Когда же раздражались
толстые быстропроводящие волокна, имело место обычное
подергивание мышцы. Куфлер и Хант [50] установили,
что в эфферентных нервах поясничной области примерно
две трети составляют волокна большего диаметра, быстро-
проводящие импульсы; остальная треть - волокна мало-
го диаметра, которые у млекопитающих <не играют роли
в непосредственном осуществлении сколько-нибудь зна-
чительных сокращений мышц>. Назначение этих волокон
долго оставалось предметом разнообразных домыслов.
Теперь, однако, мы знаем точный ответ, из которого выте-
кают поистине революционные следствия. Под вопросом
оказались и классический закон Белла -Мажанди, и то
упрощенное понимание рефлекторной дуги, с которым так
сильно связана американская теория научения.
Этот ответ таков: тонкие волокна так называемого дви-
гательного нерва идут к мышечным веретенам, и их на-
значением является регуляция чувствительности этих
специализированных сенсорных окончаний. Так, если
волокна малого диаметра проводят возбуждение к мышеч-
ным веретенам, это может повысить степень возбуждения,
посылаемого этими клетками в афферентный нерв и опре-
42
деляемого силой напряжения в мышце. Нам нет необхо-
димости входить в дальнейшие детали. Достаточно ска-
зать, что разряды, поступающие по так называемому
двигательному нерву, не только обеспечивают сокращение
мышцы, но и регулируют характер и силу кинестетиче-
ских сенсорных разрядов, посылаемых обратно в централь-
ную нервную систему сенсорными клетками, находящи-
мися в мышце. Таким образом, следует отказаться от уп-
рощенного представления о рефлекторной дуге <стимул -
реакция> и учитывать, что даже на таком периферическом
уровне эфферентная часть этой дуги оказывает обратное
воздействие на сенсорные рецепторы, изменяя характер
поступающих от них сигналов.
Можно упомянуть еще два экспериментальных резуль-
тата, касающихся механизмов регуляции чувствительно-
сти на высших уровнях интеграции. Что касается зре-
ния, то Гранит [32] показал недавно, что изменение формы
и размеров зрачка под действием цнлиарной мышцы влия-
ет на характер возбуждения сетчатки: сигналы об изме-
нениях в состоянии мышцы передаются в центральную
зрительную систему и обратно в сетчатку. Есть данные,
говорящие о том, что сигналы передаются и в противопо-
ложном направлении: при бинокулярном соперничестве
недоминантный глаз обнаруживает меньшую чувствитель-
ность зрачкового рефлекса, чем доминантный.
Наконец, можно упомянуть и результат, который об-
наружили Эрнандес-Пеон, Шеррер и Жуве [38] в ла-
боратории Мэгуна и который получил подтверждение
в аналогичных исследованиях Галамбоса, Шитца и Вер-
ниера в больнице имени Уолтера Рида. При раздражении
слухового органа кошки звуковыми щелчками можно за-
регистрировать на электроэнцефалограмме вызванный
спайковый потенциал на уровне кохлеарного ядра. При
повторении щелчков происходит постепенное уменьшение
вызванного потенциала как бы в результате адаптации
организма. В высшей степени удивительно, что подобная
адаптация наблюдается на столь далекой периферии нерв-
ной системы, как кохлеарпое ядро, которое является
всего лишь вторым синапсом слухового нерва. Далее,
если использовать щелчки предварительно как условный
раздражитель, сигнализирующий применение тока, то
уменьшение вызванных потенциалов при повторении щелч-
ков не обнаруживается. Доказательство того, что ответ
мозга обусловлен не мышечной активностью, вызванной
щелчками, как условным раздражителем, заключается в
том, что подобные же явления наблюдаются у кошек при
искусственном временном обездвижении мышц. Далее,
если в поле зрения кошки, кохлеарное ядро которой все
еще находится в состоянии возбуждения, вызванном дейст-
вием щелчков, окажется мышь, то потенциалы исчезают.
