Техника осущест
вила эти мои мечты. Меньше чем за столетие, за время моей жизни, скорости в
ыросли от 8 до 800 км/сек. Владения человечества расширились неимоверно. В се
редине прошлого века Ц одна планета, шар с радиусом в 6300 километров, сейча
с сфера, радиус которой 4 миллиарда километров. Мы стали сильнее и умнее, о
богатили физику, астрономию, геологию, биологию, сравнивая наш мир с чужи
ми.
И только одна мечта не исполнилась: мы не встретили братьев по разуму. Мы н
е устали, но дальше идти сейчас невозможно. Мы уже дошли до границ солнечн
ой системы, посетили все планеты, впереди межзвездное пространство. Прой
дено четыре световых часа, а до ближайшей звезды Ц четыре световых года.
Есть скорость 800 км/сек, нужно в сотни раз больше. К другим солнцам, очевидно
, мы двинемся не скоро, некоторые говорят Ц никогда. Фотонная ракета и про
чие еще более смелые проекты пока остаются проектами. Эпоха космических
открытий прервана, вероятно, на три-четыре века.
Люди шли в космос с разными целями. Меня, например, как инженера, тянуло ту
да на стройку невиданного планетного масштаба. А Чарушин надеялся отыск
ать братьев по разуму. С надеждой на встречу мчался он открывать новые ми
ры. И вот тупик. Открывать больше нечего, а стать космическим извозчиком н
е хочется. Покой, почет, внуки, мемуары, дача… И так бы и кончил он свою жизнь
на запасном пути, если бы не неожиданная мысль о возможных инфрасолнцах,
пришедшая мне в голову.
В сущности, сам он в какой-то мере подсказал мне идею: очень уж не хотелось
ему мириться с тем, что дальше лететь некуда.


* * *

Как я рассуждал? До границ солнечной системы Ц четыре световых часа, до б
лижайшей звезды Ц четыре световых года. Неимоверный океан пустоты. Но е
сть ли уверенность, что там сплошная пустота? Мы знаем только, что ярких зв
езд там нет: они были бы видны. Но, может быть, есть неяркие или темные тела?
Может быть, наши небесные карты, подобно земным генеральным, отмечают то
лько звезды-столицы и упускают звезды-деревеньки?
Возьмем для примера сферу диаметром в пятнадцать световых лет. В ней ока
жутся четыре солнца: наше Солнце, Альфа Центавра, Сириус и Процион.
Можно считать и семь солнц, потому что, кроме нашего, все прочие Ц двойные
звезды.
Но в том же пространстве несколько десятков слабых тусклых звезд: красны
х карликов, субкарликов, белых карликов. Это близкие звезды, но почти все о
ни не видны невооруженным глазом, и только в XX веке мы узнали, что они близк
и к нам.
Итак, единицы видны глазом, десятки доступны телескопам. Нет ли в том же пр
остранстве сотен небесных тел, не замеченных телескопом? Ведь так трудно
среди миллиарда известных нам слабых звезд отыскать сотню маленьких и б
лизких!
И температуры подсказывали тот же вывод.
В мире звезд правило такое: чем больше звезда, тем она горячее; чем меньше,
тем холоднее. Красные карлики меньше Солнца раз в десять, температура у н
их Ц две-три тысячи градусов. Предположим, что есть тела раз в десять мен
ьше красных карликов.
Какая у них температура? Вероятно, тысяча, шестьсот, триста, сто градусов.
Светимость у более крупных ничтожная, у прочих Ц никакая. При температу
ре ниже 600 градусов тела посылают только невидимые инфракрасные лучи. Нев
идимые, густо-черные солнца! И среди них особенно интересные для нас с тем
пературой поверхности плюс тридцать градусов Ц темные, но теплые плане
ты с подогревом изнутри.
Почему их не нашли до сих пор? Отчасти потому, что не искали, отчасти потом
у, что найти их трудно.
