– Поэтому делать его счастливым, как просила Анна, оказалось не так уж сложно?– Вот, черт возьми, в чем дело. Мне он начал нравиться. Правда, Геллер, я просто начала сходить по нему с ума. Он был приятным человеком, хорошо относился ко мне и был добрым. Но он не мог быть добрым и милым, одновременно оставаясь при этом Джоном Диллинджером. Разве я не права?– Кажется, правы.– Я не могла предположить, что полюблю его. Знаете, ему очень нравилась песенка из фильма с Джоан Кроуфорд, который мы смотрели в «Марбро». – Она начала напевать приятным тоненьким голоском: «Всю ночь я только мечтаю о тебе...».У нее задрожали губы и по щеке потекла слеза.– У него был хороший голос?– Он пел и не фальшивил, обожал фильмы и всегда ходил на просмотры новых картин.– Да, до сегодняшнего вечера. Вам он по-настоящему понравился, да?– Да.– Вы не знали, что его собираются сегодня убить?– Нет.– Но вы хотя бы понимали, что рано или поздно он погибнет?– Нет! Я и не знала, что он Диллинджер!– Зачем вы пришли ко мне, Полли?– Мне было известно, что вы следили за нами. Об этом мне сказала Анна.– Она так и сказала? А не сказала она вам, почему я это делал?– Нет, но предупредила, чтобы я не говорила Джимми, что за нами следят.– И ничего не объяснила?Полли отрицательно покачала головой.– Нет, ничего.– А вы сами не подумали о причине?– Мне следовало делать то, за что платили.– Хорошо, что вы хотя бы честно в этом признались.– Нат, я говорю правду, поверьте.– Тогда объясните, зачем вы пришли ко мне. Полли прокашлялась.– Мне хотелось, чтобы вы знали, что я не имею никакого отношения к тому, что произошло у кинотеатра, что я, можно сказать, «невиновна».Я чуть не свалился с кресла.– "Невиновна"?– Я не знала, что его хотят убить. Я не подставляла его.– Допустим, но почему вы мне говорите об этом?– Я просто хотела, чтобы вы об этом знали. Нат, ночь, которую мы провели вместе, для меня стала самой памятной.– Для вас я был очередным мужиком, к тому же пьяным.Полли наклонилась вперед, затушила сигарету и мягкой теплой рукой коснулась моей руки, которой я опирался о стол. У нее была милая улыбка. Мне хотелось нырнуть в ее синие глаза.– Вы хорошо отнеслись ко мне и очень мне понравились, – сказала она.– Так же понравился, как Джимми Лоуренс?Она отдернула свою руку, будто обожглась.– Вы – противный человек!– Может, и так. И я еще жив, но если стану возиться с вами, то это долго не протянется.– Ублюдок...– Леди, мой отец женился на моей матери. Не знаю, родились ли вы от брака своих родителей, правда, меня это и не волнует. Я догадываюсь, зачем вы пришли сюда... пытаетесь предстать «невиновной» в моих глазах, чтобы не выглядеть Иудой в женском платье, когда я стану рассказывать все полиции и газетчикам.– Ты сукин сын!Я встал.– Опять ошибочка! Моя мамочка была хорошей и доброй женщиной. Такой же доброй, как Джимми Лоуренс. А теперь выметайся отсюда к чертовой бабушке!Она встала.– Подонок! Трахальщик!– Ты права. Но не сегодня, и не с тобой! Выметайся!Злая, как фурия, она двинулась к двери, когда за стеклом показалась какая-то тень и кто-то громко забарабанил. Я втолкнул Полли в туалет и приложил палец к губам.– Ш-ш-ш-ш!Полли испуганно и удивленно посмотрела на меня. Я запер ее в туалете.Подойдя к столу, достал пистолет, осторожно направился к двери и стал боком у стены, наполовину состоящей из дерева и стекла. Может, меня и не было видно через матовое стекло, но рисковать не хотелось.Кто-то хриплым голосом сказал:– Открывай, Геллер, или мы выбьем дверь!Мне показался знакомым этот неприятный мужской голос, и так хотелось надеяться, что я ошибался.