Она не была уверена, будут ли ей знакомы приехавшие, а открывать себя раньше времени не хотела.
Вел прибывших широкоплечий мужчина с коротко обрезанными седыми волосами и самодовольной харей. Его серый в яблоках боевой конь мог был сойти за тяжеловоза мощной шеей и копытами размером с тарелки. Рядом с главарем ехал помощник, молодой, бледный и кислолицый. При виде царского герба на их плечах – колесо, древо и самоцвет – у Гелананфии захолонуло сердце.
– Я воевода Граннен, посланник царя Гарнелиса, – провозгласил главарь. – Доброго вам дня.
Гелананфия много была наслышана о Граннене, однако видеть его царевне приходилось лишь мельком. Это было и к лучшему – меньше шансов, что он ее узнает. Почти все, встречавшиеся с воеводой, говорили о его безжалостной натуре, шедшей вразрез со всем, что прежде ценилось в Авентурии.
– И вам того же, – сухо откликнулся Элдарет. – Чем могу служить?
– Господин Элдарет, – проговорил Граннен, так поджав губы, что они совсем скрылись с лица. – Мне следовало догадаться. Вы человек весьма неуловимый. А это, э?.. – Он подозрительно покосился на Гелананфию, пытаясь высмотреть лицо под капюшоном.
– Моя супруга, госпожа Вайна, – ответил странник.
– Не знал, что вы женаты. Впрочем, вы полны сюрпризов, не так ли? Вообще-то вы совершаете тяжелейшее преступление, подбивая на бунт честных подданных. Я приехал, дабы потребовать прекратить сие непотребство.
– Мы не идем против царя, – ответил Элдарет, – однако идти в рекруты, будь то в войско или на гибельную Башню, отказываемся. А потому мы уходим из-под его руки.
– Вы – что ? – Граннен недоверчиво рассмеялся. – Да это невозможно!
Элдарет стоял прямо, как дерево. Стянутые в хвост черные волосы ниспадали до самых лопаток. Обветренное лицо его было спокойно, а тон – ненавязчиво-властен. Гелананфия гордилась им.
– Мы не ищем ссоры с царем. Мы просим лишь, чтобы нас не тревожили, и не препятствовали приходить к нам прочим желающим.
Граннен надулся жабой, но в уголках его рта затаилась ухмылка. Он жаждал неповиновения. Он искал повода раздавить бунтовщиков.
– Мы не нарушаем мира, – добавила Гелананфия.
– Закон такого слова не знает. Вы нарушаете закон – и точка. Неповиновение царю должно караться.
– Это протест, а не неповиновение…
– По введении военного положения, – перебил ее Граннен, – я наделен властью взять под стражу ваше так называемое «поселение». Вы останетесь здесь, покуда вас не отправят в другое место.
– Никуда вы нас не отправите! – решительно воскликнула Гелананфия. – Прежде чем против нас обратят оружие, мы имеем право бить перед царем целом! Мы можем вынести наши горести на государев суд!
– По введении военного положения подданные лишаются подобной чести.
– Вы отказываете нам в праве быть выслушанными?
Ее пылающий гневом взор вонзился в жесткие, торжествующие глазки Граннена.
– Я ни в чем вам не отказываю. Это повеление самого царя.
Прокашлявшись, выступил вперед Рафроем. Стройный и светлый, точно росток, рядом с Гранненом он казался страшно уязвимым.
– Воевода Граннен, – проговорил он, отбрасывая назад капюшон, – поскольку вы и соратники Элдарета явно не в силах достичь согласия, могу я посредничать между вам, покуда примирение не будет достигнуто?
Граннен воззрился на него, сбитый с толку.
– А ты кто?
– Рафроем со Змеиных островов.
Граннен недоверчиво хохотнул.
– У вас есть посредник? Откуда?
– Како н попал к нам – не столь уж важно, – отозвался Элдарет. – Он здесь, и даже вы должны понимать, какой вес это придает нашим требованиям.
