Моих выстрелов было достаточно, чтобы он опустил автомат и прекратил стрельбу. Это дало возможность Коули нырнуть в укромную подворотню. Потеряв цель, «родстер» сделал немыслимый поворот на сто восемьдесят градусов на двух колесах и помчался в обратную сторону к Адамс.Вскоре и «Гудсон», и «родстер» пропали из виду. На улице оставались несколько потрясенных прохожих и автомобилистов, а также двое специальных агентов, чьи костюмы и лица были в грязи.Появился уставший Коули с автоматом, из ствола которого струился дымок. Оба магазина были опустошены. Здесь же оказался и Пурвин с пистолетом в руке, словно мальчишка, который только что бежал, отстреливаясь от воображаемых индейцев.Я по-прежнему стоял у выхода из вестибюля, придерживая одной рукой открытую стеклянную дверь, в другой держа пистолет. Мне показалось, что ни Нельсон, ни кто-то другой из его шайки не бросил на меня и взгляда.Гувер находился в вестибюле, прижимаясь к стене. Он дрожал, глаза его были широко раскрыты, и выглядел он по-настоящему напуганным.– Тут нечего стыдиться, – сказал я. Он проглотил слюну:– Что?– Ну, испугаться в ситуации, подобной этой.Злобно блеснув глазами, он отошел от стены.– Как ваше имя, мистер?– Геллер.– Если вы дорожите своей работой, следите за тем, что говорите.Вот умора, он принял меня за своего сотрудника.– Никогда не видел такой странной стрельбы, – сказал он. – Похоже, вы умышленно целились выше.– Мистер Гувер...– Что?– Мне на... на вас.Я вышел на улицу и присоединился к Коули, который тут же спросил:– Как там директор?Я помедлил с ответом, обратив внимание на Пурвина, который разговаривал с хозяевами автомобилей, успокаивая их. Постепенно собиралась небольшая толпа.– Думаю, вашему директору нужно поменять пеленки, чтобы он пришел в себя.Коули пропустил мимо ушей мою реплику.– Что все это означает, Геллер? И как вы оказались в этом деле?– Я не оказывался. Я искал под прикрытием беглую дочь. И попал в самое гнездо воров, можно сказать. Улизнуть от них смог только сегодня во второй половине дня и сразу направился к вам, чтобы предупредить. Но, появившись здесь, понял, что операция началась раньше назначенного времени.Коули откинул прядь взлохмаченных каштановых волос со лба и криво улыбнулся.– Спасибо, Геллер. Рад, что вы оказались здесь. К нам подбежали два запыхавшихся копа, видимо, оторвавшихся от своего ужина в ближайшем ресторанчике.– Что случилось? – спросил один из них.– Мы еще не уверены, но, возможно, предотвращена попытка похищения. Была небольшая перестрелка, но с нашей стороны никто не пострадав. Зато я ранил одного из них в руку. Автомобиль марки «Гудсон», замаскированный под машину прокурора штата, погнал по Куинси, другой – черный «родстер», по Адаме направился на запад. В «Гудсоне» трое мужчин, двое из которых одеты в форму полицейских. В «родстере» двое. Некоторые из них находятся в розыске. Мой партнер, агент Пурвин записал номера машин. Сообщите их по радио вашим патрульным машинам и помогите узнать, не ранен ли кто-нибудь из прохожих.Оба копа кивнули.Гувер вышел из здания, он уже успокоился и двигался, как маленький Наполеон.Я улыбнулся ему прямо в лицо, когда Коули сказал:– Он не работает в подразделении, сэр. Это частный детектив, который оказался в этой ситуации, выполняя свою работу. Вы обязаны ему жизнью, мистер Гувер, именно он воспрепятствовал вашему похищению.Гувер одарил меня холодным рыбьим взглядом, а затем обратился к Коули:– Мы их преследуем?– У нас нет свободных машин, сэр. Полицейские радиомашины сейчас получат сообщение.