– А можешь, не открывать. Мы с огромным удовольствием выломаем твою дверь.Да, я не ошибался, это был тот самый голос.Я вернулся к столу и убрал пистолет.«Господи!» – подумал я, глядя на дверь туалета.Затем открыл дверь офиса. За ней стоял приземистый плотный мужчина в очках в темной оправе и с седыми волосами. Он обмахивался шляпой. Только так можно было понять, что ему жарко, хотя на нем был надет костюм, а на лице не было ни капельки пота.У стены в коридоре стоял другой мужчина, плотный и более высокий, с которого ручьями лил пот. Он стоял, напрягшись, будто сейчас должно было происходить опознание преступника.Маленький мужчина прошмыгнул мимо меня и закрыл за собой дверь, оставив помощника в коридоре.– Чувствуйте себя, как дома, капитан Стеги, – приветствовал я его. 21 Стеги прошел в комнату и сел на стул, который еще сохранял тепло тела Полли Гамильтон. Я не стал включать общий свет. Света настольной лампы было достаточно. Стеги не желал смотреть на меня. Ну и мне также не хотелось бы видеть его.Он принюхался и посмотрел на дымящийся окурок в помаде, лежавший в пепельнице.– У вас была женщина, Геллер? Пахнет духами и табаком. Вы же не курите?!– Да, и не крашу губы; мне льстит, что вы так много знаете обо мне, капитан. Он хмыкнул.– Не радуйтесь. Все знать о врагах – моя обязанность.– Я не враг, капитан. Он оглядел офис.– Вы здесь работаете и живете. Значит, дела ваши не так хороши.– Это вас не касается.– Не нарывайтесь на неприятности...– Капитан, я добровольно впустил вас сюда. Не вижу ордера!Он протянул вперед свои маленькие, но сильные руки ладонями вверх. Его пальцы были похожи на толстые сосиски.– Я что, обыскиваю ваш офис?– Пока нет.– И не стану этого делать. Это... визит дружбы.Он чуть не подавился, сказав слово «дружба».– Капитан, вы плохо обо мне думаете, если считаете, что я грязный полицейский...Он выставил вперед указательный палец-сосиску и грозно проговорил:– Я считаю вас бывшим грязным полицейским. Не следует столь небрежно обращаться с фактами.Я вздохнул. В этой ситуации, когда Полли Гамильтон сидела в туалете, мне, наверное, следовало волноваться. Конечно, было неприятно, и я злился. У меня все болело, и я оказался в этом замешанным.Передо мной сидел благочестивый капитан Джон Стеги, чикагский коп, настолько честный, что рядом с ним Элиот Несс походил на одинокого Джона Сильвера. Это напоминание о совести мне было необходимо точно так же, как Джимми Лоуренсу требовалась дырка в голове.– Капитан... вы просто делаете вид, что ненавидите меня, потому что я когда-то был полицейским. Но дело не в этом. Настоящая причина вашего отношения ко мне заключается в том, что я разоблачил некоторых нечестных и грязных полицейских и тем самым поставил вас и ваших подчиненных в неудобное положение.– Не наглейте, иначе...– Стеги, сейчас мы с вами вдвоем. Может, вам стоит последить за собой?Он подумал над моим предложением, потом сказал:– Вы что, мне угрожаете?– Нет. Просто готов к тому, чтобы послать вас к черту. И сделаю это, когда захочу.Он глубоко вздохнул.На его тонких губах появилось что-то вроде уважительной ухмылки.– Ясно.Вынув из кармана сложенную бумагу, Стеги развернул ее и положил передо мной на стол.Это был плакат по розыску Джона Диллинджера, выпущенный отделом расследования преступлений.– Надеюсь, вам понравится этот сувенир. Понимаете, я чистил свой стол, – объяснил он. Я кивнул головой.– Конечно, отряду по розыску Диллинджера теперь, когда он мертв, нечего делать.