– Одно дело – отказать нам, – добавила Гелананфия, – и совсем другое – отказать посреднику. Не желаете иметь дела с нами – за нас выступит Рафроем. В этом вы отказать нам не вправе.
Бледная фигурка посредника выжидающе обернулась к Граннену, но генерал только фыркнул и отвел взгляд.
– Да ну? – переспросил он. – Царю уже служат посредники, и новых ему не надобно.
– Вы отказываетесь от моих услуг? – поинтересовался Рафроем.
Граннен оперся о седельную луку.
– Здесь, друг мой, не о чем посредничать. У меня на это времени нет. Да и у царя тоже.
– Даже самодержец не вправе нарушать обычаи земли! – яростно вскрикнула Гелананфия. – Не хотите по добру, воевода – лучше убирайтесь!
Граннен отвесил ей насмешливый полупоклон.
– Я покуда и впрямь уеду. А вам пока предписываю оставаться на месте. Убежище ваше становится тюремным лагерем. Всякий, кто попытается уйти либо силою восстать против государевой воли, будет предан суровой казни.
Он дернул поводья, и серый конь развернулся, звеня и скрипя уздой. Спутники воеводы разом развернулись, отряд рысью двинулся вниз с холма.
В молчании наблюдали мятежники за их уходом. Элдарет и Гелананфия обернулись к товарищам. Выходили из укрытий лучники, закидывая на плечи свое оружие.
– Я знала, что надеяться на мир – значит искушать судьбу, – вздохнула Танфия.
– Мы сделали все, что в наших силах, – ответил Элдарет, – но исход был ясен с самого начала. Теперь нас ждет жестокое сражение, и, вероятно, погибель. Те кто останется с нами – живые или мертвые, они не уклонятся от боя за свободу Авентурии! Если кишка тонка – убирайтесь за воеводой вслед и сдавайтесь на его милость.
Никто не сдвинулся с места.
– Борьба не кончена, – подтвердила Гелананфия, натягивая капюшон обратно. Она положила руку на плечо Рафроему. – Мы не останемся здесь, точно овцы в загоне. Что бы ни болтал Граннен – когда мы дойдем до Янтарной цитадели, царь выслушает нашего посредника!
Ближе к утру Танфия с криком проснулась от боли. Что-то ожгло ее.
– В чем дело? – сонно пробормотал Сафаендер.
В руке девушка сжимала элирский нож. Обычно она хранила его под подушкой; должно быть, во сне нащупала. Именно опаловое навершие обжигало ей ладонь. Дрожа, Танфия подняла оружие за ножны; лироф –камень ослепительно мерцал.
– Боги… – прошептал поэт. – Я и не верил…
Танфия уже вскочила с постели и рванулась на улицу, по пути заворачиваясь в плащ. Еще не рассвело, только побелели на восходе облака. По пути девушка едва не столкнулась с Линденом – тот стоял, сонно, покачиваясь, у палатки, которую делил с Руфридом. При виде сияющего клинка он разом очнулся и застыл.
– Танфия, мне только что был жуткий сон… – пробормотал он.
– Надо предупредить Гелананфию! – воскликнула она, хватая товарища за руку и волоча за собой к царевнину шатру.
На шум выскочил Руфрид и, конечно, ринулся за ними.
– В чем дело? – пропыхтел он.
– А ты как думаешь? – огрызнулась Танфия, обнажая сверкающий подобно молнии клинок.
В тот момент, когда, откинув полог, из темной палатки на излучинцев воззрились Гелананфия и Элдарет, нож погас.
– Что случилось? – поинтересовалась Гелананфия, шнуруя юбку и приглаживая растрепанные кудри.
– Я… я не знаю, – призналась Танфия, ошарашено глядя на тусклый серый ножичек. Девушка поспешно спрятала его в ножны. – Линдену кошмар приснился.
