зрелый муж становится стариком так как деятельность
его перестает находить в своих объектах противодействия,
исчезает противоположность субъекта и объекта, рутина ду-
ховной жизни и притупление деятельности физического орга-
низма ведут к старости {См. Там же; 911.
Не удивительно ли, что Г.Гегель первой предпосылкой
старения называет именно "рутину духовной жизни", а не
телесные причины. Действительно, человек, утвердившийся в
своей духовности, "человечности", субъектности, способности
к поступку, пытается как можно дольше "сохранить" этот свой
статус. Это - далеко нс творческое занятие, которое со вре-
менем становится все более "рутинным" и которое, в связи со
старением всей системы жизнедеятельности, все труднее
удается осуществлять. Кроме того, с годами растрачивается
потенциал субъектной активности, по инерции осуществляе-
мой индивидом, реализовавшим на стадии "мужа" смысл свое-

го существования, "отработавшим" на уровне индивидуальной
жизнедеятельности все ступени становления "духа".
Согласно Г.С.Костюку, наступление периода старости
связано с соматическими возрастными изменениями: "Осла-
бление, угасание жизненных функций в преклонном возрасте
сказывается в психических особенностях личности, в ее рабо-
тоспособности. Оно нередко придает необратимому процессу
онтогенеза обратимый характер на заключительном его этапе"
[123; 791. Действительно, беспомощность дряхлого старика
сродни беспомощности грудного младенца. И реально допус-
тить, что инволюция, рассматриваемая в ракурсе субъектного
подхода, происходит по линии утраты собственно субъектных
качеств, свойств, способностей, а также креативных, созида-
тельных, творческих целей, ценностей и сопровождающих их
мыслей, чувств, переживаний, волевых способностей и т.п.
Онтогенетическая динамика "зависимости-независимости" за-
мыкает начало индивидуальной жизни с ее концом следую-
щим образом: от беспомощности младенца - к автономности,
независимости и самостоятельности зрелого человека, и, за-
тем, обратно - к нарастающей зависимости стареющего чело-
века от ситуации, обстоятельств, других людей.
Однако существуют различные точки зрения, напри-
мер, относительно изменчивости интеллекта у старых людей.
Одни психологи считают, что нет возрастных различий в ин-
теллектуальной компетентности у старых людей и лишь по-
ниженная мотивация препятствует ее высокому проявлению.
Другие, ссылаясь на данные интеллектуальных тестов, дока-
зывают, что в постпенсионном возрасте интеллект снижается.
Однако, как отмечает Л.ИЛнцыфероеа, многие ученые под-
вергают критике заложенный в тестах подход к мышлению,
согласно которому высшей формой интеллекта является фор-
мально-логическая мысль. При этом игнорируются глубинные
слои мышления, особая логика пожилых людей [См. 18; 102].
В исследовании К.Рощака выявлена своеобразная си-
стема потребностей, составляющих основу проявления внут-
реннего мира пожилых людей. Было показано, что для этого
возрастного этапа характерно не столько изменение содержа-
ния потребностей, сколько изменение их иерархии: смещение
ряда ведущих потребностей на нижние ее "этажи"; наряду с
этим происходит как бы децентрализация отдельных ее зве-
ньев. Последние приобретают автономное и во многих случа-
ях однобокое развитие [См. 219].

Выделенные в этом исследовании типы старения, по
мнению В.Э.Чудновского, фактически характеризуют различ-
ные уровни сформированности "ядра субъективности", позво-
ляющие в большей или меньшей степени адаптироваться к
старости (См. 305; 9]
Как же представить логику трансформации субъект-
ности на этапе инволюции? Какие структуры, механизмы
утрачиваются в числе первых, а какие в числе последних?
Совершенно также, писал З.Фрейд, как сознание мед-
ленно развилось из растительной жизни, в недугах старости,
постепенном приближении смерти и в далеко зашедших ду-
шевных болезнях, оно снова разрешается в нее. Самые выс-
шие, наиболее диффериицированные явления сознания усту-
пают первыми; движения импульсивные, инстинктивные и
рефлекторные снова становятся преобладающими. Фраза
"впасть в детство" выражает сходство между первой стадией и
стадией разложения {См. 289).
Если исходить из представлений об онтогенезе как о
процессе, который характеризуется, в первую очередь, сменой
психических новообразований, то вполне допустимо, считают
Н.К.Корсакова и Е.Ю.Балашова, применение этого понятия
и к, так называемому, возрасту инволюции. Совершенно оче-
видно, что и в этом периоде жизни имеет место внутреннее
переустоНтво психических функций, обусловленное как из-
менениями в состоянии центральной нервной системы, так и
психосоциальными факторами. Старение, как особая фаза
онтогенеза, характеризуется, по мнению авторов, не только
"дефицнтарностью отдельных составляющих психической дея-
тельности, но и мобилизацией новых дополнительных средств
ее оптимизации". Естественно, что в позднем онтогенезе, в
отличие от раннего, на текущую деятельность накладываются
. уже освоенные, личностно адекватные и закрепленные в ин-
дивидуальном опыте опосредующие действия. Значительно
чаще по сравнению с периодом зрелости используются при-
емы опосредования, вынесенные во внешний план психи-
ческой активности, что обусловлено сужением объема психи-
ческой деятельности, осуществляемой во внутреннем интел-
лектуальном пространстве. Вместе с тем на этапе позднего
онтогенеза имеет место своеобразная дивергенция двух уров-
ней психической активности: натуральные когнитивные спо-
собности обнаруживают отчетливую тенденцию к снижению,
в то время как опосредование становится все более самостоя-
тельноп формой активности. Последняя может носить гипер-