– Геллер, как вы оказались там? Он имел в виду «Байограф». Я не стал притворяться, что не понимаю вопроса.– Я пытался остановить это.– Что? Я пожалел, что произнес эту фразу. Но поскольку я ее произнес, мне следовало все объяснить.– Все было подстроено так, чтобы никто не помешал полицейским из Восточного Чикаго убить свою жертву. Я понимал это и пытался убедить в этом Коули и Пурвина. Мне казалось, что удалось это сделать, но они не смогли предотвратить убийство. Если вообще хотели предотвратить...– Черт! – сказал Стеги и стукнул маленьким твердым кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула. Держу пари, что Полли Гамильтон сделала то же самое в туалете.– Простите, капитан... но мне кажется, что я все-таки был прав.Он махнул рукой. Встал и принялся шагать по комнате. Затем подошел к столу и оперся на него одной рукой, а другой стал размахивать.– В начале прошлой недели они пришли ко мне в кабинет – Заркович и этот капитан. Как его имя?– О'Нейли.– О'Нейли, – повторил Стеги, будто повторял слова клятвы. – Вы знаете, что сказали эти сукины дети?– Нет!– Они мне сказали, что знают, где находится Диллинджер. Он был в Чикаго и там прятался, и они пообещали привести меня к нему. Но только с одним условием: мы должны были его убить.Он вздохнул и посмотрел на меня широко открытыми глазами. В комнате воцарилась тишина.Потом он сказал:– Мы, отряд по поимке Диллинджера Чикагского полицейского управления, должны были дать обещание, что захватим и убьем его. В противном случае не получим никакой информации от наших братьев – офицеров из Восточного Чикаго.– И вы их вышвырнули из кабинета?Он медленно кивнул.– Я им сказал, что даже Джону Диллинджеру дам шанс, чтобы он сдался.– Но примерно шесть месяцев назад вы говорили прессе совершенно противоположное. Стеги снова сел.– Не совсем. Для нашего отряда я выбрал самых лучших стрелков, потому что все эти бандиты любят палить из пистолетов. Прекратить пальбу можно с помощью такой же стрельбы.– Вы заявляли, что хотите либо выдворить банду Диллинджера из штата, либо всех их похоронить. И еще говорили, что предпочитаете последнее.Странно, но Стеги почти смутился.– Гипербола.– Капитан, вы должны быть счастливы. Джон Диллинджер мертв. Вы выполнили свое обещание... даже если все это было сделано не вашими руками.Он вытащил сигару из внутреннего кармана пиджака откусил кончик и зажег ее.– Геллер, я оценил вашу иронию. Если вы считаете, что я злюсь на федовцев за то, что они расправились с моим человеком, то вы ошибаетесь. Это чушь. Мне наплевать, кто ловит этих гнид, главное, чтобы они были пойманы.– Почему же тогда вы не выглядите победителем?Он положил сигару в пепельницу, не сделав ни единой затяжки, и мрачно произнес:– Я ненавижу полицейские расстрелы.– Парню, которого убили, это тоже не понравилось бы!Он сделал вид, что ничего не слышал, а потом сказал больше для себя, чем для меня:– Я пытаюсь быть хорошим полицейским, но это так непросто. Есть города, где большое влияние имеют политики, но нет ни одного такого, где было бы столь сильным влияние гангстеров. И тем не менее я горжусь моей работой в моем городе, потому что иногда мы добиваемся своей цели. Делаем то, что от нас ожидают. Но когда копы хладнокровно расстреливают беглецов, даже не пытаясь их поймать, меня начинает тошнить, Геллер. Я задумываюсь, черт побери, в какой стране живу. Чем мы отличаемся от штурмовиков Гитлера?– Человека в «Байографе» убили не копы Чикаго.– Нет, это были федовцы, я уверен.– Я повторяю, это были не федовцы.– Неужели.– Вспомните о тех двух парнях, которые заходили к вам в офис.