Потом они решили, что попытаются до вечера достичь сине-серой полосы на горизонте.
Солнце уже склонялось к закату, когда они достигли своей цели. Это была редкая рощица диких черешен с многочисленными просветами. Постепенно она сгущалась, и скоро уже появились ветвистые кроны дубов и каштанов.
— Конец голоду, конец жажде, конец жаре, конец бродяжничеству! — воскликнул Саммерлэнд.— Лес перед нами, а вон там, на горизонте, видите ли вы холм, сэр? Эту вершину я хорошо знаю, наведывался туда несколько раз. А вон там течет Бифорк, впадающий в Ред Ривер, и это так же верно, как на мне сидит моя шапка.
— Так давайте доедем до леса. До сумерек мы туда предположительно доберемся и еще сможем выбрать место для лагеря.
— Они направились прямо к краю леса. На лошади теперь сидел Саммерлэнд, а Клаузен шел впереди, внимательно изучая местность, по которой они передвигались. Они опять очутились в обжитом краю и должны были быть готовыми к встрече с возможным противником. Вдруг Клаузен остановился, нагнулся и стал сосредоточенно рассматривать траву. Саммерлэнд тоже спешился и внимательно изучал согнутые и сломанные стебли.
— След! Один, второй, пятый, девятый. Девять всадников и один, два, четыре, пять мулов. Правильно, сэр?
— Да, девять одиночных следов и пять следов животных, связанных в кучу. Это не индейцы, белые, потому что они не ехали один за другим, а беззаботно катили толпой. Пойдем по их следу?
— Почему бы и нет? Уже для нашей безопасности мы должны ехать за ними.
— Но теперь потихоньку. Они едва ли в четверти часа пути впереди нас. В ином случае трава уже выпрямилась бы.
Они взяли коня под узду и сошли с тропы вправо, наблюдая за местностью и крадучись вперед. Следы свернули на песок, где копыта увязали глубоко, оставляя после себя оттиски четкие, словно на гипсе. Эти люди, очевидно, ощущали себя в полной безопасности.
— Хромая,— вдруг выпалил Саммерлэнд.— Да ведь это шестовики, которые забрали мое золото. Их было четырнадцать, пятерых мы убрали, осталось девять. Это так же верно, как сидит на мне моя шапка.
— Но как вы можете с такой уверенностью это утверждать, Том?
— Что значит как? Разве вы не видите вот этот отпечаток? Собственно, вы этого не можете знать. Но вы посмотрите на след правой задней ноги. Ок с левой стороны вроде бы как покороче?
— Так и есть.
— Если в таком случае это не копыто моей Рыжей, то пусть я пропаду. Она однажды наступила на шип, нога у нее опухла. С той поры копыто немного искривленное и скошенное. Я должен получить свою Рыжую назад, хотя бы мне это стоило жизни. Вы идете со мной, сэр?
— Разумеется! Эти сволочи вытащили шесты и едва не лишили нас жизни, не говоря уже о том, что они напали на вас и ограбили. Они должны получить хороший урок.
Пошли дальше по следу. Среди низких кустов стали появляться стволы, их было все больше, и наконец они перешли в настоящий лес. И тут до них донеслась едкая гарь.
— Стоп! — сказал Саммерлэнд.— Они раскинули бивак и разожгли костер. Подождите меня, я скоро вернусь.
Он отвел коня на край леса и привязал его среди кустов так, что его совсем не было видно, и убежать он не мог.
— Теперь бы только подобраться к ним незаметно. Пошли со мной.
Он передвигался бесшумно, стремительно перескакивая от ствола к стволу. Клаузен следовал за ним. Сначала они заметили среди листвы белый дым, потом увидели огонь и вокруг него девятерых мужчин. Саммерлэнд встал за стволом ели; ствол был настолько мощным, что мог укрыть их обоих. Саммерлэнд кивнул другу.
— Они еще не распрягли лошадей и не выставили охрану.
— Где лошади?
— Вон оттуда я слышу их фырканье. Мы заберем их оружие, если они оставили его у седел. Если нам повезет, не придется пролить ни капли крови. Пошли.
Они крались все дальше, подобравшись наконец близко к лошадям. Животные, до сих пор не избавленные от ноши и седел, не испугались и не зафыркали.
— Видите вон там мою Рыжую? Сзади висят сумки с золотыми самородками. А вон у того вороного на седле висит полный комплект охотничьего вооружения. Мы возьмем их у еще одного или двоих, остальным же перережем поводья. Вперед!
Он скользнул неслышно вперед, проворно перерезал несколько лассо, связывающих лошадям передние ноги, и хлопнул их по крупам так, что они, заржав, разбежались. Потом вскочил на свою Рыжую, схватил за узду вороного и оглянулся на Клаузена. Молодой человек сидел на гнедом и хотел уж было двинуться, как раздался крик, и три шестовика помчались к ним.
Возглавлял их широкоплечий, чернобородый парень, который сразу же бросился на Клаузена.
— Это их главарь! — крикнул Саммерлэнд и выстрелил из карабина в двоих других.— Всыпьте ему на память.