А сидя на Земле, темные планеты вообще увидеть нельзя. Ведь наша Земля сам
а излучает инфракрасный свет, мы живем в мире инфракрасного пламени.
Разве можно, живя в пламени, заметить свет далекой звездочки?
С трепетом излагал я все эти соображения Павлу Александровичу. Уголком г
лаза я следил, как сходит с лица старика снисходительная улыбка, как сдви
гаются мохнатые брови. А я-то думал, что так логично рассуждаю! Неужели ес
ть непредвиденное возражение? Скомкал кое-как конец, жду разгрома.
Ц А ведь это любопытно, Радий, Ц сказал он. Ц Планета с подогревом изнут
ри, мир навыворот. И все не так, как у нас. Жизнь есть там, как ты думаешь? Раст
ений быть не может, конечно, если света нет. А животные? На Земле животные в
о тьме существуют Ц и в пещерах и в глубинах океана. Вообще животный мир д
ревнее растительного. А высшие формы? Могут высшие формы возникнуть в ве
чной тьме?
И вдруг, расхохотавшись, хлопнул меня по плечу:
Ц Может, мы с тобой еще двинем в космос, Радий? Ты как, полетишь отыскивать
свои инфры?
Ц А вы, Павел Александрович?
Он обиделся, поняв вопрос по-своему:
Ц А что? Я не так стар еще. Мне восьмидесяти еще нет. А по статистике, у нас с
редний возраст девяносто два с половиной.


* * *

Я сам был удивлен, когда полгода спустя Центральная лунная обсерватория
сообщила об открытии первой инфры.
Не будь Павла Александровича, все это произошло бы много позднее. Но он за
бросил все свои дела и развлечения. «Мемуары» оборвались на полуслове.
Электронная стенографистка писала только письма в научные и обществен
ные организации, старым друзьям-космонавтам, ученикам, на Луну, на Марс, н
а Юнону, на Ио, на космические корабли дальнего плавания с убедительной, н
астоятельной и горячей просьбой организовать поиски черных солнц.
Я восхищался энергией старика. Казалось, он только и ждал сигнала, сидя у с
ебя на даче. Возможно, на самом деле ждал, и вот явилась цель Ц неоткрытые
миры: можно мчаться в космос, искать, открывать…
Инфры нашлись в созвездии Лиры, Стрельца, Малой Медведицы, Змееносца, Тук
ана, Телескопа…
А самая близкая и самая интересная для нас Ц в созвездии Дракона. Темпер
атура поверхности ее была плюс десять градусов. А расстояние до нее «все
го лишь» семь световых суток. «Всего лишь» в сорок раз дальше, чем до Непту
на. Межпланетная ракета могла покрыть это расстояние за четырнадцать ле
т.
И год спустя эта ракета вылетела. А в ней Варенцовы, Юлдашевы и мы с Павлом
Александровичем. Я-то знаю, каких трудов стоило старику убедить, чтобы ег
о и меня включили в команду. Его Ц из-за возраста, меня Ц по молодости и не
опытности.
Первые дни полета были словно первая экскурсия в Москву: захватывающе ин
тересно, и все наизусть знакомо. Сто раз читано, сто раз видено в кино.
Земля с высоты Ц гигантский глобус, заслоняющий небо. Учетверенная тяже
сть, потом чудеса невесомости. Луна Ц чужой черно-белый мир с ликом, изры
тым оспой. Плавные лунные прыжки, густо-черные тени, пропасти, вековечная
пыль. Я читал об этом, представлял себе, увидел Ц и был потрясен.
А потом потянулись будни, упущенные писателями. Спаленка Ц три метра на
три, гамаки, столик, шкаф. За стенкой Ц рабочая комната чуть побольше. В не
й телескоп, пульт управления, приборы, счетные машины. Дальше Ц склады, ма
шинная и полкилометра баков с топливом. Хочешь, прогуливайся вдоль баков
, хочешь, надевай скафандр и кувыркайся в пространство. А потом опять гама
к, столик и шкаф. По существу, тюрьма. Тридцать лет со строгой изоляцией.
