– Слушайте, Блум, а такое слово действительно существует?
Рафф вдруг почувствовал страшную усталость. Он мельком взглянул на Чилдерса.
– Какое?
– Феркитудл!
– А!
– Или вы изобрели его? – подхватил вопрос Ейтс.
– Нет. – Рафф объяснил, что, занимаясь Шекспиром в первый год своего пребывания в Энн Арбор, он случайно набрел на это слово. – Подлинное английское слово. Означает любовную интерлюдию перед... Как я хочу пить! – перебил он себя. – А вы?
– Обязательно расскажу жене. Она разнесет это словечко по всему Лонг-Айленду.
Когда они еще раз поравнялись с итальянской закусочной, Рафф зашел туда и купил полфунта винограда «Конкорд». Догоняя своих спутников, он сунул одну ягоду в рот, раздавил языком и долго наслаждался ее терпкой сладостью.
– Надеюсь, вы не каждый день устраиваете вегетарианские завтраки? – спросил он, когда они уже вошли в здание на Медисон-сквер.
– К сожалению, нет, – ответил Чилдерс, разглаживая свитер на своем кругленьком, как у Будды, животике.
– В следующий раз, когда мы будем принимать нового члена, вам не придется платить по счету, – добавил Ейтс.
– А разве я платил? – Рафф с трудом припомнил, что официант принес ему счет за коктейли – шесть с лишним долларов; он мог бы прожить на эти деньги два дня.
Глаза его, куда менее живые, чем несколько часов назад, опять скользнули по приемной, по большому чертежному залу, по рядам, и рядам, и рядам людей в белых рубашках, по всем этим чертежникам, и руководителям групп, и ведущим инженерам.
Он отправился в уборную, вернулся, повесил пиджак на вешалку. Придвинул стул к доске. Сел. Всей тяжестью облокотился на нее.
Справа от него круглолицый англичанин уже занялся проектом аэропорта; слева Бен Ейтс вычерчивал детали окон для нового отеля в Гаване.
Фальшивый свист Чилдерса разносился по комнате. В углу над доской склонилась долговязая фигура Сола Вейнтроуба. Раффу показалось, что он работает у «Пирса и Пендера» уже много лет.
Не следовало пить столько мартини натощак. Он ведь пока еще не настоящий столичный житель. Рафф прикрыл ладонью утомленные глаза и с тоской вспомнил мягкую, продавленную тахту в диванной Уэйр-д-Холла. Вспомнил...
– ... от стула... – донеслось до него откуда-то издали.
Медленно, тупо Рафф опустил руку, выпрямился. У доски, склонив набок желтоволосую голову, стояла маленькая фигура Мансона Керка.
– Проснитесь и оторвите задницу от стула! – буркнул Керк.
– Ох... конечно... я... – забормотал Рафф. Он встал и, согласно традициям всех чертежных, уступил свое место Керку.
Тощая спина пригнулась к доске. Керк рассматривал грубый карандашный набросок Института химических исследований. Несколько минут он пялил на него глаза, а рука его тем временем рассеянно взяла карандаш и медленно, машинально обвела чертеж рамкой.
Элиот Чилдерс перестал свистеть. Бен Ейтс осторожно двигал рейсшиной. Воцарилась мертвая тишина.
В ожидании взрыва Рафф проглотил слюну.
– Блум! – Голос Керка, вернее – его шепот, был пропитан яростью. – Почему? Почему? Почему вы так беспардонно пускаете на ветер наше время? Почему? Знаете ли вы, сколько «блестящих» молодых архитекторов осаждают меня ежедневно, еженедельно, ежегодно? В чем же дело? Вам что, не нравится у нас? – Он говорил хрипло и глухо, все время обращаясь к чертежной бумаге. – Что вы сделали за сегодняшнее утро? Вот это? Вы, как видно, издеваетесь над нашими предварительными наметками? – Не успел Рафф раскрыть рот, как Керк заговорил снова. – Это же не башня, а какой-то ублюдок! Вы отпилили у нее верхушку, что ли? Если уж взялись делать что-то свое, почему не вычертили целиком, как полагается? А из какого материала ее строить? И существует ли на свете такой материал? И потом, вот... вот тут! С чего это вы так размахнулись с двумя нижними этажами? Уж взяли бы сразу, сплющили эту вафлю и размазали ее на все десять акров! – Он перевел дух, словно собираясь с силами, прежде чем выпустить новый заряд брани. – Эти бедняги из «Юнайтед кемикл» чуть не месяц растолковывали мне, что им нужно, чего они хотят, каким должно быть это здание. Я воплотил их требования. Вот первейший долг архитектора, Блум! Никаких дурацких, безответственных фокусов! Проектировщик должен воплощать... понимаете, творчески воплощать требования клиента, а не заниматься... – Он взял со стола оба листа с набросками Раффа, методично сложил их вдвое, потом еще и еще раз. Бросил в проволочную корзинку для бумаг. –... А не заниматься пустопорожним бумагомаранием, над которым вы тут изволили уснуть. Видимо, работа, которую я вам поручил, пришлась вам не по вкусу? Вход. Как обстоит дело со входом? – Наконец он встал. – Да, вот именно. Вход. Ну что ж... – Чуть приподняв веки, он внимательно оглядел комнату. – Придется поручить кому-нибудь другому подумать над проблемой входа.
