Мучительные занятия на протяжении всей зимы начинали приносить плоды.
Танфия улыбалась, и Линден улыбнулся ей в ответ, тоже наслаждаясь боем. Девушка отвела его клинок своим и, скользнув сквозь его защиту, коснулась плеча, засчитав себе очко.
И в этот миг выражение лица Линдена переменилось. Глаза его нехорошо блеснули и, оскалившись, он ринулся в атаку.
Танфию его натиск застал врасплох. Линден продвигался вперед, орудуя мечом с невиданными быстротой и умением. Смущенная на миг, девушка собралась с мыслями и выставила клинок – поздно. Парировав, Линден пробил ее блок и ударил острием точно в грудину.
– Запретный удар! – крикнула судившая поединок Силь – одна из старших учениц Альраэна.
От удара у девушки перехватило дыхание. Глотая воздух и кашляя, Танфия отступила на шаг.
– Антаровы ядра, Лин! – крикнула она. – Кто же в полную силу бьет! – Она, сморщившись, потерла грудью. – Мы вроде бы учимся, а не насмерть бьемся!
На лице подошедшего Линдена был написан ужас.
– Боги, Тан… прости. Не знаю, что на меня накатило. Словно ты не ты, а кто-то другой, и я от злости ослеп будто.
– Думаю, на сегодня хватит, – решила Силь. – Альраэн с тобой захочет поговорить, Линден.
Женщина шаэлаир приняла от них оружие и отошла. Танфия за руку отвела Линдена к краю арены.
– Если на тебя и дальше будет накатывать, нечего биться вовсе, – резко заявила она. – Ну чем я тебя разозлила так?
Линден прикусил губу.
– Не ты. Руфе.
– И что он теперь натворил?
Они зашли в раздевалку, узкую пещеру, соединявшую зал с общими банями.
– Он намекнул, что одна из элирок на меня глаз положила, а раз Имми радом нет, то ради кого я себя берегу? – Линден швырнул рубаху на мраморную скамью. – Ну как он не понимает? Не нужен мне никто, кроме нее!
На миг Танфию захлестнул гнев. Обождав, пока ярость уляжется, девушка принужденно рассмеялась.
– Он, верно, пытается тебя подбодрить.
– Почему ты его защищаешь?
– Просто не пойман – не вор. Этим правилом я и руководствуюсь.
– Знаю, – мрачно ответил Линден. – Он мне рассказал. Ты его застукала с Метией. Я б на твоем месте его убил.
– Не стоит, Лин. Это было давно, и я уверена, один-единственный раз. Потом ему было так стыдно, что пришлось простить.
Линден смурно покосился на нее.
– И все у вас стало, как прежде?
Танфия помолчала.
– Нет, – пробормотала она наконец. – Не как прежде. Я его люблю, но забыть не получается.
– Так понимаешь? Что бы Имми чувствовала, если бы я тут развлекался с кем-то еще? Я не могу. Я за нее боюсь. С каждый днем мне все страшней, что она могла и погибнуть.
– Перестань. – Танфия обняла его за плечи и встряхнула. – Ой! Знаешь, ты меня здорово ушиб.
– Прости, – повторил он.
– Твои эти… видения не повторялись?
– Нет, но… Это как форточка в голове – боюсь, что туда всякое назалетает.
– Не бойся, Лин. – Его слова тревожили девушку.
– Вот и Лийет мне так говорит. – Линден пятерней пригладил волосы и глянул на Танфию прямо, ясными карими глазами. – Тебе не кажется, что мы знаем шаэлаир не лучше, чем в первый день? У них такой вид, будто знают что-то, да молчат.
Танфия вздохнула.
– Ты прав. Забавно – я с Силь весело болтаю, но что у нее за душой – не скажу. И Эльрилл на меня стал косо поглядывать, а с чего – не говорит.
– Давно мы здесь?
– Дай подумать… Пришли мы сразу после Помрака. А сейчас полпути между Брейидиным днем и Эстреем… Недель шестнадцать примерно.