Тьма и звезды, звезды и тьма. На часах двадцать четыре деления, иначе спута
ешься. День и ночь Ц никакой разницы! Днем в кабинете Ц электричество, но
чью Ц электричество. Днем за окошками звезды, ночью Ц звезды. Тишина. Пок
ой. А на самом деле летим Ц состояние равномерного и прямолинейного дви
жения. За час Ц почти полтора миллиона километров, за сутки Ц тридцать п
ять миллионов. В журнале отмечаем: «23 мая прошли миллиард километров. 1 июн
я пересекли орбиту Сатурна». По этому случаю Ц парадный обед. Песни поем,
радуемся.
А по существу, условность, потому что до орбиты пустота и после нее пустот
а. И Сатурн виден не лучше, чем с Земли, Ц обыкновенной звездочкой.
Это Павел Александрович придумывал всякие праздники. Великий мастер бы
л насыщать часы. Даже там, в ракете, ему не хватало времени. После сна Ц кос
мическая зарядка, по крайней мере час.
Без нее мускулы атрофируются от постоянной невесомости. Обязательная п
рогулка в пространстве, осмотр ракеты снаружи, потом изнутри. Работа у те
лескопа. Обед. Затем два часа Ц диктовка воспоминаний. Он диктовал мне. По
том чтение микрокниг.
Дед читал ровно час и обязательно откладывал книгу, когда приходило врем
я. Игра отчасти.
И вместе с тем Ц борьба за бодрость. «Нужно завтрашний день ждать с нетер
пением», Ц говорил он частенько. И я тянулся за стариком, как мог. Понимал:
иначе нельзя Ц раскиснешь, опустишься. Придет хандра, потом лень, потом б
олезни. И работу бросишь и обязанности забудешь. В космосе бывали трагед
ии: люди себя теряли и даже назад поворачивали.
От хандры одно спасение Ц работа. Но как раз работы там немного: осмотр, м
елкая починка много времени не занимают. Я разрабатывал свой проект реко
нструкции планет, Ho больше для собственного удовольствия. Человечество
Ц такой могучий коллектив, его в одиночку не обгонишь. А у меня знаний Ц
по год вылета, для Земли устаревшие.
Единственное разумное занятие Ц астрономические наблюдения. Каталог
мы составляли Ц измеряли расстояния до звезд. Обычно измеряются они по
треугольнику. Основание треугольника Ц диаметр земной орбиты, два угла
Ц направление на звезду. По стороне и двум углам определяется и высота
Ц расстояние до звезды. Но так как треугольники получаются худые и длин
нющие, велики ошибки, и годится этот способ только для близких звезд. Нам б
ыло удобнее Ц мы ушли от Солнца в тысячу раз дальше, можно измерять расст
ояния в тысячу раз точнее. Грубо говоря, до всех звезд, какие видны в телес
коп. Ну вот и было нам занятие на всю дорогу: измеряешь, высчитываешь, изме
ряешь, высчитываешь. Потом пишешь в гроссбух: «Номер по каталогу такой-то
, спектральный класс АО, расстояние Ц 7118 световых лет». Напишешь, и зло бер
ет иной раз. Мы на семь световых суток всю жизнь тратим, а тут семь тысяч св
етовых лет. Ведь никто никогда не полетит в такую даль, к этому солнцу клас
са АО.