– Проклятье! Кто это были?Коули вздохнул.– Те, кого хотелось бы давно заполучить: «Красавчик» Флойд, Крипи Карпис...В темных глазах Гувера загорелись огоньки:– Вы понимаете, чем это обернется для нас? Какой может произойти скандал?– Понимаю, – устало ответил Коули и, обращаясь ко мне, спросил: – А это не «Детское личико» Нельсон стрелял из «родстера»?Я утвердительно кивнул.– И мне показалось, что за рулем «родстера» был Фред Баркер, – продолжал Коули. – Не понял, кого я ранил в руку. Вы не знаете. Геллер, кто это был в «Гудсоне»?Я положил руку ему на плечо.– Для вас это сюрприз, Коули. Может быть, позовем сюда Пурвина, чтобы он тоже получил часть обещанной награды.Коули снова прищурился.– О чем вы?– Вы ранили в руку привидение – парня, которого не так давно пристрелили в «Байографе».Гувер фыркнул. Я продолжал:– На сей раз у него действительно новое лицо.Коули раскрыл рот, потом опустил голову. Его автомат словно потяжелел в несколько раз.Тем временем Гувер расхаживал, потирая рукой подбородок и раздумывая.Коули поднял глаза и деловито сказал:– Держите это... о привидении... при себе. Геллер. Сейчас не время... Хорошо?– Конечно, – ответил я, пожав плечами.– Если вы были с ними, – сказал он, цедя каждое слово и тыча в меня толстым пальцем, – то должны знать и маршрут их бегства.Я взглянул на часы: к этому времени они должны были уже сделать подмену на погрузочной площадке и направляться по Ван-Бьюрен.– У меня нет ключа, – сказал я Гуверу. Гувер, ничего не поняв, окинул меня долгим, холодным взглядом.В этот момент подъехал автомобиль прокурора штата, из которого вышел невысокий человек в сером костюме и с усиками на смущенном лице.– Извините за опоздание, мистер Гувер. Хм, здесь что, возникли какие-то проблемы?Сэм Коули с трудом скрыл улыбку. Я был спокоен. 41 Когда я вернулся в офис, Луиза спала в своем розовом платье поверх покрывала, на боку, поджав колени.Я присел на край кровати и дотронулся до ее волос, она зашевелилась, улыбаясь. Постепенно открыла глаза.– Который... который час? – спросила она. В офисе было темно, в окно пробивались лишь вспышки неоновой рекламы.– Начало девятого, – сказал я.– Где ты был?– Это не имеет значения.– А что имеет значение?– Ужин.Она улыбнулась, села, совсем проснувшись.– У меня нет никакой одежды – только это платье, в котором я была целый день.– Завтра мы купим тебе нужные вещи, а сейчас пригладь свое платье и прибереги аппетит.– Ладно, – сказала она, пожав плечами, и улыбнулась.Она приняла душ (последней в моей ванной была Полли Гамильтон). Спустившись по лестнице, мы вышли в прохладный летний вечер и рука об руку направились к Биньену, где я купил ей стейк с косточкой и гарниром. Луиза ничего не ела восемь часов, поэтому с жадностью принялась за еду. У меня не было особого аппетита, я заказал себе кофе и булочек. Мы почти не разговаривали – Луиза была поглощена едой, а я размышлял, что, черт возьми, мне с ней делать.После того, как я рассказал о случившемся в офисе филиала подразделения расследований, Коули позволил мне воспользоваться его телефоном. Я позвонил в Де Кальб Джошуа Петерсену по номеру, который он оставил, и сообщил, что нашел его дочь.Петерсен не удивился, не обрадовался:– Это хорошая новость, мистер Геллер.– Она теперь одна. Кэнди Уолкер мертв.– Хорошо, – сказал он.Его голос звучал сухо и невыразительно.Я продолжал:– Я увез Луизу из «дурной компании», и она готова начать все сначала. Только не могу гарантировать, что захочет сделать так, как хотелось бы вам.