— Несколько раз они уже пытались это сделать, и все время им это не удавалось.
— Вы добрые люди, если хотите отдать жизнь за двоих мальчишек из племени, воины которого хотели убить вас. Но вы и вправду думаете, что есть надежда? Что вы спасете моих сыновей?
— Да. Сиуксы еще не поймали их. А если они все же и попали в их руки, мы освободим их.
В то время, как я говорил с индеанкой, наш отряд распределился таким образом: впереди ехал Виннету, потом я и женщина, за нами Хаммердалл и Холберс. Я слышал, как толстый говорил длинному:
— Ну вот! Сначала мы скачем, чуть не загоняя лошадей, чтобы сиуксов избежать, а потом добровольно лезем к ним в пасть. Что ты на это скажешь, Пит Холберс, умная голова?
— Я ничего не говорю. Мы себе едем, и все тут.
— Ну, тогда мы и будем ехать себе, и все тут. Если мы это переживем, значит, это ерунда! Посмотри-ка на Виннету.
Виннету как раз остановил своего коня и спрыгнул. Он кивком призвал нас последовать его примеру.
Впереди нас была преграда в виде густых высоких кустов, а за ними небольшая прерия длиной около половины английской мили. С другой стороны ее окаймлял лес. На его окраине мы заметили толпу всадников. Они как раз слезали с лошадей и собирались раскинуть лагерь. Это было как раз вовремя: солнце уже уходило за горизонт.
Это были сиуксы, как мы и предполагали. Хаммердалл посмотрел на них и объявил:
— Джентльмены, да ведь их сотни две. То-то они испугаются, если мы ковырнем их. Нападем на них, мистер Шаттерхенд, или нет?
— Разумеется, нападем,— ответил я.— Мы должны вырвать у них этих двух мальчишек.
— Мой белый брат думает, что дети уже в плену у оглала? — озабоченно спросила скво.
— Конечно. Ведь мы идем по их следам. Если бы они их не схватили, то никогда бы не раскинули лагерь здесь, потому что в сторону никакие следы не уходят. Сиуксы чувствуют себя в безопасности, им и в голову не придет, что и по их следам мог идти кто-то.
— Олд Шаттерхенд думает, что нам удастся освободить детей?
— Надеюсь. Ты должна быть терпеливой. Покуда же стемнеет, мы не можем ничего сделать.
Мы привязали лошадей и сели рядом с ними. Но женщина не могла с собой справиться, беспокойство раздирало ее, она садилась, вставала, ходила. Это было вполне объяснимо, но вместе с тем вселяло тревогу: а что, если ее самообладание подведет и позже, в решающий момент? Мы должны будем присматривать за ней — это я про себя: решил определенно.
Хаммердалл радовался, как ребенок, грядущему приключению. Он потирал руки и наперед подстраховывался:
— Не Бог весть что, мистер Шаттерхенд. Я бы все проделал один. Не нравится мне все время играть лишь роль зрителя.
— Как мы все это исполним, я еще не знаю, все зависит от состояния пленников,— ответил я.
— Состояние или положение — не об этом речь. Этих двоих упсароков надо взять у них как можно быстрее, так ведь, Пит Холберс, умная голова?
— Ну, если ты так думаешь, я тоже за,— проворчал Длинный Пит.
Виннету лежал в траве и спокойно слушал. Его красивое бронзовое лицо было неподвижно. Он не имел привычки тратить попусту слова там, где должны были говорить поступки.
Время шло. Настала темная ночь. Небо затянулось тучами, и лишь время от времени в просвете между ними бле-стели звезды.
Это был наш час. По дуге мы проехали через прерию к лесу, остановившись настолько далеко от лагеря, что сиуксы не могли нас услышать, а тем более увидеть. По высоким, ярким кострам мы поняли, что чувствуют они себя в полной безопасности.