2

компенсаторный характер и в этом смысле заменять собой
реализацию актуальных задач и целей [См. 122].
Рассуждая логически, следует полагать, что, по сути,
вся жизнь в старости превращается в борьбу за сохранение
статуса субъекта своей психической жизни, если не по содер-
жанию, то хотя бы по форме. Старики очень болезненно вос-
принимают утрату способности использовать свой жизненный
психологический опыт, но в еще большей степени - непри-
знание у них такового окружающими.
Трудно представить ситуацию, когда бы человек был
полностью удовлетворен результатами своей психической
жизни и собой как ее субъектом. Нередко недоделанное, не-
дожитое, неправедное мучит человека на старости лет, застав-
ляет еще и еще раз возвращаться в прошлое, компенсировать
то, что представляется возможным.
В книге Э.Кюблер-Росс "О смерти и умирании" опи-
сан уникальный феномен "терминальной болезни", которая, в
отличие от -предыдущих, очень влияет на характер людей,
качественно изменяет его и почти всегда в одном и том же
направлении. Человек становится добрее, приветливее. Он
сожалеет об утраченных возможностях добрых дел и о том
зле, которое он сделал другим людям. Красота природы вос-
принимается острее. Чувства приобретают глубину, а любовь
- чистоту и силу.
Эти наблюдения позволили прийти к выводу о смерти
как "последней стадии роста". Приближение смерти освобож-
дает наше истинное "Я" от условностей, от необходимости
жить чужими мыслями и действовать под давлением чужих
требований. Рост состоит в том, что отбрасываются "цепи"
принуждения, зависимость от ситуации и человек (может
впервые в жизни) становится самим собой. Следовательно,
если жизнь не состоялась, у человека остается последняя на-
дежда на "терминальную болезнь". В этом смысле совсем не
удивительно, а наоборот, убедительно воспринимается заявле-
ние Э.Кюблер-Росс о ее желании в конце жизни заболеть
такой неизлечимой болезнью, как, например, рак . Насколько
реализация подобной финальной "мечты-идеи" психологиче-
ски целесообразна и оправдана для каждого человека, сказать
трудно, однако намерение использовать даже "терминальную
болезнь" для дальнейшего "роста" является, заслуживающим
высокой оценки, проявлением подлинно человеческой субъ-
ектности. Это может быть последний поступок "покаяния",
"самореабилитации", "протеста" против предопределенности

