не думаешь же ты что все эти журналы поместят снимки церемонии?
– Обычно они этого не делают, – ответил Винсент, – но ведь история Верна – настоящая сенсация.
– Кстати, твой тост за завтраком страшно понравился банкирам. – Не удержавшись, Трой прибавила: – Когда это ты успел придумать его, Винсент?
– Когда? А я не придумал, а просто украл у Ральфа Гэвина.
– Украл? – Его честность привела ее в такой восторг, что она сказала: – Все равно у тебя это здорово получилось.
– Ш-ш-ш! – прошептал он, потому что мистер Джен-нингс, председатель городского самоуправления, подошел к микрофону и поднял руку с узловатыми суставами, прося тишины.
– Друзья! – заговорил мистер Дженнингс, открывая церемонию.
Речи были невыразимо скучны. Последним выступил мистер Эйлсворт, представитель Тринити-банка, и страшно долго излагал историю банка за целое столетие, начиная с тех времен, когда банк еще помещался в непрезентабельном, убогом домишке, и кончая нынешним днем, «когда закладывается это великолепное здание – железобетонное свидетельство мощи свободного американского предпринимательства...»
Однако, слушая эти тирады, Трой испытывала огромную гордость и волнение.
Когда аплодисменты зрителей умолкли, Эйлсворт и Вер-нон спустились с эстрады. Производитель работ приветствовал их и протянул им плотные белые рабочие рукавицы и новенькие сверкающие лопаты.
Фоторепортеры подошли ближе.
У Трой забилось сердце. Она смотрела, как Вернон натягивает грубые рукавицы. На нем был стального цвета костюм и фуляровый галстук, пристегнутый тонкой золотой булавкой, из бокового кармашка торчал уголок носового платка, не менее белого, чем его прямые редкие волосы. Да, невзирая на неуклюжие рукавицы и лопату, Вернон, как всегда, сдержанно элегантен.
Он наклонился, воткнул в землю лопату и нажал на нее ногой. Должно быть, никогда в жизни он еще не испытывал такого глубокого удовлетворения.
В толпе кто-то засмеялся.
Возможно, лопата Вернона наткнулась на камень, потому что он вытащил ее и как будто заколебался, не зная, что делать дальше. Трой не могла понять, почему это он не отбрасывает землю в сторону.
А он выпрямился, провел по лбу рукавицей, и внезапно лицо его стало странным, даже смешным; он зашатался, словно почва уходила у него из-под ног.
Трой в страхе повернулась к Винсенту:
– Что это с ним?
Крик из толпы заглушил ее голос, и тут она увидела, что Вернон валится лицом вперед. Он упал на колени, потом набок, поперек новенькой, сверкающей лопаты.
Трой тщетно пыталась справиться с мучительной судорогой в горле. Тело покрылось испариной, тысячи горячих иголок вонзились в затылок. Винсент нырнул под веревку, и лицо его расплылось в массе чужих лиц. Затем она увидела, как Эбби соскочил с эстрады.
Трой начала пробиваться вперед; ноги у нее были ватные, и судорога по-прежнему сжимала горло.
Как это непохоже на нее – в критический момент потерять голову от страха. Совсем непохоже.
Кто-то – должно быть, полисмен – попытался остановить ее. Тут она наконец овладела собой, собралась с силами, оттолкнула полисмена и побежала к Вернону.
Но было поздно. Врач уже что-то делал с Верноном. Она никогда не думала, что человеческое лицо может быть такого цвета, как лицо ее дяди.
Эбби схватил ее за руку, и, подняв на него глаза, она увидела, что челюсти его дрожат мелкой дрожью, с которой он никак не может справиться.
Подбежал Винсент и сказал, что попросил кого-то вызвать карету скорой помощи. Сердечный припадок, объяснил он.
Почувствовав дурноту, Трой отвернула голову, но тут же снова повернулась к Эбби и Винсенту: ей было тяжело смотреть, как со всех сторон сбегаются любопытные. От их возбужденных возгласов у нее звенело в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73