Молчание.– Мистер Петерсен, я привезу вашу дочь, думаю, что она, наконец, пожелает встретиться с вами. Но останется ли она дома, решать ей.Снова молчание. Я выжидал, когда он заговорит.Наконец он это сделал:– Понимаю.– Луиза взрослая девушка, мистер Петерсен, и имеет право выбирать собственный путь. Ей сейчас нужно учиться, работать. В любом случае, я намерен приехать вместе с ней, и не хочу, чтобы вы изводили ее. Предупреждаю, что не потерплю никакого насилия с вашей стороны. Если вы сможете установить с ней хорошие отношения, прекрасно. Но если она не захочет остаться с вами, то и не останется.– Хорошо.– О'кей. Я просто хотел, чтобы вы все поняли.– Я понял.– Теперь о вознаграждении, которое мне обещали. Я ожидаю его, независимо от того, останется ваша дочь с вами, или нет.– Тысяча долларов ваша, мистер Геллер.– Я заработал эти деньги, мистер Петерсен. Как вы говорили, я побывал среди волков.– Деньги ваши, никаких возражений. Я благодарен вам.– Ну, тогда все о'кей. Где мы встретимся?И мы договорились о времени и месте встречи на следующий день. А сейчас девушка, сидящая напротив меня и поедающая сдобную ватрушку мистера Биньона, все еще называла меня Джимом.Я оттягивал момент, чтобы сообщить, кто я на самом деле. Почему-то не мог заставить себя пойти на риск и увидеть разочарование, а может, даже отвращение в этих больших и милых карих глазах.Около девяти мы были в моей кровати Мерфи, обнявшись в темноте, я задернул занавеси, чтобы даже вспышки неона не могли проникнуть в комнату.– Дорогая, помнишь, я говорил тебе, что ты должна поехать домой и встретиться со своим отцом? – спросил осторожно я.– Да. Мы поедем завтра?– Сначала я должен тебе кое-что сообщить о себе.– О себе?Я подождал, давая ей возможность что-нибудь сказать, но она молчала.– Луиза, мне не легко говорить. Я не Джимми Лоуренс.Она по-прежнему ничего не сказала, но и не отпрянула от меня. Она прижималась ко мне. Ее дыхание было спокойным, легким.– Я тот парень, чье имя значится на двери. Я Натан Геллер.– Я знаю, – сказала она.– Знаешь? – Я родом с фермы, Джим, извини, Натан, но родилась не на сеновале.– Откуда ты знаешь?– Когда ты ушел, я заглянула в ящики твоего стола и в картотеку. Там нашла твою фотографию с красивой девушкой на выставке. И несколько вырезок о судебном процессе с твоим снимком и твоим именем под ним.– Черт. Почему же ты не взбешена?– Я взбешена. – Она произнесла это так, словно просила передать соль за столом.– Но почему ты так спокойно говоришь об этом?– Я простила тебя, Джим... Натан.– Лучше, Нат. Но...– Как-то раньше я тебя спрашивала... Нат. Спрошу снова. Я ведь с тобой теперь, так?– Ты со мной, что бы ни случилось...– Тогда какое имеет значение твое настоящее имя или то, что ты появился в банде, выслеживая меня?– Ты... ты знаешь, что я выслеживал тебя? Как ты догадалась об этом?– У тебя на столе лежит моя фотография. Мой муж нанял тебя, чтобы найти меня?– Нет, твой отец.– Папа дал тебе это фото?– Да.– Он действительно хочет снова видеть меня?– Хочет, говорит, что у него плохо со здоровьем... Он мне говорил об этом, и о том, что у него хорошая пенсия, чтобы вдвоем прожить на нее. Он продал свою ферму и купил дом в Де Кальб, где ты можешь остаться, если захочешь...– Мой отец продал свою ферму? Никогда не подумала бы, что он пойдет на это...– Луиза, он стар, говорил, что хочет сейчас получить второй шанс с тобой. Сделать это ради тебя, чувствуя свою вину за то, что был груб с тобой в детстве.– Он бил меня ремнем.