Мансон Керк собрал свои чертежи и, волоча ноги, вытянув худую шею, направился к себе в кабинет.
Рафф сидел, уставившись на пустую чертежную доску, безмолвный в кругу безмолвия, рожденного смущением и сочувствием свидетелей этой сцены и его собственным бессильным гневом.
– Сол! – раздался требовательный зов Керка, и Рафф увидел, как поднялся с места Вейнтроуб, как его длинная, тощая фигура уныло и покорно скрылась в дверях комнаты Керка.
Рафф вытащил сшарету из пачки, закурил, встал с табурета и вышел в коридор. Потом отправился в уборную. Он просто не знал, куда деваться.
Ему до сих пор ни разу не случалось так уходить с работы. Ни разу ни в одной архитектурной конторе он не сталкивался с таким откровенным деспотизмом, с такой бессмысленной, беспричинной грубостью.
Уйти, начать все сначала? Потерять по меньшей мере неделю? Он даже не пытался подсчитать, сколько у него осталось денег, не позволял себе думать о Джулии.
Он в последний раз затянулся, затоптал окурок и открыл дверь. Навстречу ему по коридору шел Вейнтроуб.
– Я так и думал, что вы здесь, – сказал он, подойдя к Раффу. – Мне очень жаль, что так случилось. Это моя вина. Следовало предупредить вас, чтобы вы спрятали наброски. Я-то ведь знаю, что и как. Видимо, мистер Керк случайно заметил их, когда вы уходили завтракать.
«Хороша случайность!» – подумал Рафф, снова удивляясь сдержанности и благожелательности Вейнтроуба.
– И как это я не предупредил вас, – повторил Вейнтроуб.
– Да вы, собственно, предупредили, – сказал Рафф.
Вейнтроуб машинально дотронулся до темной родинки на своей смуглой впалой щеке. Видя это и желая вывести его из замешательства, Рафф спросил:
– Итак, он послал вас ко мне в качестве палача?
– Нет...
– Серьезно? – Рафф воззрился на Вейнтроуба.
– Поскольку вас рекомендовал Мэтью Пирс, едва ли мистер Керк станет вас увольнять. Во всяком случае, не прямо. Он хочет, чтобы я дал вам другую работу. – Вейнтроуб нахмурился. – Очень это неудачно! Он не всегда такой. Очевидно, у всех людей – в том числе и у мистера Керка – бывают минуты, когда они не уверены в себе. Мистер Керк, как и все люди, иногда боится за свое положение. Он не любит, когда кто-нибудь из сотрудников отдела слишком выделяется. Вы понимаете меня? Он приветствует всякие идеи и очень хорошо принимает их, если они ему нравятся или если он считает их удачными, либо соответствующими архитектурным принципам «П. и П.», – а эти принципы он сам создал. И как-никак они принесли фирме успех. – Вейнтроуб нерешительно помолчал. – Дело тут, видимо, в том, что он очень дорожит своим высоким постом в фирме. И порой ему начинает казаться, что все проектировщики вообще – или кто-нибудь из них в частности – угрожают его положению. Если вы хотите работать с ним, старайтесь внушить ему, что он человек незаменимый, мастер своего дела...
Маэстро!..
– Вам, конечно, виднее, как обходиться с ним, – сказал Рафф.
– Мне деньги нужны, – прямо и просто ответил Вейнтроуб.
Они пошли обратно.
– Какое он дал задание? – спросил Рафф уже в отделе.
С несчастным видом Вейнтроуб взял со стола, придвинутого к его чертежной доске, лист бумаги и развернул перед Раффом.
– Боюсь, что не слишком интересное. Но если вы пойдете на это... Я уверен, что следующая работа...
– Какое же все-таки задание? – Рафф был готов ко всему.
– Надо вычертить в крупном масштабе секцию балконной решетки. Это здание женского общежития в Молфорд колледже.
– Так, – услышал Рафф свой голос. Он бросил взгляд на маленький небрежный эскиз решетки с простым геометрическим узором: заурядная работа, с которой без труда справился бы любой выпускник чертежной школы.
Простой геометрический способ дать ему понять, чтобы он убирался на все четыре стороны. А если хочет остаться здесь, у кормушки, – пусть остается и делает что велят.
Раффу хотелось уйти. Убежать. Убежать со всех ног.
Или это путь наименьшего сопротивления?
Да, пожалуй, что так. Для него, во всяком случае. Чего уж легче: надуться в сознании своей принципиальности и гордо удалиться. А в «Частную больницу и санаторий „Сосны"» написать: «Уважаемые джентльмены, я ужас какой принципиальный; поэтому давайте забудем на время о деньгах, которые я должен ежемесячно присылать вам».
