Именно здесь как бы пересекаются вопросы крими-
нологии, уголовной политики и уголовного права. С этого
момента любое криминологическое решение, даваемое на
базе уголовной политики, неизбежно отражается на соот-
ветствующем уголовно-правовом решении, исходящем от го-
сударства, на выборе конкретных мер уголовно-правового
или иного воздействия на лиц, совершающих действия, яв-
ляющиеся общественно опасными Будучи отраженными в
Г. М. Миньковскнй, рассматривая криминологию как социологию
борьбы с преступностью, пишет, что она, <с одной стороны, дает общую
концепцию такой деятельности, в том числе характеризует место уго-
ловно-правовой подсистемы, а с другой - детально разрабатывает
профилактическую программу> [159, 183}.
" Криминологический подход в этом смысле всегда шире уголовно-
правового. И не только потому, что он рассматривает преступность как
явление, и не потому, что он намечает пути борьбы с преступностью на
ранних стадиях, до совершения конкретных, запрещенных уголовным
законом действий, но и потому, что он может приводить к выводу о
целесообразности применения к лицам, совершившим общественно опас-
ные, запрещенные уголовным законом деяния, не только уголовно-пра-
вовых, но и иных мер воздействия. Именно с этих позиций могут быть
надлежаще интерпретированы Указы Президиума Верховного Совета
нормах уголовного права, запрещенными под страхом нака-
зания, эти общественно опасные деяния становятся и проти-
воправными.
Таким образом, на стадии, предшествующей формиро-
ванию уголовно-правового запрета, криминологические ис-
следования должны обеспечить решение по крайней мере
трех специальных задач: а) выявить в поле человеческой
деятельности те поступки людей, которые представляют
опасность для социалистических общественных отношений;
б) помочь вычленить те из них, борьбу с которыми целесо-
образно организовывать посредством уголовно-правого за-
прета; в) провести в пределах этого узкого круга общест-
венно опасных деяний внутреннюю классификацию, которая
могла бы служить надежным ориентиром в ходе кримина-
лизации (или, наоборот, декриминализации) тех или иных
общественно опасных деяний .
На практике, к сожалению, эти задачи не всегда реша-
ются надлежащим образом. Причиной тому являются два
фактора: не всегда своевременное обнаружение кримино-
логической реальности, требующей нового криминологичес-
кого решения; не всегда достаточно четкое ее осмыслива-
ние, связанное либо с недостаточностью информации, либо
с односторонностью подхода.
4. Криминологическое исследование совместной преступ-
ной деятельности, проводящееся на стадии, предшествую-
щей формированию уголовно-правового запрета, должно,
сверх того, дать ответ еще и на два дополнительных вопро-
са: а) при каких условиях социально-психологического об-
щения разноплановая деятельность нескольких лиц, направ-
ленная на достижение одного общественно опасного резуль-
тата, должна рассматриваться как совместная; б) какая
степень общности участников малой группы дает возмож-
ность рассматривать их действия как групповые, и следо-
вательно (в сфере антиобщественной деятельности), как
более общественно опасные. В пределах этого второго во-
проса возможно и дальнейшее деление: градуирование в за-
висимости от степени организованности антиобщественной
СССР от 8 февраля 1977 г. [18] и соответствующие Указы Президиумов
Верховных Советов союзных республик, предусматривающие возмож-
ность применения к лицам, совершившим преступления, мер обществен-
ного и административного воздействия.
<Криминология,- пишет И. И. Карпец,- создает также базу
для принятия обоснованных законодательных решений, связанных с
глубоким количественным и качественным анализом тех общественных
отношений, которые либо должны быть поставлены под защиту ново-
го закона, либо, наоборот, выведены за рамки правового регулирова-
ния> [114, /37].
группы, общественной опасности совместных действий ее
участников. Именно этот криминологический анализ и эта
криминологическая оценка являются базой для соответст-
вующего уголовно-правового осмысливания конкретного
вида общественно опасного деяния и его юридической оцен-
ки в рамках системы уголовного законодательства .