Скука, томительное однообразие и вместе с тем настороженность. Годами ни
чего не случается, но каждую секунду может быть катастрофа. Ведь пустота
не совсем пуста: летят метеориты, метеорная пыль. Даже газовые облака при
нашей скорости опасны Ц врезаешься в них как в воду. Еще какие-то встрети
ли мы в пространстве уплотненные зоны, неизвестные науке. Когда входишь
в них, все сдвигается и в груди теснота. Почему Ц неясно. Метеорная пыль р
азъедает обшивку, металл устает, появляются блуждающие токи. Так постепе
нно портится все. И глядишь, утечка воздуха, или управление вышло из строя
, или приборы подвели. Годами ничего не случается, а потом вдруг… Поэтому о
дин кто-нибудь обязательно дежурит.
Хуже всего эти часы одинокого дежурства. Земля вспоминается. Хочется в л
ес и в поле. И чтобы ромашки цвели и жаворонки в синем блеске пели.
В толпу хочется, в метро, на стадион, на митинг.
Чтобы крик стоял Ц не звенящая тишина, чтобы локтями тебя толкали и тесн
о кругом, чтобы многомного людей, все незнакомые, и женщины, и девушки. Гла
за закроешь Ц Красная площадь, Кремль, демонстрация, цветные флаги… Отк
роешь Ц гамак, столик и шкаф.
Так день за днем, месяц за месяцем. Нас шестеро было в ракете. Два года кажд
ый из нас дежурил, четыре спал. Сон, конечно, искусственный, с охлаждением.
Делается это не только для нашего удовольствия, но главным образом, чтоб
ы сэкономить груз. Две трети пути люди спят, не едят, не пьют и почти не дыша
т. И как только вылетели мы за пределы солнечной системы, пространство ст
ало чище, опасность столкновения уменьшилась, сейчас же две пары стали г
отовиться ко сну. Сначала трое суток голодовка, потом наркоз… и в холодну
ю воду.
Температура тела постепенно понижается, ее доводят до плюс двух градусо
в, так что человек становится словно камень. Затем его кладут в термостат
Ц стеклянный ящик с автоматической регулиробкой температуры. За граду
сами нужно очень тщательно следить. Чуть выше Ц бактерии начинают актив
изироваться, чуть ниже Ц кровь замерзает, и льдинки рвут ткани. Так лежат
рядом с тобой окаменевшие товарищи, а ты за стенкой ешь, записываешь цифр
ы, отдыхаешь. А когда твоя очередь спать, не чувствуешь ничего. Только снач
ала в голове дурман и поташнивает от наркоза. Потом все черно… И тут же чут
ь брезжит свет. Это значит Ц прошло четыре года, тебя оживляют. Это самый
опасный момент, потому что голова отдохнула, свежесть мыслей необычайна
я, сразу любопытство: где летим? Что произошло за четыре года? Хочется вско
чить и за дело приняться. А сердце чуть-чуть билось эти годы, ему нельзя мг
новенно сменить режим. Я, например, хорошо переносил пробуждение, а Дед на
ш худо.
Все-таки старый человек, сердце изношенное. Первый сон еще сошел хорошо, а
после второго и обмороки были, и в сердце рези, и в левое плечо отдавало. Ча
са четыре отхаживала его Айша Ц наш старший врач. И тогда она сказала, что
за третий раз не ручается. Может быть, старику придется на обратном пути в
се четырнадцать лет дежурить бессменно.
…Четырнадцать лет мы стремились к невидимой точке, и настал, наконец, мом
ент, когда мы сумели разглядеть цель Ц темный кружочек, заслоняющий зве
зды. Вышли мы на цель точно: правильно указали ее земные астрономы. Но вот
чего не разглядели они: оказалось, что Инфра Дракона не одинокое тело, а дв
ойное. Два черных солнца там Ц А и В.
А поменьше, В чуть побольше. А поближе к нам, В немного подальше. По-космиче
ски «немного».
А вообще-то расстояние между ними больше, чем от Земли до Сатурна.
Мы все дрожали от нетерпения, и Павел Александрович в особенности, хоть и
виду не подавал.
Он уже приготовил целый арсенал для межпланетных переговоров: световые
сигналы, инфракрасные прожекторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36