Запах рыбы или удар по лапе приводит к тому же самому
эффекту исчезновения вызванных потенциалов на уровне
кохлеарного ядра, если эти отвлекающие раздражители
предъявляются одновременно со щелчками. По-видимому,
действие рассеяния или отвлечения внимания простира-
ется вплоть до кохлеарного ядра
Возможно, предшествующее изложение было чересчур
детальным в нейрофизиологическом отношении. Однако
этот экскурс оправдывается тем значением, которое эти
открытия могут иметь для теории восприятия. Что нерв-
ная система так или иначе регулирует чувствительность
рецепторов, очевидно и без нейрофизиологических экспе-
риментов. Поведение организмов изобилует примерами
этого, и явления внимания не могут быть объяснены без
помощи подобных механизмов. В самом деле, совершенно
ясно, что нервная система, несомненно, способна к боль-
шей избирательной регуляции чувствительности, чем это
до сих пор удалось открыть физиологии. Другими слова-
ми, в нервной системе кошки где-то непременно должен
находиться некоторый фильтр, который пропускает писк
мыши в опытах Эрнандес-Пеона, но задерживает кашель
экспериментатора. К этой проблеме мы теперь и обра-
тимся.
Я позволю себе высказать предположение, что в ре-
гуляции поиска участвует, в частности, и своего рода
фильтрующая или защитная система. В предыдущем раз-
деле мы говорили о том, что открытость первого звена в
процессе выделения признаков, избирательность второго
звена и закрытость третьего обусловлены регулирующим
действием механизма совпадения - несовпадения сигнала
Уже после того, как были написаны эти строки, Галамбос
осуществил эксперимент, показавший, что эфферентно обусловлен-
ное торможение простирается вплоть до волосковых клеток кортие-
ва органа, а волокна, несущие эти тормозящие импульсы, прослежи-
ваются в центральном направлении вплоть до ядра верхней оливы,
44
с эталоном. Естественно предположить, что степень от-
крытости или закрытости для сенсорной информации на
различных фазах процесса выделения признаков зависит,
скорее всего, от тех процессов регуляции чувствитель-
ности, о которых мы только что говорили. Мы пока еще
далеки от знания конкретных деталей их работы, однако
нейрофизиологические исследования 50-х годов значитель-
но приблизили нас к этому.
Рассмотрев некоторые общие свойства восприятия я
некоторые возможные механизмы, лежащие в основе этих
свойств, мы обратимся теперь к отдельным проблемам
восприятия, чтобы понять, к чему приводят сделанные
выше предположения.
НЕГОТОВНОСТЬ К ВОСПРИЯТИЮ
Из сказанного ясно, что адекватность восприятия при
неидеальных условиях видения или слышания зависит от
такого состояния перцептивной готовности, которое учи-
тывает вероятность тех или иных событий в мире, окру-
жающем воспринимающего субъекта. Это справедливо,
разумеется, лишь статистически. Событие, само по себе
весьма вероятное, не обязательно наступает в данный мо-
мент времени, и субъект, хорошо усвоивший вероятно-
сти событий окружающего мира, может тем не менее по-
пасть впросак. Как прекрасно сказал в XVII в. Фарку-
ар, <я могу быть весьма глупым и считать себя весьма
мудрым; разум, однако, остается на своем Троне - он
лишь подремывает временами, только и всего>. Единст-
венное средство против дремоты разума (или вероятности)
состоит в этих условиях в том, чтобы сохранять гибкость
установки, способность к применению гипотез о характе-
ре воспринимаемого под действием поступающих сенсор-
ных сигналов. Но об этом мы поговорим позднее.
Имеется, по-видимому, два средства против неверного
восприятия, два способа преодоления неадекватности ус-
тановки. Одно из них - переучивание, пересмотр той
системы ожиданий относительно событий окружающего
мира, которая привела субъекта к неверному восприятию.
Другое - непрерывное пристальное внимание. Хотя пе-
реучиванием удается достичь лучшего соответствия между
рнутренними ожиданиями и вероятностями внешних со-
45
бытии, опасность ошибок восприятия в условиях спешки
или сильных помех обычно недооценивается. Однако пе-
ресмотр перцептивных ожиданий - дело сложное. В слу-
чаях, когда неправильное восприятие может привести к
серьез1Ц1 последствиям, наши ожидания касательно
того, с чем мы можем столкнуться, изменяются с трудом
даже при наличии возможности в любой момент проверить
истинность нашего восприятия. В настоящем разделе мы
рассмотрим некоторые из факторов, способствующих воз-
никновению состояния неготовности к восприятию, харак-
теризующегося либо несоответствием с вероятностями тех
или иных событий в окружающей среде, либо неучетом
потребностей самого субъекта, либо и тем и другим одно-
временно.
