Баггара и ухом не повел. Он сказал холодно и спокойно:
— Я иду от берегов Нила и направляюсь в пустыню, где мужчины моего племени ловят газелей. А теперь вы скажите мне, откуда пришли и куда хотите идти?
— Мы идем из Дар Абу Лема, а направляемся к реке.
— Куда именно?
— Этого мы еще не знаем.
— А вы случайно не идете к тому чужестранцу, что осел на острове Аба и мутит головы правоверным мусульманам?
Миссионер? Занятно.
— А откуда он приехал?
— Из билад Ингилтера, из Англии.
— Как же проехать на Абу? — спросил я его.
— Бели поедете по направлению на северо-восток, утром будете там.
Он стегнул коня и отъехал.
— Противный зазнайка! — отвел душу Халеф.— И притом не умеет обращаться с конем. Ты заметил, что у него не хватает подковы?
— Заметил. Задней правой. Впрочем, это неважно.
К нашему удивлению, это оказалось важным, но об этом
мы узнали позже.
В два часа пополудни мы снова отправились в путь, но не на северо-восток, а в том направлении, в каком ехали раньше. Мы решили, что таким образом мы раньше попадем к реке, а потом вдоль реки можем попасть к английскому миссионеру, перемещаясь по более приятной местности.
Дорога вела все время по пустынной высохшей степи, почва была твердой, но под копытами лошадей рассыпалась в пыль. Поэтому след, на который мы напали приблизительно после часа езды, был заметен издалека. Я спешился и по своей старой доброй привычке внимательно этот след осмотрел. В этом направлении ехали самое меньшее шестьдесят лошадей и верблюдов, караван направлялся к Нилу по нашей дороге.
Это наверняка были баггара. Данное племя имеет привычку путешествовать на волах, а лошадей седлает на случай охоты или для военных походов. Так что надо было отгадать, что в данном случае было на очереди — охота или сражение. К заключению прийти особой сложности не представляло. На охоту не берут столько верблюдов. Так что наш караван возвращался из сражения, а потому как в этих местах сражение подразумевает добычу, конкретно людскую, я предположил, что мы имеем перед собой следы г а з в ы, Газвой называется нападение на негритянские деревни с целью захвата рабов.
— Сиди,— неожиданно окликнул меня Халеф.— Вон там негры. Их около двадцати, все на лошадях. Что это может быть за племя? Ведь в этой местности кроме шиллуку никакие другие племена не живут.
— Это не шиллуку. Посмотри! Они гонятся по следам за караваном. Преследуют рабовладельцев.
— Встреча не будет приятной.
— Но лучше мы ее подождем здесь.
— Нет, нет! Давай от них уедем! Иначе пропадем! — просил Марраба весь вне себя.— Я должен попасть в Мекку. Я не хочу, чтобы меня убили. Я поеду один.
Он уж было хотел задать стрекача, но Халеф выхватил у него узду и закричал на него:
— Ну, так и беги, но только на своих двоих. Конь-то наш.
— Но ведь нас убьют!
— Они не нападут!
— Как же не нападут! Они нас окружают! Клянусь бородой пророка, это конец!
Негры разделились на два потока и галопом мчались по направлению к нам. Я спокойно наблюдал за ними. Лошади их были загнаны и все плохой породы. На вид они происходили из болотистых низин Бахр Зира, Бахр эль Газала или Бахр эль Джабала, где конями похвалиться не могут. Воины были обнаженными за исключением набедренных повязок, и только на одном была хлопчатобумажная рубаха. Вооружение их составляли ножи, тяжелые деревянные палицы и длинные копья. Только тот, что в рубахе, держал в руках ружье. Это был настоящий великан, с лицом, изрытым оспинами, а на лбу у него, как и у всех остальных были прорезаны три глубоких шрама, на голове красовался странный шлем. Именно по этому шлему я понял, что передо мной нуэру. Мужчины этого племени смазывают волосы тестом из пепла и коровьей мочи; считается, что это странное сооружение, во-первых предохраняет от насекомых, а во-вторых, является украшением настоящих мужчин.
Я сел на коня, вынул револьвер, а на седло перед собой положил штуцер Генри. Негры с леденящим душу рычанием потрясали своими копьями.
Когда они сомкнули кольцо вокруг нас, то замолчали, а великан, обезображенный оспой, обратился ко мне на исковерканном арабском:
— Кто вы такие? Что здесь делаете? Говори быстро, или мы тебя растопчем!
— Мы чужеземцы и спокойно едем своей дорогой,— ответил я.
— Лжешь! Вы — баггара! — прошипел он.
— Я говорю правду. Мы не баггара, а я вообще не араб, европеец.
— Собака! У европейцев цвет лица — как пена на воде. А ты смуглый. Ты хочешь меня обмануть. Я тебя удавлю!
