— Бешено. Он был вооружен до зубов и ранил несколько
человек.
— А где он сейчас?
— В тюрьме, после предварительного допроса его завтра перевезут в Мехико.
— Хорошо. Можете идти.
Потом граф обратился к жене и Клаузену:
— Я должен видеть этого человека. После обеда я еду в Морелию. Вы хотите поехать со мной, дон Клаузен?
— Безусловно.
— Я буду рад вашему присутствию. Вы поможете установить его личность, в городе его никто не знает. А ваши показания значительно облегчат расследование.
Через четверть часа Клаузен и граф уже были в седле. До Морелии было недалеко, и они быстро добрались до места,
В городе события вызвали большое волнение, и вокруг здания суда, которое одновременно служило и тюрьмой, собралась толпа. Клаузен и граф с трудом через нее протолкались. Следственный чиновник встретил их очень приветливо.
— Я уже высматривал вас, экселенц, ведь я должен расспросить о всех обстоятельствах случившеюся.
— «Вы уже говорили с арестованным?
— Да. Суда по моим наблюдениям, это хитрая бестия, а кроме того, злодей, от которого всего можно ожидать. Он ни в чем не признался, и у меня сложилось твердое впечатление, что лишь заряженный револьвер, лежащий передо мной на столе, его удержал от дальнейшего буйства.
— Позвольте вам представить своего спасителя: дон Клаузен из Кентукки. Он может рассказать об обвиняемом гораздо больше, чем я.
— Посетители уселись, и чиновник внимательно выслушал их рассказы, делая при этом заметки.
— Это письмо у вас, дон Клаузен?
— Да, здесь. Чиновник прочел его.
— Могу я оставить письмо у себя?
— Конечно. Надеюсь, что оно вам пригодится.
— У нас есть ответ Уилсона, который он послал из Стентона. Я нашел его в бумагах алькальда, но на первом допросе не упомянул о нем. Теперь же ситуация изменилась. Сейчас я прикажу его привести. Увидим, как на него повлияет очная ставка. Извольте подождать в соседней комнате.
Он оставил дверь полуоткрытой и послал за Уилсоном. Арестванный скоро предстал перед ним. Руки его были связаны, но держался он прямо и глядел гордо.
— Что все это значит? Надеюсь, что все уже выяснено, и я могу быть свободен.
— Боюсь, что вы ошибаетесь. Я хотел бы вам задать еще несколько вопросов. Скажите мне еще раз свое имя...
— Томазио Молес. Вы, очевидно, страдаете слабой памятью.
— Но ваша память, очевидно, намного хуже. Вы полностью забыли свое прошлое. Вы родились в городе Сан Хуан Батиста и живете уже двенадцать лет в Бразилии?
— Да, это так. Целых двенадцать лет я оттуда не выезжал. Я — гражданин Бразилии и обращусь в консульство, если вы будете меня и далее задерживать. Последствия будете расхлебывать сами.
— А не лучше ли вам обратиться в консульство Соединенных Штатов?
— Зачем?
— В Штатах Фред Уилсон гораздо более известен, чем Томазио Молес в Бразилии.
При упоминании этого имени арестованный вздрогнул, но сразу же взял себя в руки.
— Фред Уилсон? Кто это?
— Шестовик, злоумышленник, мошенник, вообще личность с крайне плохой репутацией. Так вы никогда о нем не слышали?
— Никогда не встречался с этим человеком.
— Ваш брат поддерживал с ним очень занимательную переписку. Вам это письмо не знакомо? — он показал письмо алькальда.
— Нет.
— Странно. Его нашли на вашей квартире.
Уилсон побледнел.
— Я хотел поселиться у брата. Приехал только вчера.
— И вы не снимали в городе Мехико квартиру для себя и особы, приехавшей переодетой парнем, а теперь носящей женскую одежду?
— Нет.
— И то, что найдено на той квартире, тоже не принадлежит вам?
— А что это?