Прежде чем перейти к этому вопросу, уместно сказать
несколько слов о непрерывном пристальном внимании как
о способе избежать неадекватной установки к восприя-
тию. Для всякой категории объектов, образовавшейся в
сознании организма, существуют некоторые раздражители
достаточной длительности и избыточности; если они отве-
чают признакам ожидаемой категории, то при определен-
ных условиях обеспечено их адекватное восприятие в ка-
честве представителей этой категории. При достаточном
времени и соответствующей проверке важнейших призна-
ков такое оптимальное восприятие может быть осущест-
влено для большинства классов событий окружающей
среды, с которыми сталкивается человек,- для большин-
ства, но не для всех. Существуют некоторые объекты,
различительные признаки которых настолько двусмыс-
ленны, что не позволяют прийти к правильному заключе-
нию; их особенно много в сфере так называемого межлич-
ностного восприятия, то есть восприятия по внешним приз-
накам состояний других лиц, их особенностей, намерений
и т. п. А поскольку это область, где неправильное вос-
приятие может иметь наиболее важные и серьезные по-
следствия, то сомнительно, чтобы пристальное внимание
существенно помогло субъекту, имеющему дело с более
сложными структурами сигналов. Но наибольшая труд-
ность состоит в том, что цена пристального внимания, как
правило, слишком высока для организма в условиях спеш-
ки, риска и ограниченных возможностей, обусловленных
средой и собственной конституцией. Именно способность
быстро использовать минимальные сигналы для отнесе-
46
иия события к определенной категории обеспечивает
субъекту тот выигрыш времени, который необходим
ему, чтобы вовремя освоиться с событиями. Промедление и
внимательное изучение неизбежно сокращают этот дра-
гоценный интервал.
Неадекватные категории
По-видимому, простейшей формой неготовности к вос-
приятию в конкретном окружении является случай, когда
воспринимающий субъект располагает набором катего-
рий, не подходящих для адекватного предсказания собы-
тий этого окружения. Часто цитируется такой пример из
доклада Бартлетта [3]: африканцам, приехавшим в Лон-
дон, полисмены-регулировщики казались особо дружест-
венно расположенными людьми, поскольку они часто по-
дымают правую руку ладонью вперед навстречу прибли-
жающемуся транспорту. Вывод от признака к категории
здесь, разумеется, неверен: данный признак следует по-
нимать как знак остановки. Этот пример, однако, не пред-
ставляет особого интереса, поскольку здесь речь идет о
преходящем заблуждении, легко исправляемом путем обу-
чения.
Более интересный (хотя и труднее объяснимый) пример
дает нам обучение второму языку, и в особенности его
фонематической системе. Почему, спрашивается, человек
может усвоить структуру чужого языка, классы его форм,
морфемы, лексемы и т. д., но неизбежно на многие годы
сохраняет иностранный акцент и при этом даже не заме-
чает его, считая, что он говорит так же, как окружающие
его носители этого языка? И почему вместе с тем ему
легче понимать человека с таким же акцентом, как у
него, чем речь тех, для кого этот язык является родным?
Разгадка заключается, по моему мнению, в том, что можно
назвать посткатегоризациопной сенсорной фильтрацией:
коль скоро высказывание понято, декодировано в соот-
ветствующих категориях с помощью определенных разли-
чительных признаков, содержащихся в речевом потоке,
прочие признаки ассимилируются, нормализуются или
вовсе пропускаются. Более того, используемые при этом
фонематические категории заимствуются из родного язы-
ка слушающего. Нормализация ориентирована именно на
47
эти фонематические категории родного языка. Лишь до-
стигнув правильного понимания второго языка, и притом
ценой особых усилий, человек может оставаться доста-
точно сенсорно готовым к тому, чтобы воспринимать
разницу между фонематическим рисунком как своей речи,
так и речи носителей данного языка. А поскольку хо-
рошо овладевший языком иностранец категоризует вы-
сказывания так же, как и носитель данного языка, у
него отсутствует достаточно сильное побуждение для то-
го, чтобы выдержать напряженный режим тщательного
вслушивания в звуки чужой речи.
Леннеберг [56] показал трудности, связанные с усвое-
нием новых для человека способов отнесения к нужной
категории таких континуумов, как хроматические цвета.
Он обучал испытуемых различным вымышленным сло-
вам, объясняя им, что это названия цветов из языка индей-
цев хопи и что их задача - запомнить, какое слово обоз-
пачаег какой цвет. Предъявлялась круговая шкала Ман-
селла, где цвет изменяется непрерывно, переходя из ко-
ричневого в зеленый, из зеленого в синий, затем в розовый
и снова в коричневый. Для определения частотного рас-
пределения названий указанных цветов при условии поль-
зования английским языком была привлечена контроль-
ная группа испытуемых. Каждая из шести эксперимен-
тальных групп обучалась вымышленным названиям цветов
<из языка хопи>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63