– Боги. Начнется когда-нибудь оттепель, или нет?
Этот вопрос Линден задавал ежедневно, если только на него не нападала молчаливая хандра.
– Пошли, – решила Танфия. – Накинем плащи прямо на рубахи, оденем башмаки и пойдем к выходу посмотрим.
Линден немного просветлел. Оба его спутника находили тяжелым трудом поддерживать его надежды, и Руфрид скорей терял терпение. Вместе с Линденом Танфия прошла залами и переходами из блистающего хрусталя, под взглядами редких прохожих-шаэлаир и их стройных белых кошек.
Когда они вступили на пологий скат входного туннеля, навстречу им заструился холодный воздух, овевая разгоряченную занятиями кожу и заставляя запахнуть плащи. У входа Танфия взбежала по лестнице к уступу над дверью и глянула в хрустальное окно. Все было белым-бело.
– Никаких перемен, – сообщила она, спускаясь.
– Давай откроем и выйдем. – Линден взялся за рукоять ворота.
– А надо? Замерзнем же!
– Нет. Так теплей.
Застонав, Танфия взялась за вторую рукоять. Постепенно стоячая плита камня, перегораживавшая проход, начала отодвигаться. Внутрь ворвался ледяной ветер, сверху прямо за темя девушке свалился ком снега.
– Зараза! – ругнулась она. – Половина за шиворот!
Снаружи укутанная снегом долина выглядела так же, как и всю зиму. Горе Иште величественно вздымалась в жемчужно-яркое облачное небо.
– Не стоит, Лин. Давай закроем, пока Эльрилл не прибежал жаловаться.
– Нет, Тан! – Линден прошел пару шагов по тропе. – Теплеет! Не чувствуешь, Смотри, снег спадает с края туннеля.
– Я заметила.
– Он тает!
– И еще замерзнет не раз, прежде чем… – Девушка запнулась, вглядываясь в точку, ползущую по правому склону долины. – Лин, ты это видишь?
Юноша обернулся, прищурившись.
– Антар великий… это, похоже, человек.
Фигурка, темная на фоне снега, с трудом пробиралась по заснеженному скату, проламывая наст и скатываясь в сугробы. Человек поднимался, шел, и падал, и поднимался снова, словно в отчаянной спешке.
– Он совсем обессилел, – заметила Танфия.
– Надо сказать Эльриллу.
Человек упал снова, раскинув руки, и в этот раз не поднялся.
Путешественники глядели на него. Танфия коснулась плеча Линдена.
– Пойдем. Ему нужна помощь.
Пробираясь через сугробы, Танфия поняла, что Линден был прав. Снег таял днем и намерзал ночью. Весна приходила в горы поздно, но настал ее черед. Быть может, к Эстрею они смогут уйти.
Путник лежал в снегу, тяжело дыша и пытаясь встать. Одет он был во все черное – штаны, тяжелые башмаки, подбитую мехом накидку. Он был высок; длинные волосы цвета воронова крыла увязаны в косицу, чтобы не падать на сильное, почти уродливое скуластое лицо, на поясе его висел меч.
И он был человеком, не элиром.
– Кто он такой? – прошептал Линден.
Танфия поняла, что он имел в виду – «враг ли этот человек?». Не отвечая, она окликнула лежащего:
– Эй! Все хорошо, вы дошли. Мы вам поможем.
Веки путника дрогнули. Он глянул на девушку, и облегченно кивнул, не в силах выговорить ни слова. Линден и Танфия помогли ему встать; он всем весом опирался на их плечи, так что все трое едва не скатились по косогору.
– Спасибо, – прохрипел незнакомец, когда все трое, пошатываясь, двинулись к Сребренхольму. – Я добирался сюда много дней. Дальше идти сил нет.
– Все хорошо. Вы дошли.
– Вы знаете Эльрилла?
– Конечно, – отозвалась Танфия. – Он за нами приглядывает.
– Но вы не шаэлаир…
– Вы тоже, – парировала она. – Долго объяснять.