Мы привязали лошадей, потом я сказал двоим друзьям:
— Мы с Виннету сейчас пойдем в разведку. Ружья «ставим с вами. Вы отсюда никуда не уходите и ждите, пока, мы не вернемся. Главное, следите за женщиной. Чтобы она не убежала и не пошла за нами следом. Это плохо кончилось бы для нас всех.
Мы осторожно подкрадывались вдоль леса к оглала. Haм нельзя было подобраться к ним вплотную, потому что полукругом вокруг лагеря были привязаны лошади, которые своим ржанием и фырканьем могли нас выдать. Но лица индейцев, сидевших вокруг костров, мы видели четко. Нам хотелось знать, кто возглавляет поход, так как всех вождей и известных воинов сиуксов мы знали. Но в этом лагере была в основном молодежь. Наконец мы заметили одного человека постарше. Его звали Танчан-хонска, Длинное Тело, и про него говорили, что человек это умный, поэтому с ним часто советовались, хотя он и имел звание помощника вождя. Он сидел у костра с одним человеком. Это, к нашему удивлению, был белый мужчина, ширококостного сложения, с бычьей шеей и свирепой физиономией. Никогда раньше мы его не видели. Рядом с ним лежал грубо сшитый мешок из серой волчьей кожи, связанный веревкой. Из мешка торчали две-три палки толщиной в палец, а внутри время от времени будто бы что-то двигалось. Очевидно, там было какое-то животное. По другую от костра сторону лежали два мальчика, связанные так крепко, что не могли пошевелиться. Сиуксы ужинали. Они застрелили бизона и теперь жарили над огнем куски мяса и грызли сочную коричневую корку.
Из того, что Длинное Тело сидел вместе с белым, мы заключили, что они вместе возглавляли поход. Но для чего же этот бледнолицый привел сиуксов к Бигхорп-ривер? Он хотел отомстить упсарокам? И что он в таком случае пообещал оглала за их помощь?
Для того, чтобы услышать, о чем эти двое говорят, мы пробрались, невзирая на опасность, между лошадей и скрылись за зарослями малины в шаге от них.
Белый, уплетавший за обе щеки, наконец вытер нож о рукав и обратился к Танчан-хонске:
— Так, а сейчас самое время поглядеть на этих упса-роков. Мой краснокожий брат ничего не имеет против?
Сиукс что-то пробормотал, соглашаясь, а белый кивнул двоим индейцам, чтобы те развязали пленников и посадили их. Потом он обратился к мальчишкам:
— Итак, вы сыновья этого пса Намдушка-сапы. Вы меня знаете?
— Да,— сказал старший мальчик.
— И кто же я?
— Ты — Фолдер. Ты был агентом краснокожих. Но Белый Отец из Вашингтона тебя посадил в тюрьму, так как ты обманывал и крал. Ты вернулся и стал конокрадом и убийцей. Отец тебя поймал, когда ты у него украл пятерых лошадей. За такой поступок положена смертная казнь. Но наша мать за тебя заступилась, и ты был наказан только поркой. Потом тебя прогнали.
Значит, это был тот известный мерзавец, который обдирал индейцев так жестоко, что его отозвали и наказали несколькими годами заключения. Очевидно, он подговорил сиуксов на этот поход, чтобы отомстить за понесенную когда-то порку. Он оскалился на парнишку и сказал:
— Хотя вы и щенки, но лаете уже прилично. Но я вам заткну пасти. Да, ваш отец, этот пес паршивый, приказал меня высечь. Я поклялся отомстить ему. Однажко я и не мечтал о том, что мне представится такая счастливая возможность: мне попадут в руки двое его ублюдков. Что смотрите, сопляки? Почему вы не остались сидеть дома, с мамой?
— У нас еще нет имен, и мы отправились в путь для того, чтобы побыть в одиночестве и попросить Велнко>го Духа дать нам снадобья.
Это был хитрый ответ. Мальчишка не сказал, что упса-роки вышли против сиуксов. Фолдер был настолько непредусмотрительным, что поверил ему. Он принял все за чистую монету.