303

небытия, последняя попытка утвердить ценность своей истин-
но человеческой жизни.
Однако инволюционный процесс неумолим. На опре-
деленной стадии старения начинает происходить разрушение
структуры субъекта сознательной, целенаправленной психи-
ческой деятельности. Все в большей степени эта "деятель-
ность" превращается в "активность" в узко-специфическом
понимании этого слова. И хотя логика процесса инволюции
субъектности очень индивидуальна, но реально предположить,
что обычно стареющий человек: (а) утрачивает себя как цель,
теряет способность сущностного самополагания; (б) "исчезает"
для себя как средство, теряет способность самопотенциирова-
ния; (в) оказывается неспособным самоопределяться, прини-
мать решения; (г) не может исполнять задуманное, самоактуа-
лизироваться; (д) лишается возможности адекватно себя оце-
нивать, осуществлять саморефлексию; (е) оказывается неспо-
собным к самоапперцепции, к тому, чтобы накапливать, удер-
живать в себе и использовать свой жизненный опыт; (ж)
утрачивает способность к существованию, способность и по-
требность "вни-мать" себе как живущему.
Если таким образом признать, что на этапе инволю-
ции деформации подвергаются прежде всего наиболее слож-
ные подструктуры субъектности, возникшие в онтогенезе пос-
ле и на основе других, то логично предположить, что в числе
первых начинает разрушаться субъектный механизм самопола-
гания. Связано это с новым характером переживаний, а имен-
но: переживанием бессмысленности, необратимости, ненуж-
ности, бесперспективности дальнейшего существования. "Ста-
риков", находим у Г.Гегеля, отличает бездеятельность притуп-
ляющей привычки, но и свобода от внешнего мира. "Старик"
- теряет интерес, отказывается от деятельности [См. 72; 79).
Действительно, в данном случае имеет место свобода
"от" мира, которая приходит на смену свободе "для". Старый
человек, который вел активную трудовую и общественную
жизнь, с завидным упорством и неподдельным интересом до
конца своих дней может увлекаться прессой, днями просижи-
вать перед телевизором, быть в курсе всех событий. Но инте-
рес этот не имеет субъектного вектора, он замкнут на себя,
самодостаточен, непродуктивен, компенсаторен, все менее
дифференцирован. Одинаково интересно все, что происходит
в мире.
Вместе с тем, на этой стадии старения, когда человек
уже нс полагает себя в качестве деятеля, не ставит перед со-

304

бой смысложизненных целей, он определенное время пытается
активно "продуцировать" средства, необходимые для достиже-
ния тех целей, которыми живут окружающие его люди и даже
общество. Исходя из своего жизненного опыта, он активно
пытается предлагать, советовать другим, что и как лучше сде-
лать. Так, старая женщина может много полезного передать
своей дочери в отношение ухода за маленьким ребенком, дать
мудрый совет молодым, оказавшимся в сложной, конфликт-
ной, тупиковой ситуации. Если позволяет физическое и пси-
хическое здоровье, она рада подставить свое плечо всем, кто
нуждается в поддержке и помощи. Она "живет не для себя", а
для своих детей, внуков, родных, близких, друзей. Их цели
становятся ее целями. Не основная цель - быть нужной, что
по сути означает, быть нужным средством, помощником, быть
полезной для других. Именно потому старые люди намного
превосходят молодых и зрелых по степени ответственности за
порученное дело. Это их основной козырь, основное жизнен-
ное кредо. Ведь именно с возможностью проявления ответ-
ственности сохраняется и возможность быть полезным. Не
случайно, что по этому поводу часто возникают конфликты:
старый человек не может примириться прежде всего с безот-
ветственностью молодых.
На этой стадии проявляется мудрость стариков, отли-
чающаяся от мудрости зрелого человека. Нсихологически она
сродни мудрости "младенца, устами которого глаголит исти-
на". Человек, не отягощенный и не "зауженный" личными,
эгоистическими целями, кроме цели служения другим, мен-
тально раскрепощен, раскован, способен мыслить но сути,
"бесстрашно" и глобально, основываясь на жизненном опыте.
Старик, как и младенец, ничем не рискует, он также по-
своему свободен.
Механизм сомопотенциирования, дающий возможность
старым людям проявлять просубъектную активность, начинает
подвергаться деформации по мере того, i, iK нарушаются мыс-
лительные функции. Если всякого рода забывчивость, невни-
мательность может как-то компенсироваться, то появляю-
щаяся алогичность действий делает практически невозмож-
ным проявление ответственности, а значит, и прежней авто-
номности жизнедеятельности, резко ограничивает субъектные
границы самостоятельной и целесообразной активности.
, Здесь, на стадии старения особенно ощутимы проти-
воречия инволюционирующей психической жизни. Утратив
потребность и способность к самополаганию и самопотенции-

39 - 6-4329 305

ропанию, ciaphiH человек, тем не менее, еще сохраняет спо-
собность и испытывает желание самоопределяться и прини-
мать решения, 410 при деформированной системе пережива-
ний и нарушенном мышлении выражается в неадекватных
само(1ктуа.1чмщчм - своеволии, сгенравностИ, крайней са-
моуверенности, неадекватной решительности и т.п. Старик
может вдруг начать собираться в дальнюю поездку. При этом
всякого рода внутренние и внешние препятствия, просьбы и
советы окружающих просто не принимаются во внимание или
воспринимаются с а1рессией.
Речь как средство общения, как внутренний и внеш-
ний диалог, здесь начинает вытесняться монологом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69