Он приблизился вместе с лошадью ко мне и потянулся к моему горлу. Я молниеносно отбросил ружье Халефу, выпрямился в стременах и ударил нападавшего в висок. Этому удару я научился в другом конце света и благодаря ему получил кличку Олд Шаттерхенд. Великан потерял сознание. Одним рывком я схватил его за талию и стащил к себе на лошадь. Левой рукой я держал его, а правой вытащил нож, приставил ему к горлу и угрожающе крикнул его людям:
— Ни с места! Или я его убью. Я друг нуэру, много недель я прожил в племени луу, элиабу и агонку. Но вас я не знаю. Кто вы?
Вопрос относился к молодому, очень стройному всаднику, который казался самым воинственным из всех, потому что наставил на меня свое копье и опустил его только из-за моего пленника.
— Мы принадлежим к элиабу,— глухо проговорил он.
— Так вы меня должны знать, так как я был у вас в Бахр эль Джабале.
— Наш род ушел в Бахр эль Газал,— объяснил он.
— Я о вас слышал. Вашего вождя зовут Абу Зауба, Отец Ветра, потому что в бою он побеждает, подобно порыву ветра. Это самый сильный и смелый воин народа нуэру.
— И все же ты его победил.
— Я? Как это? Разве этот человек — Абу Зауба?
— Да, это он. А я его сын. Ты сильный, как Абу Шидда, Отец Силы, о нем нам рассказывали наши братья из Бахр эль Джабала.
— Абу Шидда? Да, так меня звали элиабу.
— А этот человек, наверное, Абу Калинин? — быстро спросил меня молодой человек.
— Да,— ответил я. Хаджи Халеф Омар необычайно гордился своими усами, хотя достоинства их были весьма спорными. За это элиабу прозвали его Отец маленьких, что Халефу не очень нравилось. А сейчас он сразу отозвался на свое прозвище.
— Да, так меня звали в племени элиабу. И уж если вы знаете наши имена, вы должны знать, что мы ваши братья.
— Да, вы наши друзья и поможете нам в борьбе против баггара. Позвольте вас поприветствовать.
Он приблизился ко мне и к Халефу и плюнул нам в лицо и на правую руку, на что мы незамедлительно ответили тем же. Слюна должна была высохнуть, только тогда это странное приветствие обретает свое значение, как договор на жизнь и смерть.
Мы спешились, и я осторожно положил предводителя на землю. Он быстро пришел в себя, а когда узнал, кто мы такие, с удовольствием простил меня. Обряд оплевывания повторился.
Самым умиротворенным таким исходом казался Марра-ба. Он ослепительно улыбался всем, показывая великолепные зубы, а глаза его светились.
Мое предположение было правильным. Баггара напали на Бахр эль Газал. Сопротивления они не встретили, потому что деревня была небольшой, а мужчины уехали на охоту. Старики и маленькие дети были безжалостно убиты, молодых женщин, девушек и подростков баггара увели с собой, чтобы потом продать рабовладельцам.
Такого рода предпринимательство небезопасно, так как работорговля запрещена, но, кто захочет, найдет окольные пути. Если удастся переправить «товар» на другой берег Нила, считай, экспедиция удалась. Там за каждого негра платят по пятьдесят марок. Чем дальше на север, тем цена выше. Дорога к Нилу скорее обременительная, чем опасная. Опасность начинается на реке, потому что там есть правительственные чиновники, которые обязаны с помощью воинских подразделений бороться с работорговцами. Но и у них много значит золотое и даже серебряное рукопожатие. Самое страшное заключается в том, что при газве на каждого раба приходится три убитых негра. Таким образом в Африке ежегодно погибает до двух миллионов человек. Эти люди чувствуют радость и печаль точно так же, как и мы.
Когда элиабу возвратились с охоты, они нашли деревню сгоревшей, опустевшей, в развалинах лежали обугленные трупы. Они предприняли самые необходимые меры и бросились по следам разбойников. Но догнать их не удалось — к сожалению. К счастью, подумалось мне. Я был уверен, что стычка для них кончилась бы очень плохо. Ведь их было всего двадцать против более многочисленных и лучше вооруженных баггара.
Абу Зауба закончил рассказ, его люди сидели вокруг нас в угрюмом молчании. Тут Абу Зауба вскочил и закричал:
— Вперед! По коням! Мы должны ехать, иначе опоздаем.
— Подождите еще! — попросил я.— У вас еще есть время.
— Ждать? Ты это серьезно, эмир? Когда пленников переправят на ту сторону реки, они для нас навсегда будут потеряны.
— Нет. Следы оставлены день назад. Караван прошел туда вчера в полдень, вечером они были на реке. Если они перевезли пленников через реку сразу, то все уже свершилось, и мы ничего не сможем изменить. Если все же они по какому-то поводу до сих пор остались на этом берегу, тогда можно принять этот повод во внимание и считать, что ваши родные тоже все еще здесь.
— Именно поэтому мы должны спешить! Моя душа изнывает от желания воткнуть нож в сердце врагов.
— Ты хочешь, чтобы нож воткнули они? Мы на земле баггара и селимов, которые здесь живут. У них добрых пять сотен воинов. А вас только двадцать.
— А ты нам не поможешь, эмир?
— Помогу, ведь мы братья.