— Вот это письмо, подборка серьезных упражнений в чистописании, несколько мешочков с золотым песком и самородками и еще бумажник с ценными буматами, неожиданно при странных обстоятельствах исчезнувших из города Стентона в Арканзасе. Что вы на это скажете?
— Эти вещи мне не принадлежат, и они меня не касаются!
Эта фраза стоила ему, по-видимому, больших усилий.
— И девушка тоже нет?
— Нет.
— А как же вот это письмо, отправленное с почты с Тентоне? — он показал письмо, адресованное брату.
— Тоже нет. Я вообще не пойму, чего вы от меня хотите. Я вчера приехал к брату, сегодня вместе с ним вышел на прогулку, а по возвращении был арестован.
— Тому есть причина. Для невинной прогулки вы были слишком хорошо вооружены. И алькальд не вернулся.
— Мне-то что до этого? Наверняка скоро придет. Мы расстались с ним, потому что он должен был кого-то навестить по службе.
— Конечно, графа Эрнандеса. Рассказать ему, какое
же приключение с вами обоими случилось. Он остался там,
но я быстро за ним пошлю.
Уилсон не смог скрыть, как на него подействовали эти слова, но сказал стоптиво:
— Счастливо. Ничего не имею против.
— И у вас нет возражений против моих компаньонов?
— Я к ним абсолютно равнодушен.
— Посмотрим. Оглянитесь.
Уилсон обернулся и увидел в открытой двери графа
и Клаузена. Сначала он испуганно отпрянул, потом сделал такое движение, будто хотел броситься на Клаузена, но овладел собой и сказал очень хладнокровно:
— Кто эти господа?
— Не притворяйтесь, Уилсон! — сказал Клаузен.— Игра окончена. Вы серьезно утверждаете, что не знаете меня?
— А вы, вероятно, утверждаете, что знаете меня?
-- К сожалению.— Он повернулся к следователю: — Я опознаю в этом мужчине человека, о котором сначала рассказывал для протокола.
— А я,— сказал Уилсон с деланным спокойствием,— опознаю в этом человеке наглейшего лжеца, которого когда-либо встречал.
— Достаточно,— сказал следователь.— Я знаю, кто вы. Если бы у меня были какие-то сомнения относительно вашей личности, я бы вызвал еще сеньора Саммерлэнда и Сару, они бы охотно сообщили мне нужную информацию. Но мне все ясно относительно вас, завтра я с надежным сопровождением прикажу отправить вас в город Мехико, где будет начато судебное расследование.
На следующий день утром открылись ворота тюрьмы. Связанного Уилсона вывели во двор и привязали к лошади. Пожилой сержант и отделение драгун составляли его эскорт. Сержант положил в карман у седла судебные акты, и они двинулись в путь.
Крепко связанный Уилсон едва мог пошевелиться, он напрасно напрягал свой ум, размышляя о том, как же спастись.
Драгуны ехали молча, и только когда кавалькада очутилась в лесу на том месте, где бьшо совершено нападение, сержант сказал:
— Таких вещей ты больше делать не будешь. С правосудием не шутят.
— Кьен саве, как знать! — строптиво сказал пленник.
Это было словно сигналом. Неожиданно прозвучали выстрелы из леса. Сержант и еще два всадника упали на землю. Остальные хотели оказать сопротивление нападавшим, укрывшимся за стволами деревьев, но, выяснив, что бандиты их численно превосходят, бросили пленника и разбежались.
— Вы довольны, сеньор? — спросил один из мужчин с лицом, покрытым черной краской, перерезая веревки Уилсону.
— Что уж тут говорить! Но я не ждал помощи от вас.
— А что было делать? Вы знаете имена кое-кого из нас, могли выболтать на суде, мы не могли рисковать.
— Оказывается, сегодня вы хитрее, чем вчера. Потому что вчера вы оставили моего раненого брата лежать без помощи, как собаку.
