— Извините, Федор Ипполитович, но на этот раз одним «да» мне не обойтись... Да, если слово в защиту медсестры, уволенной по чьей-то неумной прихоти,— донжуанство. Да, если вы убеждены, что всякий разговор врача с медсестрой у палаты, где лежит их больной,— шашни. Да, если вы находите, что поблагодарить сестру за то, что она сделала для вашего больного, не небрежным «спасибо», а сердечнее,— преступление против морали. Да, если всякое, даже ваше, восхищение женской красотой, если это красота не Сикстинской мадонны, а, допустим, вашей невестки,— разврат. Как видите, все «да». Но стыдно мне не за себя, Федор Ипполитович.
Казалось, Сергей докладывал на пятиминутке о симптомах чьей-то болезни. Лишь в последней фразе промелькнула горечь.
— На этом, по-моему, можно поставить точку,—помолчав, продолжал Сергей.— Но перед тем, как уйти, я хочу кое-что уточнить. Из того, что вы здесь сказали о Самойле Евсеевиче, я понял, что санкции на аферу со мной и Фармагеем вы ему не давали. Так ли это?.. За слово «афера» извинения не прошу: иного здесь не подберешь.
— Ты, собственно, о чем? — помедлив, спросил профессор.
Но Игорь видел: отец отлично знает, с чем к нему обращаются.
Сергей сказал:
— Я понял, кроме того, вы только что пообещали, что пошлете сейчас к Хорунжей Самойла Евсеевича. Я вас прошу не делать этого. Постараюсь обойтись без его вмешательства. А теперь, с вашего разрешения, я пойду.
Удивительная тишина нависла в столовой. Все смотрели только на Сергея. Даже Шостенко-старший не мог оторвать от него взгляда.
Сергей церемонно поклонился ему, поцеловал руку Ольге Яковлевне, попрощался с остальными и вышел в переднюю.
Все молча смотрели на дверь, за которой он скрылся.
Лишь Таня догадалась проводить гостя — вышла вслед за ним.
— Эх, Федор, Федор,— это шепотом сказала мама.— Как далеко тебе до покойного Дмитрия Кирилловича!
Надийка осторожно сняла Ивасика с колен деда: его рука перестала поддерживать внука.
Странная — то ли растерянная, то ли счастливая —
улыбка была на лице у Тани, когда она вернулась в столовую. Подойдя к отцу, она вдруг поцеловала его.
— Спасибо, папа. Если бы не ты, я бы никогда не осмелилась. Только что я сказала Сергею, что люблю его.
Уверенно и легко, не касаясь палкой ступенек, а рукой перил, застегивая пальто на ходу, Друзь сбежал по лестнице, очутился в пустынном переулке и заспешил к троллейбусной остановке.
Быстро прошел половину пути.
И будто с размаху налетел на невидимое препятствие,— так внезапно оставили его силы.
Чтобы не упасть, он прислонился к дереву. Крепко обнял ствол обеими руками, прижался щекой к холодной коре...
Ничего неожиданного в этой слабости не было. Удивляться можно только тому, что настигла она Друзя так далеко от передней...
Татьяна Федоровна вошла, когда Друзь так торопливо надевал пальто, что не мог попасть в другой рукав. Она помогла ему. А когда он стал застегиваться, полы пальто вдруг не сошлись. Каким-то чудом между ними оказалась она, Татьяна Федоровна. Ее руки сомкнулись у Друзя на шее. И услышал он тихий шепот:
— Никому не отдам тебя, слышишь...
Татьяна Федоровна... Нет, Таня подняла голову, и Друзь увидел ее глаза как никогда близко, прочел в них то, о чем не смел и мечтать, почувствовал губами, как трепещут ее ресницы...
— Теперь иди. До завтра...
И Таня выскользнула из его несмелых объятий.
...Вот где, вот когда его догнало, чуть с ног не сбило невероятное, внезапное счастье. Пусть с опозданием на какой-то там десяток лет, но ведь догнало!
Так почему тот, кого любят, кого никому не отдадут, кому ничего не простят, но кого не казнят,— с какой стати он бессильно прижимается к тополю?
Боишься, что все это пригрезилось?
Но ведь ты уже не юноша. Ты прожил половину жизни, научился, кажется, отличать явь от мальчишеских снов.
Конечно, всего лишь два дня тому назад, в ночь под понедельник, ты осмелился наконец стать тем, чем хотел быть. Но ведь все, что было до той ночи,— детство, школа, война, возвращение к жизни, учеба, этот институт,— все это лишь подготовка к тому, ради чего стоит жить! Правда, очень уж она затянулась, но ведь не ты виноват в этом.
Да, только на тридцать шестом году ты наконец увидел: хватит тебя и на то, чему ты себя посвятил, и для тех, кому ты поклялся отдавать всего себя до последнего удара сердца... И для той, без кого твоя жизнь никогда не была бы полной до краев. Значит, в оставшийся тебе срок ты должен достичь вдвое большего, чем достиг без Тани. Ты должен прожить две жизни, как Василь Максимович! И ты их проживешь!