— Ну, теперь вы уже можете не затруднять Великого Духа. Я сам дам вам снадобья. Вот они у меня.
Он развязал завязки на кожаном мешке и медленно вытащил палку. К ней была привязана большая дремучая змея. Он помахал змеей в воздухе и сказал:
— Вот это отличное снадобье. Здесь в мешке полдюжины этих тварей. Я их собственноручно поймал в Змеиных Горах. Мы пришли в одно месте, где их было столько, словно там заседал змеиный парламент. В виду того, что ваш папочка называется Черный Змей, мне пришло в голову, что было бы остроумно, если бы змеиный яд свел со света его самого и его семейку. Это очень мило с вашей стороны, что вы по своей воле пришли ко мне. Завтра утром на рассвете я свяжу воедино змеев из племени упсароков и гремучих змей, вот это будет зрелище.
Он поднялся и поднес гремучую змею, которая угрожающе шипела, так близко к мальчикам, что показалось, будто змея в любой момент может их ужалить.
Вдруг в кустах что-то зашуршало, и раздался испуганный женский голос:
— Нет! Нет! Оставь их живыми!
Это была Ниноринча-ота, она все же убежала от своих сторожей. Одним прыжком она достигла своих детей и принялась гладить их и обнимать.
— Отпустите их! — просила она.— Свяжите меня! Отдайте меня гадам! Я с радостью умру вместо них.
Все сиуксы сбежались к ней. Фолдер заорал обрадованно:
Олл девилз! Ко всем дьяволам! Да ведь это Нйно-ринча-ота, скво вождя упсароков! Женщина, кто привел тебя сюда?
— Я пришла одна, по следу своих сыновей. Они уехали и ничего мне не сказали,— ответила она.
— Твой муж знает, где ты?
— Нет.
— Где твой конь?
— Там, в прерии.
— Это мне не нравится. Мальчишки сбежали, скво сбежала, Черный Змей, естественно, станет их искать. Если нас обнаружат его разведчики, будет плохо. Свяжите ее!
— Только меня свяжите! Но детей отпустите! — просила она.
— Вот это мысль! Ты вовремя пришла. Змей у меня шесть. На каждого из вас получается по две. То-то уж я позабавлюсь, то-то будет цирк!
Он захохотал и спрятал палку с гремучей змеей в мешок. Танчан-хонска сказал ему;
— Если белый брат позволит, я вышлю разведчиков.
— Зачем и куда?
— Скво, возможно, врала и пришла не одна. Может быть, в лесу скрывается еще кто-то.
— Ты прав, надо прочесать лес. Но было бы очень досадно, если бы мы должны были уходить отсюда. По мне, это местечко просто создано для маленького представления. Тут есть яма для пушнины. Она достаточно широкая и глубокая, я сам ее когда-то вырыл, так что...
Был самый подходящий момент для нас, чтобы улизнуть. Мы неслышно поползли опять к лесу, а потом поспешили к месту, где нас ожидали Хаммердалл и Холберс. Они встретили нас очень растерянные.
Мы ничего не смогли сделать,— твердил Дик.— Она сидела и молчала. И вдруг как прыгнет, как побежит. Вы ее не видели. Она бежала за вами.
— Сиуксы ее схватили,— сказал я.— Живо на лошадей, мы должны уходить отсюда.
Лошадь женщины мы тоже взяли с собой. Лошадь в прерии может забрести куда угодно, потеряться, так что это не повод к подозрению. Мы проехали с полмили и остановились в таком месте, где, как предполагали, разведчики огла-ла нас не достанут. Когда мы потом на новом месте для привала легли на траву, я спросил Виннету:
-- Когда мы возвратимся?
— В полночь.
— Ты прав. Мы должны выждать, пока все уснут.
Он с минуту помолчал, а потом сказал:
— Уфф! Это злой человек. Почему это белые считают, что они лучше индейцев? Они считают, что индейцы дикари, но ни один индеец не будет таким жестоким.