— Я слышал, что ты никогда не считаешь врагов, хотя бы их было и сто человек. А если вы вдвоем будете с нами, мы можем ничего не бояться. Ведь у тебя есть волшебная пушка, которая стреляет без остановки, и ее не нужно перезаряжать.
Они имели в виду мой штуцер Генри. Слава Богу, без перезарядки из него удавалось выстрелить двадцать пять раз.
Я ответил:
— И в самом деле мы не имеем привычки считать своих врагов, потому что полагаемся не столько на свою силу, сколько на хитрость. Если вы погонитесь за баггара, вы будете среди них как двадцать шакалов между пятисот гиен. Они разорвут вас на куски. А если же вы послушаете меня, мы прибегнем к хитрости, и, возможно, нам удастся спасти рабов.
Абу Зауба колебался: поступок баггара взывал к кровавому отмщению, только кровь могла послужить платой за мертвых. Но все же победила мысль о живых.
— Хорошо, веди нас. Но если твоя хитрость не удастся, тогда как? Будешь ли с нами сражаться, если не останется ничего другого?
— Конечно, ведь я ваш брат.
— Будь нашим шейхом и эмиром, господин.
— Но в таком случае вы должны слушаться моих приказов, иначе вас ждет погибель.
Мы сели на лошадей и направились по следам — я с Халефом во главе отряда.
АБУ АЛЬ МАВАДДА
Приблизительно через час езды я заметил следы одинокого всадника, влившиеся слева на нашу тропу. Я слез с лошади, чтобы подробнее рассмотреть следы, и обнаружил, что у коня этого всадника нет правой задней подковы.
— Смотри-ка! — воскликнул Халеф.— А ведь это наш баггара. Он повернул к реке. Но для чего же такой крюк?
— А чтобы его никто не увидел,— ответил я.— Он не хочет, чтобы мы знали о том, что он повернул предупредить о нашем подходе своих людей.
— В таком случае мы должны быть внимательными, чтобы они на нас не напали.
— На нас нападут! — заныл Марраба.— Что с нами будет? Нас застрелят, нас заколют, а потом надругаются и замучают.
— Не бойся! — утешали мы его.— Баггара думают, что мы едем к английскому миссионеру на остров Аба. Они будут ждать нас на северо-востоке, а мы едем на восток, как раз туда, куда ведут следы газвы. Вперед!
В следующие полчаса мы увидели еще одного всадника. Он сидел на ездовом верблюде и вел за узду вьючного, нагруженного рогожными тюками. Он ничуть не испугался, увидев нас, приложил руку к груди и сказал:
-- Салам! Позвольте вопрос моим устам.
— Салам! — ответили мы.—С радостью дадим тебе ответ.
— Скажите мне, кто вы такие и откуда едете?
По всей видимости это не был бедуин, да и умом особым он наверняка не отличался. Я должен был ему что-то сказать. И поэтому я сказал следующее:
— Мы принадлежим к племени ризекат, идем из Джебел Тугуи, а направляемся на противоположный берег Нила, к своим друзьям бедуинам из Абу Руфа.
А вы случайно не видели в степи двоих одиноких всадников? Это два белых, а с ними еще должен быть негр.
— Да,— подтвердил я.— Они раньше разбивали лагерь в одном месте, а теперь уехали оттуда.
— Куда?
— На остров Аба, там живет какой-то христианин.
— Все сходится, ты говоришь правду. Но они его там не найдут, потому что он не живет на острове Аба, а в мишре Омм Ишране.
— Но кто-то же их послал туда.
— Правильно, потому что они бешеные псы. То-то они получат урок.
— А как это ты знаешь заранее, что тот христианин будет в Омм Ишране?
— Еще бы мне не знать, ведь я его слуга. Мы сюда приехали из Хартума. Сегодня я должен быть в Тасине вот с этими тюками.
— А что в них?
— Библия на арабском языке.
— Как зовут миссионера?
— Гибсон, но здесь его все зовут Абу аль Мавадда, то есть, Отец Любви, поскольку он твердит", что все должны любить всех. Если вы его хотите увидеть, то должны ехать в мишру.
— Как это далеко отсюда?
— До сумерек будете там, если будете идти по следам, по которым пришли сюда.
— А чьи это следы?
— Это баггара с победой возвращаются с газвы против нуэру.
— А где находятся рабы, которых они захватили?
— На одном островке, недалеко от мишры. Я говорю вам об этом потому, что ризекат относятся к друзьям баггара. Но сейчас я уже должен ехать. Да хранит вас аллах.
Когда он отъехал, Халеф рассмеялся и сказал:
— Сиди, ну и дурак же это был. Он не только не узнал нас, но еще и рассказал обо всем, что знал и что должны знать мы. Что будем делать?
— Это будет зависеть от обстоятельств.
Мы поехали дальше, и скоро можно было понять, что река близко. Начала появляться трава, сначала редкая и сухая, потом все гуще, сочнее. Потом появились первые кусты, а на востоке показались очертания темного леса, окаймлявшего берег Нила.
Мы свернули с тропы на юг, так, чтобы попасть к Нилу на некотором расстоянии от м и ш р ы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30