Пришлец слабо хохотнул.
– Еще бы.
– Я Танфия, а это Линден.
– А я друг Эльрилла, – ответил незнакомец. – Меня зовут Элдарет.
Изомира не видела царя семь дней. Она обитала в царицыных палатах, не горничная, не компаньонка… скорее, поняла она вскоре, ручная зверушка.
Мабриана редко покидала свои чертоги. Каждый день, проснувшись, она принимала ванну и завтракала – все с помощью двух камеристок, прислуживавших также и Изомире, к полному смущению последней. Потом царица одевалась – всегда безупречно и величаво; ее волосы и кружевные манжеты были серебряно-жестки. Но после этого царица впадала в некое беспамятство.
Она расхаживала по обширным чертогам, выглядывала из окон, могла часами стоять на балконах, невзирая на холод. От нее исходило ощущение бесполезной, неупотребимой силы. Изомире в ее присутствии было почти так же неловко, как и рядом с царем.
Девушке казалось уже, что она предпочла бы рабский труд на Башне безделью в этой золотой клетке. И все же было в царице, как и в Гарнелисе, некое завораживающее обаяние.
На третий день, решив, что терять ей нечего, Изомира робко предложила почитать царице вслух. Мабриану эта мысль восхитила, и вскоре царица большую часть дня проводила, заключенная в раковину позлащенного трона, откинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, покуда Имми до хрипоты читала ей повести, и романы, и предания Авентурии.
– Я так тоскую по внучке, Гелананфии, – обронила как-то раз Мабриана. – Такая была славная девочка. Боюсь, что я с ней никогда уже не свижусь.
– Конечно, увидитесь, сударыня, – ответила Изомира. – Я верю, что встречусь с любимым, что бы не случилось.
Личная жизнь Изомиры царицу трогала мало; Мабриана даже не поинтересовалась, откуда девушка родом.
– Когда Гелананфия была здесь, она приносила во дворец жизнь. Хорошо, что рядом есть хотя бы ты.
– Я вам ее напоминаю?
Царица рассмеялась.
– О нет! Ты на нее совсем не похожа! Она рослая, шумная, большая спорщица! Всегда они с Галемантом вздорили. А вот Гарнелис… Лицо ее враз окаменело. – Гарнелис ее обожал.
Как случалось с ней по десять раз на дню, Изомира не знала, что сказать. Не пристало ей входить в доверие к высшему роду Авентурии. Что ответить?
– А я тоскую по маме, – прошептала она.
К изумлению девушки, Мабриана положила ей заботливую руку на плечо.
– По крайней мере, мы с тобою вместе.
Той ночью Изомира проснулась от тихих, неумолчных всхлипов, несущихся из царицыной спальни. Такое отчаяние звучало в голосе Мабрианы, что Изомира лежала не мигая, не осмеливаясь прервать ее плача. Но когда рыдания стали невыносимы, девушка поднялась и, пройдя через гостиную, осторожно заглянула в спальню царицы.
– Сударыня?
Мабриана стояла на коленях перед алтарем, где свечи и курящиеся благовония окружали изящную статуэтку Нефетер. Богиня бесстрастно взирала в пустоту, а царица склонялась перед ней, разметав по плечам нечесаные волосы.
– Что случилось?
Мабриана потянула девушку за руку, заставив преклонить колена рядом с собой. Стыда она не испытывала.
– А что не случилось? – отозвалась она. – Ты знаешь, каждая женщина – возможная жрица? Мы говорим с богиней напрямую, ибо каждая из нас есть ее ипостась, она воплощается в нас, а мы в ней…
– Да, сударыня. – Изомира тревожно взирала на нее.
– Как вы зовете богиню?