Так стань же на ноги твердо, подними голову повыше, встречай приход невероятного звонкой песней, если ты еще не разучился петь. Хватит тебе жаться к тополю! Ты крайне нужен там, куда идешь.
И поменьше думай о том, что открылось тебе в душе твоего учителя. Все равно ты не найдешь для него оправдания, сколько бы ни искал. Даже если поминутно будешь повторять крыловскую строку: «Орлам случается и ниже кур спускаться». А как оно необходимо твоему учителю, оправдание! Не будь же неблагодарным! Ведь его завтрашний день зависит и от тебя...
Торопись же, Сергей!
Досада на себя и своего отца, стыд перед Надийкой, обида за Сергея, оторопь от «хода конем» сестры и упрямое желание послать все к черту — таковы были ощущения, которые владели Игорем, когда он шагал от родительского очага к троллейбусной остановке.
Надийка, кажется, чувствовала себя не лучше. Шла молча, едва опираясь на руку мужа.
Лишь Ивасик весело щебетал, сидя верхом на отце...
Не скоро Игорь стал управлять своими мыслями.
Молчаливый приказ сестры набрать в рот воды для младшего брата не закон. А когда молчание становится
похожим на предательство, данное другу слово связывает по рукам и ногам. Конечно, если бы Сергей смутился, Игорь немедленно пришел бы ему на помощь.
С какой стати отец пристал к Сергею с этой самой Женей? Смотрит же он сквозь пальцы на заигрывания Самойла со своими подчиненными женского пола!
Хорошо, что Сергей сам справился со своим капризным полубогом. Больше того — профессор еще раз увидел: вчерашнее не случайность, Сергей вовсе не таков, каким его до сих пор считали. Как вежливо, не употребив ни одного резкого слова, он отхлестал Шостенко-старшего!
Бросившись на помощь другу, Игорь, пожалуй, все испортил бы, как портил себе, не умея доказывать свою правоту так, как это делает Сергей.
А Таня совсем доконала главу семьи своим «благодарным» поцелуем.
Правда, в первую минуту Игорю даже показалось, будто стул под ним провалился. Но он сразу сообразил: Татьяна зло подшутила над отцом. Давнее чувство Сергея могло еще дать рецидив, но чтоб Таня вдруг влюбилась в него на одиннадцатом году знакомства,— это невероятно. А сбитый с толку отец оторопело сорвал с себя салфетку и выбежал из столовой.
Мама почему-то рассмеялась. Давно не слышал Игорь такого веселого смеха...
Эта картина так ярко представилась ему, что он сам рассмеялся. Засмеялась и Надийка: и у нее из головы не выходила, видно, эта домашняя трагикомедия...
Но когда они сели в троллейбус, Надийка грустно проговорила:
— Долго я буду помнить этот обед...
Игорь поежился, будто за воротник ему упала холодная капля.
— Не принимай этого близко к сердцу.
— Нет, почему же... Сегодня я начала понимать тебя лучше.
Игорь поморщился.
— Вот и увидела ты моего родителя во всей его красе...
Надийка просунула руку под локоть мужа. Но заговорила резко:
— Я не об этом... Какие вы все ненастоящие — и твой отец, и ты, и Татьяна. Бедная Ольга Яковлевна! Единственный живой человек среди теней...
Игорь обиделся:
— Какая же я тебе тень?
Лицо Надийки стало настороженным, как в тот день, когда она впервые сказала ему, что скоро их будет трое: будто не знала, как он примет эту новость.
Другая, еще более холодная, капля покатилась Игорю за воротник.
— Какая? — переспросила Надийка.— Вчера ты и твоя сестра, спасибо Сергею, начали понимать, что у вас не все в* порядке. В ваших семейных отношениях Сергей разбирается лучше, чем ты и твоя сестра.
— Но ведь Сергея,—возразил Игорь,— ты увидела впервые, двух слов с ним не сказала. Как же ты можешь...
Настороженность не исчезла с лица Надийки.
— А сколько ты рассказывал мне о нем? Часто ты подтрунивал над ним. А я удивлялась: почему же Игорь льнет к этому чудаку? Ты говорил, что его талант спрятан в панцире рака-отшельника. А сегодня я вижу: не ты для Сергея, а он для тебя опора. Как растерялся ты, когда вчера Сергей сказал «нет»! Помнишь, каким ты пришел из клиники? И как быстро согласился со всем, что Сергей потребовал от тебя через Таню.
Игорь низко опустил голову. Он перестал считать капли, которые растекались по его спине.
Лицо Надийки стало совсем замкнутым.
— И отец твой не так уж уверен в себе: не он Сергея, а Сергей поддержал его вчера. Но Сергей не только опора. Он тянет твоего отца не туда, куда тому хочется... Почему Федор Ипполитович убежал из-за стола, не сказав ни слова? Чего он испугался?
Чтобы не обидеть жену, Игорь ответил осторожно:
— Он не испугался, а поверил Татьяниной выдумке и разозлился как это его дочь бросилась на шею такому... Боюсь, что Таня оказала Сергею медвежью услугу: для моего отца Сергей теперь не только тот, кто выставил его перед всеми нами в смешном виде, но и человек, который пытается стать его зятем.