Царевна скривилась.
– И вы нас подняли из-за дурных снов?
– Я привык принимать сны Линдена всерьез, – отозвался Элдарет, натягивая сапог. Он заправил рубаху и вышел на утреннюю прохладу. Сквозь темную массу листвы сочилась синяя мгла. – Лучше бы осмотреть лагерь.
– Я с вами, – заявила Гелананфия. – А что за сон, Линден?
– Трудно описать, – вздохнул юноша. – Не столько видение, сколько ощущение. Словно я падаю в белый провал, и краем глаза вижу такие ужасы… – Он сглотнул. – Не хочу говорить. Ушло, и ладно.
Гелананфия потрепала его по плечу.
– Будем надеяться, что это всего лишь сон.
Пятеро полуночников осторожно пробирались меж шатров и времянок, тревожно озираясь. Все было тихо; лагерь ворочался перед пробуждением. Неторопливо щипали траву стреноженные кони. Танфия и ее спутники обошли лагерь по спирали, и, не найдя ничего, так же кругом принялись обходить лес. В предрассветной мгле листья казались черными, и всюду лежали тени цвета вайды. Тишина стояла противоестественная – будто чаща затаила дыхание, и птицы не осмеливались петь.
Гелананфия заметила это первой. На ее вздох обернулась Танфия. Что-то белое валялось на земле, точно брошенное одеяло.
Все собрались поближе. Элдарет нагнулся, приподнял край ткани, и со стоном отвернулся.
– Боги!
Гелананфия наклонилась к лежащему, и, увидав его лицо, пала на колени и разрыдалась.
Это был Рафроем.
Посредник лежал мертв, и белые его одежды были измараны кровью от ворота до бедра. Танфия прикрыла рот ладонью; от ужаса слезы навернулись ей на глаза. Руфрид спокойно нагнулся к телу и развел в стороны разорванные края одежды, обнажив смертельную рану – зияющую алым узкую щель прямо над сердцем, точно убийственное орудие пробило чародею грудину.
– Знакомое дело, – пробормотал юноша.
– Что-о? – вскрикнула Гелананфия, гневно взирая на него сквозь льющиеся слезы.
– Эта рана, – прямо ответил Руфрид. – Такие наносят бхадрадомен. Оружие им не нужно. Они запускают руку прямо через…
– Прекрати, – выдавила Гелананфия. – Хватит, прошу. Он был моим другом! Боги, Рафроем… прости. Это я навлекла на тебя гибель.
Ошеломленные, они молча стояли над холодеющим телом.
– Это я виноват, – прошептал Линден. – Если бы я проснулся раньше, понял, что это значит!
– Кто мог знать? – Танфия приобняла его.
– Да что толку от моих клятых видений, если я не могу…
– Это неслыханно! – Гелананфия беспомощно развела руками над распростертым телом. – Посредники неприкосновенны! Никто не убивает их!
– И как следует это понимать? – риторически вопросил Элдарет, выпрямляясь и складывая руки на груди. – Что царь так слюбился с бхадрадоменами, что Граннен посылает их обделывать свои грязные делишки?
– Весть ясна, – ответила Гелананфия. Царевна утерла глаза и тоже поднялась, стоя над мертвым телом друга, точно львица. – Это война.
Семь дней спустя отряд Гелананфии выступил в поход.
На несколько дней их задержали царские солдаты в лесу – дозоры, выставленные Гранненом, чтобы удержать бунтовщиков в лагере. Гелананфия понимала, что стоит отряду уйти с насиженного места, как к воеводе тут же помчатся доносчики. Но вдруг дозоры исчезли – не то их отозвали затыкать дыры, не то воевода надеялся выманить мятежников из логова.