По сложившейся традиции оба эти вопроса рассматри-
ваются в рамках уголовно-правового анализа института
соучастия. Конечно, анализируя нормы закона, регламенти-
рующие борьбу с совместной преступной деятельностью,
нельзя обойтись без раскрытия сущности той реальности,
которая вызвала к жизни эти нормы. Но это уже процесс,
идущий в обратном направлении. Само же появление этих
норм - результат криминологического обобщения опреде-
ленной социальной реальности, согласия законодателя с вы-
водами криминологического анализа, с его оценкой степени
общественной опасности определенных форм и типов чело-
веческого поведения, обусловливающих такое негативное
явление, как преступность.
Хотя такой криминологический анализ и проводится на
стадии, предшествующей формированию уголовно-право-
вых норм, но исходным материалом для него являются пре-
ступность как таковая, ее уровень, структура, динамика.
Именно изучение преступности как наиболее опасной формы
антиобщественного позволяет вычленить из всего поля че-
ловеческой деятельности те ее проявления, которые в инте-
ресах общества государство считает нужным запретить под
страхом наказания.
В ходе такого криминологического анализа обеспечива-
ется также решение главной задачи криминологии - пре-
дупреждение совершения новых преступлений на базе ней-
трализации порождающих их причин и условий. В решении
такой задачи криминология сначала ретроспективно выяв-
ляет эти причины и условия, а затем, уже в плане профилак-
тики, на будущее, разрабатывает меры по их устранению из
социальной действительности.
Подход к человеческой деятельности (в том числе и про-
тивоправной) с позиций социологии и социальной психоло-
В литературе распространено мнение, что соучастие в преступле-
нии всегда более общественно опасно, чем совершение преступления
одним лицом [110, 69}. Будучи правильной в отношении групповых (в
узком смысле этого слова) преступлений, эта точка зрения неточна,
когда речь идет о соучастии с распределением ролей, т. е. о соучастии
как институте Общей части уголовного права. Назначение нормы о
састии, помещенной в Общей части УК,- установить альтернатив-
ную действиям исполнителя объективную сторону деятельности его
соучастников,

гии со всей очевидностью показывает, что она в любых сво-
их проявлениях выступает как результат взаимодействия
индивида с окружающим миром, взаимодействия, в котором
формируется и проявляется личность человека. Именно в
деятельности полнее всего выражается цельность поведения
индивида в различных сферах жизни, обнажаются его цен-
ностные ориентации, выявляется его личностная сущность.
Поэтому, изучая преступную деятельность как таковую,
криминология накапливает информацию и о личности пре-
ступника, и о тех основаниях, по которым возможно прове-
дение классификации как преступлений, так и лиц, их со-
вершающих. Мы специально подчеркиваем это обстоятель-
ство, поскольку к личности преступника можно идти лишь
от его антиобщественной деятельности, а не наоборот. До
тех пор, пока антиобщественная направленность личности
не проявилась хотя бы на уровне отдельного поведенческого
акта, говорить о личности преступника нельзя. Иначе неиз-
бежно мы придем в противоречие с общими принципами, на
которых построено советское уголовное право и которые от-
ражают сущность советской уголовной политики.
Конечно, поскольку криминология как наука изучает
причины преступности и разрабатывает меры их устранения
из социальной действительности, классификация преступни-
ков, даваемая криминологией, должна отражать причины
индивидуального преступного поведения и способствовать
устранению этих причин, предупреждению преступлений.
Постулируя это положение, А. Б. Сахаров отмечает, что при-
чины индивидуального преступного поведения связаны с
нравственно-психологическими особенностями лица, с си-
стемой его ценностей и ориентаций. <Непосредственной
причиной человеческих поступков являются соответствую-
щие цели и мотивы, которые в большей или меньшей степе-
ни обусловлены нравственными свойствами личности либо
внешними ситуационными обстоятельствами> [190, 28].
Исходя из этого, он предлагает строить криминологическую
классификацию преступников по двум сочетающимся осно-
ваниям: а) по характеру антисоциальной направленности и
ценностным ориентациям личности и б) по глубине, стойко-
сти этой антисоциальности.
Но ведь судить о характере направленности личности, о
существе и стойкости ее социальных установок мы можем,
в конечном итоге, лишь по ее действиям, социальному пове-
дению. <По каким признакам судить нам о реальных
<помыслах и чувствах> реальных личностей?-ставил
В. И. Ленин вопрос в своей работе <Экономическое содер-
жание народничества и критика его в книге г. Струве> и
отвечал.- Понятно, что такой признак может быть лишь
один: действия этих личностей> [7, 423-424].