– Брейида, сударыня. И Нефения в ее девичьей ипостаси, и Маха – в ее…
– О да, Брейида. Нефетер крестьянок. – Царица до боли стиснула ладонь девушки. – Я знаю, я ничем не лучше и не больше тебя. В дареных одеждах ты выглядишь царевной. Я могла бы накинуть крестьянское платье, и пройти среди вас незамеченной. Мы все одно. Я знала это от рождения. Царь и царица не править должны, но служить. В нашем бытии нет цели, кроме как защищать и лелеять нашу Авентурию. Если это переменится, придет конец и нам. Но завет нарушен, и заурома мертва.
Изомира едва не разрыдалась.
– Как мне помочь вам?
– Когда-то я имела цель. Мы с Гарнелисом любили друг друга, поддерживали друг друга советом и вместе выполняли свой долг. Богиня являла себя во мне, и я творила благо ее сынам и дочерям. Но теперь Гарнелис отнял у меня мой долг. Мне ничто не дозволено. Не потому, что царь жаждет лишить меня власти, но потому что он стремится взвалить всякий груз на свои плечи.
– Вы… – Изомира сглотнула. – Вы пробовали с ним спорить?
Царица присела на пол. Ночная сорочка опутывала складками ее босые ноги.
– Я пробовала все. Я была сильной, и ничего не боялась. Трудно поверить, да? Но он начал пугать меня, и пугал так часть и страшно, что вся моя отвага постепенно сошла на нет.
– У вас все еще есть храбрость, – возразила Изомира. – И у меня. Мы должны.
– Ты еще молода, как новенькая статуя, покуда бури не стесали ее лика. Нет, для меня все позади. Богиня более не слышит меня. Я открываюсь ей, как прежде, но она не приходит.
Онемевшая от горя Изомира приобняла ее. Так они и сидели на каменном полу, приживаясь друг к другу, пока, наконец, девушка не убедила царицу снова лечь. Изомира принесла ей бокал вина, и сидела рядом, пока Мабриану не одолел сон.
Теперь она знала, что терзает царицу, но помочь ей было не в силах девушки. Проходили дни, исполненные того же мучительного напряжения. На седьмое утро беспокойство Мабрианы заразило и Изомиру. За окнами мела пурга, и под ее ударами стонала вся Цитадель. Изомире вспоминались рекруты в подземельях под Башней, и Беорвин на рудниках, и незаслуженное тепло переполняло ее стыдом.
Мабриана не хотела даже, чтобы ей читали; Изомира не добралась и до второй страница, когда царица, отмахнувшись, не бросила:
– Довольно.
– Почитать что-нибудь другое, сударыня?
– Ничего не надо. Я не в настроении.
– Тогда чем развлечь вас? Быть может, игрой?
По усталому лицу скользнула тень улыбки.
– Меня уже ничто не может развлечь. И я боле не играю в метрарх; эта игра осквернена кровью. Просто посиди рядом.
Тянулось тяжелое молчание. Само основание Цитадели, казалось, содрогается. В стонах ветра Изомире мерещились людские голоса из подземелий, где кружится и вопит в муке черный шар. Воспоминание это уже начинало казаться ей дурным сном.
Кто-то забарабанил в двери. Изомира с царицей испуганно переглянулись.
– Это он, – проговорила Мабриана.
Двери отворились. Царь Гарнелис вошел тихо, но вместе с ним в чертог будто бы вступила глухая ночь.
– Я говорил, что приду за ней, – прошептал он.
Царь походил на дра’ака, серого, сгорбленного, огромного. Женщины цеплялись друг за друга, и царица пыталась телом заслонить девушку. Царь нахмурился.
– Почему ты делаешь вид, что боишься меня? Нечего опасаться! Пойдем, Изомира. – Он протянул ей руку. Девушка знала, что противиться нет смысла. Если она попытается, то навлечет беду и на себя, и на царицу.
– Нет! – вскрикнула Мабриана, схватив ее за руку, когда девушка шагнула вперед.
– Все хорошо, – успокоительно пробормотала Изомира. – Я должна идти с ним. Вы же знаете.
Царица словно бы съеживалась с каждым шагом Изомиры. Глаза царя гагатово блеснули, когда он взял девушку под руку.
– Ты мудрая девочка, Изомира, – проговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70