Так или иначе, а ждать было больше нельзя. Нарушив повеление Граннена, царевна повела своих последователей на Париону. Иные остались – дети, и старики, чтобы присмотреть за ними. Но все, способные носить оружие, покинули Энаванейю, и пройдя сквозь чащу Лузанийского леса, вышли на древний Мейондрасский тракт, ведущий к столице через плодородные зеленые холмы Параниоса. Число мятежников чуть перевалило за четыре тысячи.
Гелананфия и Элдарет возглавляли длинную колонну. Отряд продвигался медленно; большинство в нем составляли пехотинцы, кроме того, каждый вечер лагерь приходилось разбивать загодя, чтобы наскрести на всех провизии и добыть свежей воды.
Царевна намеревалась двинуться прямо на Янтарную цитадель и потребовать встречи с дедом. Путь их не мог остаться тайной, и все мятежники понимали, что рано или поздно они столкнутся с сопротивлением, и, вероятно, вступят в бой. Но никто не боялся. Лучше встретить судьбу лицом, чем таиться и ждать, покуда она придет за тобой. Гнев делал царевну кровожадной. Ей думалось, что, соединившись с Маскетом, она сумет выстоять против Граннена.
На пятый вечер пути, когда до Парионы оставалось еще шесть дней ускоренным маршем, Гелананфия ощутила перемену в воздухе. Нечто подобное она чувствовала и прежде, но никогда – так отчетливо. В тайны зауромы ей полагалось быть посвященной лишь при восшествии на престол. И все же она ощущала это. Стоя перед своим шатром на склоне неглубокой долины, она видела, как красится небо лиловой мглой, как кружат над головой, словно несомые вихрем листья, дра’аки. Сама земля трепетала от натуги и боли.
От этого трепета у Гелананфии разрывалось сердце. Касаться земной силы было величайшей честью, и непереносимым бременем. Слишком тяжелым для Гарнелиса… да и для любого человека.
Только потом Гелананфия заметила скачущего к лагерю всадника. Он мчался прямо к ней. Чалая его кобыла спотыкалась от усталости, седок был изможден и обтрепан. Элдарет и другие старшие, завидев гонца, сбежались к царевнину шатру.
– Госпожа… – выдохнул гонец, не столько спешиваясь, сколько выпадая из седла. Кобыла его понурила голову, бока ее ходили ходуном. Седок с трудом держался на ногах, глаза его от недосыпа покраснели. Только теперь Гелананфия узнала его – это был потерявшийся ее гонец, посланный много дней назад на поиски прочих мятежников.
– Госпожа моя, Маскет погиб.
Его качнуло вперед, и, не подхвати гонца бросившиеся на помощь Элдарет и Руфрид, тот упал бы. На миг лицо его оказалось совсем рядом с лицом царевны, и из глаз его плеснула волна такого отчаяния, что Гелананфию пробрал леденящий ужас.
– Что случилось?
– Страшная битва, – хрипло пробормотал гонец, махнув рукой в сторону Парионы, – в предгорьях Змеевичных гор. Граннен привел свое войско и потребовал от Маскета сдаться, но тот отказался. У Граннена оказалось меньше сил, чем мы думали – больше, чем у Маскета, но всего на пару сотен бойцов, у нас был шанс. Мы дали им бой, люди Граннена вроде бы отступили, но на открытом месте вновь построились, и началось второе сражение… – Он запнулся, переводя дух. Танфия подала ему воды, но гонец так взмахнул руками, что выбил ковшик у нее из рук. Глаза его был безумны. – И тогда что-то случилось. Небо стало ужасного цвета, и облака будто кипели. И... и там воняло, будто кровью или медью. И на всех напал ужас, да не просто страх перед боем, а куда хуже. Потом войска сошлись, и небо взорвалось.
– Взорвалось? – переспросила вполголоса Гелананфия, когда гонец замешкался.
– Из облаков вырвались летучие твари. Я сам их видел. Тени, ужасные огромные тени дра’аков. Они ринулись на людей Маскета –только на наших, солдат Граннена они не трогали – и начали убивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70