Клаузен взмахнул томагавком, и чернобородый свалился на землю.
— Отлично! Он сам напросился,— заметил Саммерлэнд.— Теперь исчезаем отсюда!
Они погнали лошадей. Позади раздавались выстрелы и громкие проклятья. По лесу им не удавалось скакать так быстро, как хотелось бы, но, несмотря на это, они счастливо ушли и в целости и сохранности достигли буша, где Саммерлэнд раньше привязал коня.
— Возьмите и его и скорее дальше, сэр! Пока они соберут всех лошадей, будет уже ночь. Раньше утра они все равно не бросятся по нашим следам. И это уже будет поздно. Тома Саммерлэнда и его кобылу они не достанут. Это так же точно, как на мне сидит моя шапка.
ПОЭТ САВАННЫ
В штате Арканзас на одноименной реке в двух часах езды вверх от города Литтл Рок расположен городок Стен-тон. Удобное расположение около устья двух притоков позволило этому городку стать центром весьма оживленной торговли, как в отношении сухопутных путей, так и водных. С настоящей американской скоростью здесь росли дом за домом, улица за улицей, и там, где совсем недавно сын прерий поил своего коня, теперь в удобной постели потягивается его белый брат, благословляя, а может, и проклиная цивилизацию.
В двух-трех милях от города скакала верхом по зеленой равнине к холмам на горизонте компания молодых джентльменов и дам. Один только пожилой мужчина был среди них — поразительно толстый, сидевший на не менее могучем тяжеловозе. На мужчине были желтые брюки, красный в клетку жилет, светло-синий фрак и черно-белая соломенная шляпа. Из расстегнутого воротничка снежно-белой сорочки выглядывал толстый узел платка в фиолетовую и зеленую полоску, концы воротничка охватывала золотая цепочка от часов. Раскрасневшееся от скачки лицо мужчины казалось в высшей степени добродушным, лишь жесткие складки вокруг рта свидетельствовали о жесткости, а короткая бычья шея — об упрямстве.
Этот толстый мужчина с выражением добродушного стервятника на лице и его тяжеловесный конь как раз сумели догнать одну из дам, когда мимо них молнией пролетела всадница с развевающейся синей вуалью.
— Стой, Марго, стой! — завопил толстяк. Конь, приложив все усилия, смог сделать порядочный рывок, чем совершенно вывел из равновесия своего седока.
— Ты сломаешь себе шею, и я себе сломаю... брр! Тпру! Стой! Что ты лихачишь!
Один из джентльменов поспешил на помощь и водрузил с осторожностью тучного мужчину обратно в седло.
— Не давайте ему столько овса, и ваш тяжеловоз не будет таким буйным, мистер Ольберс.
— Это не из-за овса, а из-за дурного примера. Дурной пример способен испортить и наилучший нрав. Я вас попрошу, поезжайте за моей дочерью и скажите ей, что меня удар хватит, если она еще раз поскачет во весь опор.
— Не запрещайте ей этого удовольствия. Движение способствует здоровью, а кроме всего прочего ей это очень идет.
— Идет, не идет, но главное для нее — не сломать себе шею, мистер Уилсон. Вот вы поглядите на того человека, что едет нам навстречу. Лошадь идет, еле переставляя ноги, опустив голову, словно цветочки считает, всадник наклонился в седле, словно хочет упасть на шею лошади, ему, очевидно, все равно, приедет ли он в Стентон сегодня, или завтра утром. Это не какой-нибудь сорвиголова, вроде вас с Марго, и я могу поспорить с вами на пятьдесят тысяч долларов, что этот парень себе ребра никогда не сломает.
— Вы так думаете? — сказал собеседник и изучающе поглядел на далекого всадника.— Боюсь, что вы недосчитаетесь своих пятидесяти тысяч, потому что этому человеку его ребра безразличны.
— Он не похож на дикаря.
— Это вы так думаете, потому что никогда не были в прерии. Я готов поспорить с вами на ту же сумму, что это настоящий вестмэн, проделавший совершенно другой путь, нежели наша сегодняшняя прогулка, и который привык ежедневно смотреть в глаза смерти. Я знаю этих людей, поскольку мое техасское ранчо лежит на границе прерий. Также и эта согнутая спина выдает охотника, так сидят они все, иначе им не выдержать долгой езды.
— Охотник из прерий? Мы должны поговорить с ним? Дам наверняка позабавит такой разговор.
— Вы правы. Предоставьте это мне.
Говоривший был молодым и красивым мужчиной с черными блестящими глазами, которые исключительно гармонировали с черными холеными бородой и усами. Он был одет сверхаккуратно и удивительно легко сидел в седле. Его широкая шляпа сползла на затылок, и на лбу был виден темно-красный шрам, тянущийся от переносицы до волос. По его призыву вся компания собралась вокруг него.
— Леди и джентльмены, вон там едет какой-то ловец. Этот парень наверняка никогда в жизни не видел настоящую даму, и он будет захлебываться от смущения, отвечая на наши вопросы.