— Раненого? Пор Диос, он был мертв, сеньор.
— И мертвого должны были унести, хотя бы ради себя. Ведь он не был мертвым. Его отнесли к графу Эрнандесу, где он во всем признался. Что с ним случилось потом, я не знаю. Жив ли он, мертв ли. Я не могу ему помочь, потому что должен быстро уезжать отсюда. Благодарю, ваша стрельба началась в нужный момент.
— Куда теперь вы намереваетесь ехать?
— Вон из Мексики!
— Тогда вы должны ехать в Веракрус. Сделаете крюк через Халапу, так безопаснее. А когда будете там, зайдете к братцу Салдано, у него трактир на пристани, он вам во всем поможет.
Уилсон подошел к лошади сержанта и открыл сумку у седла. Кроме пачки актов здесь был его кошелек и все вещи, которые у него отобрали.
— Вот я снова добрался до своего имущества. Денег мне на дорогу хватит. А бумаги надо уничтожить.
Один из бандитов подал ему зажигалку. Бумаги загорелись. Потом Уилсон прыгнул в седло.
— Живите счастливо, сеньоры, пусть вам повезет. Меня же больше не увидите.
Он схватил поводья, дал лошади шпоры и помчался галопом. Местность была ему знакома, и он не боялся, что заблудится.
ПОСЛЕДНЯЯ ЛОВУШКА
Франсиско Салдано имел во всем Веракрусе репутацию человека сверхнабожного. Говорил он так: изысканно, словно его учили говорить ангелы. Однако так же хорошо было известно, что кроме царствия небесного он любит туго набитый кошелек и никогда не упустит возможности пополнить его.
Смеркалось. Салдано стоял у окна и хмуро глядел на пристань. Ни единой души, трактир был пуст.
— Ни одного посетителя. Оно и понятно, юго-восточный ветер, и все, что имеет паруса, спешит в море. В конце концов и «Юниен» не пристанет, а ведь я у них еще не получил награду за того сбежавшего матроса.
Перед входом раздался топот копыг, потом в пивную вошел незнакомец.
— Я верно приехал к Франсиско Салдано?
— Франсиско Салдано — это я, сеньор. Но разве у вас не существует такого славного обычая, что вошедший здоровается?
— Обычай не обычай, я же здороваюсь, когда у меня есть время и желание, сейчас нет ни того ни другого. Но если вы хотите услышать приветствие, так я вам передаю привет от брата. Мигель меня послал к вам.
-- И для чего же?
— Мне надо как можно скорее убраться отсюда.
— Земля горит под ногами? Сейчас я для вас кое-что найду. Что пьете, сеньор?
— Мне все равно. Принесите какой-нибудь водки и два стакана.
Салдано отошел к прилавку, потом вернулся с полной бутылкой и двумя стаканами.
— Откуда вы знаете Мигеля?
— Оставим это, приятель. Вы знаете алькальда из Мо-релии?
Салдано глотнул.
— Да, на меня вы можете положиться. Так вы хотите отсюда исчезнуть, и побыстрее. В каком направлении, сеньор?
— В сторону Нью-Орлеана.
— Сегодня и завтра ничего не идет. Зато в Галвестон вы можете попасть в два счета. Сказочная возможность.
— Идет! Но вы понимаете — у меня нет бумаг!
—Это плохо, сеньор. А без подмазки,— он многозначительно положил на стол банкноту,— никак невозможно.
— У меня по случаю в кармане оказались три пухленьких самородка. Я ношу их с собой как талисман. Вы посмотрите? Этого достаточно?
Хозяин взвесил в руке три необычных больших золотых зерна, потом сказал:
— Достаточно.
— Если вы хотите незаметно выбраться на море, будет лучше, если вы найметесь матросом. Вам эта работа немного знакома?
— В молодости служил на судне.
— Тогда решитесь пару дней поработать матросом?
— Смело.