Я ничего не смог возразить.
Потом я рассказал Хаммердаллу и Холберсу о том, что случилось. Когда я закончил рассказ, Дик констатировал:
— Женщина обязательно должна все испортить. Поэтому я и не женился, да и не женюсь вообще. Что ты на это скажешь, Пит Холберс, умная голова?
— Делай так, как тебе заблагорассудится,— сухо ответил длинный.
— Заблагорассудится, нет ли — не в этом деле. Я так поступаю из принципа. Женщина одна испортила все! Ну, что она получила? Спасла она мальчишек? Нет! Связать их с гремучими змеями! Это мысль! Брр! Мы это не можем так оставить, мистер Шаттерхенд, как вы думаете? Что мы будем делать?
— Посмотрим, когда придет время,— ответил я.— А сейчас мы должны немножко поспать.
В ЯМЕ
Уснуть нам все-таки не удалось. В полночь мы отправились в путь. Мы крались бесшумно, как привидения, но старались напрасно, потому что лагерь оказался пустым.
Куда же подевались сиуксы? В брошенных кострах еще тлели головешки. Мы подожгли несколько сучьев, которые послужили нам факелами. В их свете мы обнаружили, что следы ведут в прерию. Оглала продолжили свой поход.
— Уфф! — сказал Виннету.— Скво наверняка «о страха призналась, что она здесь не одна. Она угрожала сиуксам, что мы придем и спасем ее и детей. Оглала быстро ушли, чтобы никто не помешал выполнению их замыслов, чтобы их не подстерегали упсароки. Поедем за ними.
Я согласился. Мы сели верхом и поехали назад, по той дороге, по какой приехали сюда. Так как дорогу мы уже знали, то могли, несмотря на темноту, ехать достаточно быстро, значительно быстрее, чем индейцы, когорые здесь ехали впервые.
Мы остановились на том месте, где встретили скво, подождали, пока рассветет, а потом разошлись в разные стороны, чтобы обнаружить следы. Через десять минут мы должны были опять сойтись. Я ничего не обнаружил, Хаммердалл и Холберс — тоже. Виннету оказался более удачливым. Мы направились по след, который он нашел, с величайшей осторожностью, потому что след был оставлен четверть часа назад.
Равнина сменилась холмами. Мы проехали через лес и попали на голое пространство, ограниченное с правой стороны бушем. Сиуксы направлялись вверх, к вершине, на фоне которой прорисовывались раскидистые кроны деревьев. На склоне индейцы были хорошо видны. Мы обрадовались, когда установили, что оба вождя едут вместе сзади, на значительном расстоянии от остальных. Но опять-таки мы и забеспокоились: ни женщины, ни ее сыновей в цепочке всадников не было.
— Мы должны возвратиться! — сказал я.— Сиуксы их бросили в яму со змеями до того, как отправиться в путь. Но где же эта яма? Это нам должен сказать Фолдер. Мы возьмем его. И Танчан-хонску вместе с ним. На холме мы обгоним их. Сейчас мы возьмем вправо, в кустарник, чтобы нас не заметили.
Виннету считал точно так же, как и я. Он даже не выслушал мои слова до конца. Он галопом помчался вперед, мы — следом за ним. Там, где начинался крутой подъем, мы остановились. Лошадей и ружья доверили Хаммердаллу и Хол-берсу и начали карабкаться к деревьям на вершине холма.
Мы двигались быстро, но не поспешно, чтобы не прийти к вершине, совершенно задохнувшись. На середине крутого склона мы свернули к лесу, в направлении к большой скале, под которой проходила тропинка. Едва мы успели укрыться, как услышали сиуксов. Мы пропустили их. Через минуту появились два вожака. Виннету прошептал:
— Ты — белого, я — вождя!
Мы вышли из укрытия, разбежались, прыжком взлетели на их лошадей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30