– Знаю. Если не хочешь видеть его, то можешь и не встречаться с ним.– Не думаю, что я хочу жить с ним. Но дело не в этом.– Не беспокойся, я же говорил, мы устроим тебя здесь, в этом городе.– Твоей секретаршей?– Если не найдем ничего лучше, то почему бы и нет? Жалованье, правда, будет не слишком большим, но ты, наверное, поняла, что твой будущий босс добрый малый.Она прижалась ко мне.– Я люблю босса.И мы занялись любовью...На следующий день я снова был в дороге в «Аубурне», довольный, что не надо слушать чтение щитов «Бурма шейв» и гимны, и что не угрожает народная музыка. На этот раз рядом со мной сидела молодая и красивая женщина, и одета она была не в цветастый балахон. Первое, что я сделал этим утром, отвел Луизу на «Маршал Филдс» и купил ей желто-белое платье с маленьким белым воротничком и кружевной отделкой на коротких рукавах. Завтра, после того, как я получу от ее старика обещанную тысячу, мы обновим гардероб Луизы.Конечно, я утаил от нее, что должен получить вознаграждение от ее отца. Возможно, это и не заденет ее, но кто знает? Она ведь была не из Чикаго.Около часа мы ехали на запад, потом увидели щит с надписью: «Добро пожаловать в Де Кальб – всемирную столицу колючей проволоки». Мы ехали через маленький тихий городок, словно кирпичный оазис в пустыне кукурузы, направляясь в Хопкинс-Парк, с буйной, пышной растительностью, с множеством деревьев. Сегодня, в субботний день, здесь было полно народу: скамейки были заняты семьями, выбравшимися на пикник, все жевали, разложив свои корзинки с провизией на клетчатых скатертях на траве; тут же находились плавательный бассейн с трамплином для прыжков в воду и купальня. Особенно много было детей, которые шныряли тут и там в ярких, разноцветных купальных костюмах, создавая впечатление летней пестроты красок. Стоял август, впереди начало учебного года. Отчаянные деньки. Лето стремительно убегало.Тут была и сцена в виде раковины для оркестра. Мы с Луизой обошли ее, держась за руки. Если ее отец увидит нас, это может вызвать у него раздражение – человек, которого он нанял, нахальничал с его дочерью, и все такое. Но она нуждалась в поддержке, и я хотел ей в этом помочь. В конце концов Петерсен для меня – это человек, который бил свою маленькую дочь, и он мне должен был тысячу баксов.Мы пришли немного раньше условленного времени.Я купил поп-корн у старика с тележкой, мы разделили пакетик и сели на скамейку перед оркестровой раковиной, образовав аудиторию из двух человек, словно дожидающихся, когда начнется какое-нибудь представление. До нас долетали визги ребятишек, плещущихся в бассейне. Левее, под деревом, на траве сидела молодая женщина, читала журнал и присматривала глазом за своим маленьким мальчиком, который играл с терьером, кидая ему палку.Луиза сказала:– Постараюсь наладить отношения с отцом, но мне хотелось бы вернуться с тобой в город. Надеюсь заключить мир с отцом, но я хочу тебя, Джим.Я улыбнулся ей.– Я не Джим, помни.Она улыбнулась в ответ.– Ты всегда будешь для меня Джимом. Мы сидели на скамейке, теперь уже не держась за руки, но достаточно близко, чтобы чувствовать друг друга, сидели, радуясь смеху ребятишек и лаю собачки. Я взглянул на часы, когда вдруг услышал чей-то голос:– Луиза! Луиза!Я обернулся – в поросшем травкой проходе между пустых скамеек стоял Петерсен, его красные от слез глаза глубоко запали на обветренном лице.Он был в том же темно-коричневом костюме, в котором приходил в мой офис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44