— Тогда все в порядке. У пристани стоит на якоре бриг «Юниен», Соединенные Штаты, капитан Уильямс. Это известный человек. Ему необходима замена сбежавшему матросу. Вы пойдете с ним?
— Разумеется. Куда они идут?
— В Галвестон. Ведь я уже говорил.
— Хорошо. Но что с одеждой? И кое-какие бумаги мне тоже нужны.
— Хм. С этим тяжело. Собственно, один старый матросский костюм где-то должен быть. Чтобы вы знали, какое у меня доброе сердце, я дам его вам в обмен на вашу одежду и еще некую малость сверху.
— Вот! — Уилсон положил на стол золотой самородок.
Салдано сунул его в карман.
— Обмен неравный, сеньор. Но небеса воздадут мне за все. Пошли.
Он завел Уилсона в каморку, где висела одежда всех сортов.
— Здесь вам рубашки, брюки, куртки, чулки, башмаки и шапки. Переодевайтесь и приходите ко мне в пивную.
Сам же он сел за стол к початой бутылке и осушил ее раньше, чем Уилсон вернулся. Одежда на нем болталась, и что хуже всего, манера держаться и лицо совсем не соответствовали одеянию.
— Сидит на вас, как влитое,— оскалился Салдано.— Каждый вас будет считать старым морским волком.
— А как с бумагами?
— Экая досада. Охотно дал бы вам их, исключительно из любви к ближнему, но бумаг у меня вообще-то нет, кроме одной цидулки, оставленной в залог одним моряком. Я вам ее одолжу — только из любви к ближнему.
— Сколько?
— Вы отправляетесь на север, так, значит, по северному курсу три доллара. И это мало.
— Салдано, любви к ближнему у вас полные карманы, но живодер вы очевидный.
— Живодер так живодер. Заплатите пять долларов. И берите, сеньор, так как цена возрастет.
— Разрази вас гром! Вот.
— Спасибо, сеньор. Но бутылка пуста. Надо принести еще одну, чтобы это дело обмыть. Две бутылки стоят три доллара.
— Вот вам три доллара. Но пейте, с кем хотите.
— На это я не обижусь. Это уже будет грех.
Он принес замусоленные бумаги. Уилсон их просмотрел.
— Наверное, подойдут. А что с капитаном?
— Он вас наймет, но только в том случае, если получит пару строчек от меня.
— Так напишите.
— Легко сказать, сеньор. Но сколько я потратил времени и усилий, чтобы научиться этому. Не посодействуете еще долларом?
— Вот тебе. Но если выдумаешь еще что, я тебе покажу, что мой кулак тверже твоего милосердного лба, пиявка ты этакая!
— Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую, как сказано в Библии. Я прощу вам озлобление, брат мой. И напишу бумажку.
И тяжелой рукой нацарапал пару слов.
— Вот, пожалуйста. И поторопитесь, или «Юниен» уйдет без вас.
Уилсон оставил лошадь около двери, он уже не хотел задерживаться для торговли с хозяином. Прыгнув в лодку, он приказал гребцу отвезти себя на бриг. Когда они добрались к судну, Уилсон схватился за канат и взобрался на палубу, как заправский моряк, потом вежливо обратился к Уильямсу.
— Извините, сэр. У меня для вас есть записка.
Капитан прочел поручение и смерил претендента изучающим взглядом. Шрам на лбу его заставил задуматься. Мгновенно его охватили подозрения.
— Дайте ваши бумаги. Хм, Фрэнк Халборн из Уилмингтона. Документы в порядке, но значительно не совпадают с личностью. Но мне это безразлично — до тех пор, пока справляетесь со своей работой. Заранее предупреждаю вас, что я прежде всего забочусь о порядке и хорошем поведении. Этот ваш шрам мне не нравится. Вы драчун?
— Извините, сэр. Это вовсе не из-за драки. Это меня отметил индеец, когда мне случилось вместо моря очутиться в прерии.
— Ага, это уже нечто иное. Я оставляю вас здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30