Предложение было встречено обществом с веселым восторгом, только дочь толстяка не согласилась:
— Оставьте его в покое, господа. Он вам ничего не сделал, а вы можете его обидеть.
-- Обидеть? — рассмеялся Уилсон.— Да это честь для него, что с ним будут говорить такие люди, как мы.
Он повернул коня и поехал навстречу незнакомцу. Остальные поехали за ним.
Незнакомец уже был наверняка в пределах слышимости, но все еще не обращал внимания на компанию.
— Гуд дей, добрый день, приятель,— обратился к нему Уилсон.— Ты спишь или бодрствуешь?
Спрашиваемый мгновенно выпрямился, и они взглянули друг на друга в упор. Темно-синие глаза всадника задержались на лице богатого плантатора, а в черных глазах последнего появилось замешательство.
— Гуд дей, леди и джентльмены,— поприветствовал всех всадник сильным звучным голосом.— Я видел сны о Льяна Эстакада и об исчезнувших шестах и золотых самородках. Гуд бай!
Казалось, он собрался ехать дальше. Уилсон перегородил ему дорогу.
— Погодите, раньше вы нам скажете, что вы под этим подразумеваете!
Он побледнел, но глаза его сверкали, и шрам на лбу покраснел.
— Подождать? — спросил незнакомец с иронической усмешкой.— Кто же это рискнет приказывать свободному человеку под свободным небом? Кто пожелает насилием требовать то, что зависит только от свободной воли?
— Я! Что означают ваши слова? Говорите, или...— Уилсон угрожающе поднял хлыст.
— Или! — прогремел охотник и встряхнул длинными светлыми кудрями. Он дернул левой рукой за узду, и его вялый конь моментально ожил.
— Уберите свой хлыст!
— Отвечайте сейчас же!
— Тогда получите ответ!
Он слегка сжал голенями бока лошади, мустанг прыгнул к Уилсону, и в следующий момент чернобородый джентльмен рухнул наземь, сбитый с коня железным кулаком. Незнакомец сдержал своего коня и гневным взглядом обвел присутствующих.
—Еще кто-то жаждет ответа?
Никто не двинулся с места.
— Вэлл, тогда я с вами разлучаюсь. И наперед, леди и джентльмены, избегайте дальнейших попыток делать из настоящих вестмэнов шутов. Это небезопасно: такой человек уже издалека понимает, что собираются делать, и он знает, кто будет смеяться последним.
Незнакомец уже собирался тронуть коня, когда заметил Марго. Он приветственно приподнял шляпу и сказал:
— Благодарю вас, миледи. Только вы не захотели посмеяться надо мной. Вы заслуживаете лучшего общества. Гуд бай!
Он поклонился и отъехал. Незнакомец не оглядывался, хотя его и тянуло еще раз взглянуть на привлекательное девичье лицо.
Въехав в город, он остановился у первого валуна, который увидел, передал коня прислуге и вошел в пивную, где привлек всеобщее внимание тем, что сразу же схватился за газету. Траппер, который умеет читать, считается исключительным чудом. Через минуту он кивком подозвал владельца пивной.
— Кто это такая — мамаша Смолли?
— Вы не знаете мамашу Смолли, мистер? Вы наверняка здесь впервые. Это была самая красивая мулатка в этих местах, ее хозяева дали ей свободу, и она вышла замуж за богатого купца. Теперь она уже вдова. Это самая уважаемая женщина нашего города, прибежище всех нуждающихся. Поэтому все ее и зовут мамаша или мэмми Смолли.
Охотник поблагодарил за ответ и еще раз прочел объявление, что вызвало у него вопрос.
«Настоящий джентльмен найдет у мамаши Смолли уютное жилище, хороший стол и библиотеку для свободного пользования».
Предложение это привлекло его, оригинальностью текста в том числе. Он спросил еще, где живет мулатка, и отправился к ней.
Дом ее был расположен на одной из самых красивых и самых тихих стентонских улиц. Он позвонил. В окошечко в двери выглянуло привлекательное черное личико.
— Мамаша Смолли дома?
— Да. Я позову ее.
— Нет, просто сообщите обо мне,— он улыбнулся недоверию, которое вызвала его внешность.— Я хотел бы с ней поговорить.
Спустя некоторое время, которое, очевидно, потребовалось служанке для того, чтобы подробно описагь посетителя, он был впущен, но лишь в переднюю, где его приняла статная, чисто одетая квартеронка.
— Извините, миледи, что я...
— Называйте меня мэмми, прошу вас,— перебила она его.
— Хорошо, как хотите. Я прочел ваше объявление, что вы имеете уютные апартаменты к услугам гостей.
— Это так, но вы читали, кому сдается жилье?
— Настоящим джентльменам.
— И это означает, что я не сдам жилье любой залетной пташке, которая называет себя джентльменом, а только человеку, который это звание оправдывает.
— Такого сорта люди в ваших краях вроде бы редки.
— Я подожду. Кто вас послал?
— Никто. Я сам хотел бы жить у вас, до тех пор, пока вам не надоест моя особа, а мне ваше жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30