Нет, Ферк-Керк, дудки! Отступления не будет. Рафф Блум сделает первоклассный чертеж балконной решетки, и в большом масштабе (и на этот раз без всяких изменений), и не позволит выгнать себя. Он будет получать свои денежки и не станет скулить о принципиальности, и неспособности к компромиссу, и необыкновенной чувствительности своей эстетической задницы. Он не позволит выгнать себя, и не спасует перед молодчиками из «Сосен» и их растущими ценами, и не станет тревожить Джулию. Обеспечит ей покой, а если ей так уж нужно, то и бутылку Джеймсона в придачу.
Он взял чертеж.
– Сейчас примусь за работу, – сказал он. – Спасибо, мистер Вейнтроуб.
– Меня зовут Сол.
Рафф не мог не улыбнуться. Он вернулся к чертежной доске. Свист возобновился.
Только в половине шестого закончился этот длинный, нелепый, трудный день. Рафф замешался в толпу служащих, которая, как дым из трубы, валила из помещения, но вдруг вспомнил о своих набросках здания исследовательского института. Он вернулся на четвертый этаж и начал рыться в высокой проволочной корзине для мусора. Чертежи исчезли.
Он обвел глазами опустевшую комнату, и взгляд его задержался на дверях кабинета. Нет, едва ли. Керку его наброски ни к чему. Впрочем, все это неважно – ему самому они тоже не нужны: они все еще живы в его памяти, четко врезаны в нее.
14
Задания шли одно за другим: элементарные, скучные, унизительные. Рафф только потому не отказывался от них, что понимал: каждым таким заданием Керк бросает ему своеобразный вызов, напоминая, что в любую минуту он волен уйти с работы.
Он не сдавался и день за днем глотал обиду. Жалованье за первую неделю доставило ему даже какое-то странное удовольствие.
После работы он старался развлекаться: побывал с Элиотом Чилдерсом на выставке нью-йоркской Лиги архитекторов, провел один вечер в Порт-Вашингтоне вместе с Беном Ейтсом, его женой и двумя ребятишками.
Он много ходил. Подолгу мерил шагами улицы. В среду вечером, обойдя со всех сторон участок, где строилось здание Секретариата Объединенных * Наций, он увидел в табачной лавке телефонную будку и зашел туда. Отыскал в книге номер Мэрион Мак-Брайд. Позвонил ей. На звонок никто не отозвался.
Затем он вернулся на Сорок четвертую улицу, в свою однокомнатную квартиру на втором этаже. Отпирая дверь, услышал телефонный звонок. Его вызывала Трой Остин.
Она сообщила ему, что выходит замуж. Во всяком случае, собирается. Конечно, Трой и тут не обошлась без обычных штучек. На этот раз она ударилась в страшную таинственность.
– Винсент в ярости, он не хотел, чтобы я говорила вам, – шептала она в трубку. – Он весь зеленый от злости. Но я ему сказала: ладно, будем держать это в секрете, – но уж Раффу-то мы можем довериться! – Она хотела что-то добавить, потом Рафф услышал, как она обращается к Винсу, потом трубку взял сам Винс:
– Не слушай ее, Рафф. Можешь ты встретиться со мной завтра?
– Могу.
– Позавтракаем вместе в Йель-клубе. Половина первого тебя устраивает?
На следующий день они встретились на Вандербилт-авеню, у входа в клуб. Рафф еще ни разу не был в Йель-клубе; не ходил он туда главным образом потому, что вообще не любил клубы и клубное времяпрепровождение. Но сейчас, глядя на радость Винса Коула, он радовался и сам. Право, стоило прийти, чтобы посмотреть на Винса в сером шерстяном костюме от Дж. Пресса, на то, как легко он шагает, держа в руке портфель, как приветствует швейцара, как помахивает кому-то рукой, стоя у барьера в гардеробной, как небрежно, тоном завсегдатая, обращается к официанту, как советует Раффу заказать коктейль гибсон и рагу из барашка!
– Весь вопрос в том, – сказал Винс, когда официант принес коктейли, – способен ли ты быть в боевой готовности к одиннадцати часам в субботу? Мы заедем за тобой. Знаю я тебя: ты вечно опаздываешь, а нам надо быть у судьи ровно в полдень. Понимаешь, минута в минуту.
Рафф потянулся к своему бокалу, поднял его.
– Поздравляю, Винс.
– Благодарю. – На какое-то мгновение красивое лицо Винса стало спокойным, торжествующе-спокойным. Вот таким – или почти таким – оно было в тот памятный день, когда Винс получил премию за проект дома. Потом он настойчиво повторил: – Ты постараешься не опоздать, ладно, Рафф?
Рафф кивнул; он сам не понимал, почему предстоящее событие все еще удивляет его.
– Эб приедет к субботе? – спросил он.
– Мы не хотели бы посвящать Эба, – ответил Винс, впервые проявляя замешательство. Он стал вертеть бокал, выдавливая ножкой круги на скатерти. – Ты же знаешь, какой он чудак: начнет волноваться, суетиться. Вот мы и решили потихоньку проделать это сейчас, а потом сказать ему, что тайно обвенчались еще в апреле. – Он запнулся, поняв, что выболтал как раз то, о чем решил умолчать. – Весь этот глупейший камуфляж приходится устраивать ради семьи. – Сказано это было так, словно речь шла о его собственной семье, а не о семье Трой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73