– Это сделали сами Заркович и О'Нейли!– Попали, капитан. Я дал бы вам сигару в награду, но у вас уже есть одна.– Черт побери! Вы знаете, они ведь работали с ним.– Что?– Многие люди из Восточного Чикаго были с ним связаны. Полицейские, политики, судьи. Все они работали с Диллинджером. Вот в чем дело. Им нужно было заткнуть ему рот еще до того, как он мог бы их выдать в связи с коррупцией в Индиане. И все снова возвращается к Краун-Пойнт.– Вы имеете в виду тюрьму, когда Диллинджер удрал с помощью деревянного пистолета?Стеги снова улыбнулся.– Это был не деревянный пистолет. Кто-то из тех, кто работал в тюрьме, передал ему настоящий.– Кто же?– По моей информации это был Заркович, а некий судья разработал этот план. Но я ничего не могу доказать. Вы знаете, что не так давно два честных копа из Восточного Чикаго расследовали это дело, а потом их нашли на обочине мертвыми в машине? В пятнадцати минутах езды от полицейского участка... И их пистолеты оставались у них под формой, они их даже не доставали.– Копов убили копы, – сказал я.– Наверное, так. Что же это за мир?!Я покачал головой.Стеги молчал, подозрительно поглядывая на меня. Потом медленно произнес:– Вы участвовали в этом, не так ли?– Что-что?– Участвуя в этом, можно было получить большие деньги. Деньги от гангстеров. Вы работали с копами из Восточного Чикаго?– Пожалуйста, не надо, меня тошнит от этих слов.Лицо Стеги помрачнело, но голос окреп.– Я знаю. Геллер, вас можно купить. Вы всегда думали только о себе. Вам известны всяческие уловки, и у вас неплохо работают мозги. Вы почти перехитрили меня. Но я – полицейский, и у меня сработал инстинкт копа. Я уверен, что Заркович, О'Нейли и вы работали в одной шайке. Мне даже не нужно подвергать вас строгому допросу, чтобы выяснить это.– А вам и не нужно этого делать. Заркович и О'Нейли опередили вас. Стеги мрачно засмеялся.– Не сомневался в этом.– Они не делали это своими руками, а прислали двоих громил, которые скормили мне «золотую рыбку».– Почему?– Потому что я пытался остановить убийство! И вы видите, каких успехов я добился!Стеги вздохнул.– Я вам не верю. Но тщательно все расследую и, если смогу, то привлеку к ответу этих копов из Восточного Чикаго. Видит Бог, как я хочу это сделать!– Капитан, если вы станете разоблачать продажных полицейских, то как это будет выглядеть в глазах нашей публики! Вы уверены, что хотите на это пойти?Он встал.– Геллер, ваша ирония неуместна, и на меня она не действует.Я тоже поднялся.– Капитан, вы когда-нибудь видели, как танцует Салли Рэнд?– Что? Ну... да.– На вас она произвела впечатление?Я начал расстегивать рубашку и направил на себя свет лампы.Стеги удивленно прошептал:– Бог мой... они действительно скормили вам «золотую рыбку».– Да.Он снова уселся. Я надел рубашку, сел в кресло и рассказал ему почти все, исключая встречу с Нитти. Я не стал ему излагать свои соображения по поводу связи группировки «Аутфит» с Диллинджером. И еще я ему не сказал, что считаю, что убитый человек не был Диллинджером. Не все сразу.Он вытащил маленький блокнот и записал имена Анны Сейдж и Полли Гамильтон. Он знал, что в кинотеатре с Диллинджером были две женщины, но агенты ФБР отказались говорить о них даже полицейским Чикаго.Я также признался ему, почему пришлось сыграть свою роль и почему дал информацию ФБР, а не полицейским, потому что у меня не сложились отношения с местным полицейским управлением, в особенности с начальником отряда по поимке Диллинджера, неким капитаном Джоном Стеги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44