Именно в действиях, обобщаемых в деятельности, рас-
крывается направленность личности. И поэтому для того
чтобы положить в основу криминологической классифика-
ции преступников <характер антисоциальной направленно-
сти и ценностные ориентации личности> [190, 23]\ их сна-
Едва ли направленность личности и ее ценностные ориентации
1]ожно рассматривать как понятия, стоящие в одном ряду. И в социо-
логии и в социальной психологии их обычно располагают на различных
ступенях одной иерархии. При этом в одних случаях направленность
рассматривают как <высшую подструктуру> [177, 82] личности, ее ин-
тегральное свойство, включающее и ценностные ориентации, и социаль-
ные установки, и уровень притязаний личности. <Ни ценностные ориен-
тации, ни уровень притязаний личности,- пишет К. К. Платонов,- не
следует отрывать от ее направленности, одним (и только одним) из
проявлений которой они служат> [177, 85].
Другие же авторы высшим уровнем диспозиционной иерархии счи-
тают систему ценностных ориентаций личности. Направленность же
личности они рассматривают как предшествующий ей диспозиционный
уровень, идентифицируемый ими с той или иной областью социальной
деятельности.
В частности, В. А. Ядов включает в иерархическую систему диспо-
зиций следующие четыре уровня: элементарные фиксированные уста-
новки, социальные фиксированные установки, базовые социальные
установки, определяющие общую направленность интересов личности в
ту или иную сферу социальной активности, и наконец, систему ценност-
ных ориентаций личности. Эту диспозиционную систему В. А. Ядов рас-
сматривает как основу психической регуляции социальной деятельности
людей. <Важнейшая, если не основная, функция диспозиционной систе-
мы - психическая регуляция социальной деятельности или поведения
субъекта в социальной среде>, - пишет он [246, 97].
Применительно к четырем уровням психической регуляции деятель-
ности В. А. Ядов структурирует и саму деятельность. Первый уровень
поведения - это специфическая реакция субъекта на актуальную
предметную ситуацию, которую он называет поведенческим актом. Да-
лее он выделяет поступок или привычное действие, которое как бы ком-
понуется из целого ряда поведенческих актов. Третий уровень образу-
ет целенаправленная последовательность поступков, составляющая по-
ведение индивида. И, наконец, целостность поведения в различных сфе-
рах и есть собственно деятельность во всем ее объеме.
В. А. Ядов корреспондирует тот или иной уровень поведения с кон-
кретным уровнем его психической регуляции. <Для регуляции поведе-
ния на уровне элементарного поведенческого акта в некоторой предмет-
ной ситуации может оказаться адекватной та или иная элементарная
фиксированная установка; для регуляции социально значимого поступ-
ка в данных обстоятельствах ведущие диспозиции скорее всего извле-
каются из системы фиксированных социальных установок; в случае
регуляции деятельности в определенной социальной сфере <ответствен-
ность> за общую готовность несут базовые социальные установки, на-
правленность интересов личности, а в регуляции социальной деятель-
ности личности в целом доминирующее значение приобретают ее цен-
ностные ориентации как высший уровень диспозиционной иерархии
Г246,99].
т
чала необходимо вывести их характера деятельности этой
личности.
Для исследователя причин преступности подлинным ин-
дикатором антиобщественной направленности личности яв-
ляется ее преступная деятельность. Только отталкиваясь от
конкретных актов противоправного поведения, ретроспек-
тивно прослеживая жизненный путь отдельных индивидов,
характер их взаимодействия с окружающей средой, можно
установить те действительные причины, которые определили
социальную установку личности, породили мотивы ее пре-
ступных действий. Иначе говоря, о негативно-пренебрежи-
тельном отношении к человеческой личности и ее важней-
шим благам, о корыстно-частнособственнических тенденци-
ях или индивидуалистически-анархистском отношении к
различным социальным установлениям и предписаниям, ко-
торые А. Б. Сахаров выделяет как основные формы антисо-
циальной направленности личности, мы судим обычно по
характеру совершенных этой личностью действий, по всему
ее социальному поведению.
Поэтому и при криминологическом изучении соучастия
следует также исходить из анализа деятельности всех сов-
местно участвующих в совершении преступления лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35