Надийка печально посмотрела на мужа.
— Плохо я понимаю тебя сегодня. До сих пор я думала: не мне, мол, судить тебя с отцом. А сегодня убедилась: действительно, не во всем прав Федор Ипполитович.
— Ага! — торжественно начал было Игорь.
Надийка перебила его:
— Может быть, ты и яснее видишь истину, но так же далек от нее, как и твой отец.
Ну, это уж слишком! Игорь насмешливо возразил*
— Оба далеки от истины... Кто же тогда прав? Сергей?
Надийка отвернулась.
Не Сергей пошел вслед за тобой и Татьяной, а вы за ним побежали. И поступили правильно... Оставили сейчас Сергея один на один с отцом. Хорошо, что Сергей сам отбился от так называемых шуток твоего отца. Но чем бы ты и Татьяна помогли Сергею подняться, если бы отец твой подмял его?
Игорь возмутился:
— Ну, знаешь...
— А когда Сергей ушел,— не слушая его, продолжала Надийка,— Федор Ипполитович не разозлился, а испугался: а что, если опора, которой он не замечал, ускользнет навсегда? И убежал, чтобы никто не увидел его растерянности.
— Ну и психолог же ты! — не зная, что сказать, пробормотал Игорь.
— Возможно, я ошибаюсь. Но я сидела рядом с твоим отцом, многое подметила... Завтра твой отец, вот увидишь, будет так держать себя с Сергеем, словно ничего не произошло. Ну, а твоя сестра... Ты уверен, что о себе и Сергее она сказала назло отцу?
Чтобы уклониться от ответа, Игорь подышал на замерзшее стекло, посмотрел, долго ли им еще ехать. Но вспомнил, как срывал с себя салфетку отец, и захохотал.
— Что с тобой? — спросила Надийка.
— Представляю,— еле сдержав смех, ответил Игорь,— какой вид был бы у Сергея, если бы Таня действительно призналась ему в любви. Кубарем слетел бы с третьего этажа...
— Значит, дочь, как и отец, способна на глупые шутки?— резко оборвала его жена.— Тем хуже для вас всех.
— Ну, подумай сама! — стал убеждать ее Игорь.— Было время, когда Сергей обожал Татьяну. И я, кстати, хотел, чтобы они поженились. Несколько раз пытался доказывать ей, что разница между Сергеем и тем, за кого она немного спустя вышла замуж, больше, чем между золотом и черепками. Куда там, и слушать не желала... С тех пор прошло десять лет. У Сергея все перегорело, даже пепла не осталось. Ничего не найти Татьяне на этом пепелище... Между прочим, я, увидав эту Женю, подумал было, что вскоре мы с тобой погуляем у Сергея на свадьбе. Так что о Сергее ты не беспокойся.
Из глаз Надийки исчезла настороженность.
— Если так, это хуже для тебя и Татьяны. С Сергеем вас было бы трое. А так придется Сергею одному выручать Федора Ипполитовича из его беды.
Игорь недоуменно развел руками:
— Не понимаю. Почему ты думаешь...
— Потому что ты еще не настоящий,— перебила Надийка.— Ты ничего не понял. Ты согласился с сестрой, целый вечер вчера сам себе доказывал, что Сергей умница. Добившись кое-чего от отца, ты почувствовал себя победителем, все тебе уже нипочем...
— Ты совсем зарапортовалась,— огрызнулся Игорь.
— Зарапортовалась? — усмехнулась Надийка.— Значит, ты даже того не видишь, что Сергей не только лучше тебя знает, каким должен быть его учитель, но и повел его...
— Ну, это для меня ясно...
— Так почему же ты, видя, что Сергей поступает правильно, не берешь с него пример? Почему не подставляешь и свое плечо отцу для опоры?.. Ведь теперь стоит Сергею еще раз подтолкнуть Федора Ипполитовича вперед, и у твоего друга появится столько единомышленников и соратников... Как бы не оказаться тебе сзади.
Теперь Игорь слушал жену с изумлением. Никогда не разговаривала она с ним так отчужденно.
Четыре года была она жена как жена. Ну, порой покапризничает. Иногда поссорится с мужем из-за пустяка. Однако, кроме счастья с Игорек, Ивасиком да с тем или
той, кто появится в конце лета, ей ведь ничего не нужно! Что же с ней сейчас происходит?
Игорь успокаивающе прижал руку жены к себе.
— Я понимаю. Отец, как нарочно, все сделал, чтобы испортить всем настроение. Особенно тебе.
Надийка выдернула руку из-под локтя Игоря.
— А у тебя разве нет такого же дара? Разве я с Ивасиком не могу добраться домой без тебя? Так почему же ты не пошел с Сергеем? Почему дома, в Донбассе, что-то вспомнив или придумав, ты мчался в больницу? А сейчас ждешь особого приглашения? Напросившись к Сергею в помощники, ты снял сч себя всякую ответственность?
Уже не капли — острые камни посыпались на Игоря. Сергей уходил в клинику, а он считал, что рабочий день для него окончен. И та, в чьих глазах он всегда видел понимание, повторяет ему чуть ли не то же самое, в чем он врегда обвинял отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32