Я ему сказал:
— Ты же утверждал, что смерть предпочитаешь суду.
Ты получил то, что хотел.
Но ведь вы не допустите, сэр, чтобы дикари убили цивилизованного человека!
— Цивилизованного! Ты называешь цивилизацией кражи, обман, мошенничество? Это был поступок цивилизованного человека, когда ты у голодных и замерзающих индейцев похитил их пищу и одежду? А когда они не захотели больше терпеть это, ты приказал их расстрелять! Ты думаешь, что отделался двумя годами тюрьмы? Намдушка-сапа подарил тебе жизнь, хотя ты украл у него лошадей. А как же ты его отблагодарил?
Тут он обрушил на меня такой поток проклятий и самых вульгарных ругательств, что я содрогнулся. Я без единого слова отошел от него.
Теперь, когда скво уже не была под моей опекой, я не мог беспокоиться о ней без ущерба для своей репутации воина — хотя бы в глазах индейцев,— поэтому я только спросил вождя, как она себя чувствует. Он ответил:
— Лежит спокойно, спит. Она быстро оправится. Я знаю соки растений, которые изгоняют из тела яд и все его последствия. Как только мы достигнем своих вигвамов, мой брат тоже увидит ее резвой, как антилопа.
— Ты думаешь, что мы будем тебя сопровождать?
— Уфф! Ведь вы не захотите побрезговать нашим приглашением? Это навсегда бы опозорило славное имя упсароков!
Так мы с ними и поехали.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
В тот период внимание правительства в Вашингтоне было обращено на юг, к Мексике. Эта страна страдала от кровавых распрей между республиканцами и приверженцами императорской власти. Бенито Хуарес был признан Соединенными Штатами президентом Республики Мексика. Штаты, как и прежде, рассматривали императора Франции в качестве чужеземного захватчика и оказывали всяческое давление на Наполеона III, вынудив его в конце концов вывести свои войска из Мексики.
В начале гражданской войны Техас был объявлен Сецессионом (То есть отделившимся, отколовшимся ) и тем самым пополнил список захваченных штатов. Его падение вызвало сильное беспокойство в народе. Население было настроено враждебно по отношению к Северу и его политике. Вообще-то жители Техаса в принципе могли считаться республиканцами, так как восторгались Хуаресом, «героем индейцев», осмелившимся бросить вызов Наполеону и Максимилиану, потомку могущественного дома Габсбургов. Но поскольку правительство в Вашингтоне поддерживало дружеские отношения с этим героем, против него созрел тайный заговор. Таким образом, среди населения Техаса возникли разногласия.
Одни открыто выражали свое доверие Хуаресу, другие выступали против него — не из убеждения, а просто из антипатии к янки. И этот раскол препятствовал свободному перемещению по штату. Если кто-то и старался скрыть свои политические симпатии, то эти старания оказывались тщетными — граждан буквально принуждали высказывать свои взгляды во всеуслышание. Немцы, испокон веков живущие в Техасе, тоже не были единодушны в своих воззрениях. Голос крови заставлял их вроде бы быть расположенными к Максимилиану, но в то же время он не мог быть угоден им, поскольку вошел в Мексику под знаменами Наполеона. Немцы уже успели глотнуть республиканского воздуха для того, чтобы понять — вторжение французов в страну Мон-тесумы не имеет под собой законных оснований, а преследует цель отвлечь французов от беспорядков внутри страны посредством возрождения национальной глуар( Славы.(фр)). По этой причине немцы хранили молчание и держались подальше от всех политических сборищ, тем более что во время военных действий, имеющих целью отделение Техаса, они были союзниками северян.
Вот такой была обстановка, когда нашему взору представилась ровная вытянутая песчаная коса, отделявшая бухту Матагорда от Мексиканского залива. Мы скользили под парусами по Пасо Кабальо, однако вскоре нам пришлось бросить якорь, поскольку бухта оказалась очень мелководной, и мы рисковали посадить свое судно на мель.
За отмелью бросили якорь небольшие суденышки, а впереди отдыхали несколько больших кораблей, трехмачтовые парусники, и один пароход. Я не мешкая сел в лодку и направился в сторону Матагорды, чтобы узнать, когда отходит ближайший корабль на Кинтану. Но, увы, оказалось, что шхуна пойдет туда только через два дня. Я сидел и проклинал обстоятельства, из-за которых Гибсону удалось бесследно исчезнуть, воспользовавшись четырехдневным выигрышем во времени. Меня занимала только одна забота — в существующих обстоятельствах предпринять все, что было в моих силах.
И поскольку мне не оставалось ничего другого, как терпеливо ждать, я нашел гостиницу и приказал забрать свои вещи с корабля.
Матагорда в то время была небольшим местечком. Расположена Матагорда в восточной части бухты и как порт гораздо менее значительна, чем, например, Галвестон. Как и везде в Техасе, побережье в этих местах представляет собой вредную для здоровья низменность, хотя и не заболоченную, но очень сырую. Здесь легко можно было подхватить лихорадку, и поэтому перспектива застрять здесь надолго меня не устраивала.
Мой «отель» был похож на немецкий гостиный двор третьего или четвертого сорта, моя комната напоминала корабельную каюту, а кровать была настолько короткой, что во сне приходилось свешивать с нее то ноги, то голову.
После того, как мои вещи были разложены, я выбрался для осмотра местности. Выйдя из своей каморки, я направился к лестнице, по пути к которой мне пришлось пройти мимо одной открытой двери. Бросив беглый взгляд внутрь, я отметил про себя, что убранство этой комнаты ничем не отличается от моей. На стене висело седло, через него была перекинута уздечка, свисавшая до пола. В углу возле окна стояло длинное кентуккийское ружье. У меня мелькнула мысль о присутствии здесь Старой Смерти, но хозяином этих вещей мог быть кто угодно.
Потом я не спеша двинулся вниз по узкой улочке. Я уж было намеревался свернуть за угол, как на меня с разбегу налетел человек, спешивший с другой стороны и не заметивший меня.
— Боже милосердный! — вскричал он.— Будьте все же повнимательней, сэр, когда сворачиваете столь круто!
— Уж если вы мою черепашью неспешность принимаете за крутые виражи, то устрица вам должна показаться пароходом, бороздящим просторы Миссисипи,— возразил я смеясь.
При звуке моего голоса незнакомец отпрянул.
— Кого я вижу! — закричал он.— Да это же немецкий гринфиш (То есть новичок, неопытный), который не хочет сознаться в том, что он сыщик! Что вы делаете в Техасе, сэр? Кого вынюхиваете в Мата-горде?
— Только не вас, мистер Смерть!
— Охотно верю! Мне кажется, что вы относитесь к людям, которые никогда не находят того, что ищут, и всегда имеют дело с теми, кто им совершенно не нужен. Во всяком случае вы наверняка голодны и вас мучает жажда. Пойдемте-ка, пришвартуемся где-нибудь и выпьем доброго пивка. Ваше немецкое пиво где только не встретишь, даже в этом убогом захолустье, и я полагаю, что пиво — лучшая из вещей, придуманных немцами. Вы определились с ночлегом?
— Да, там внизу, у «Дяди Сэма».
— Прекрасно! Я тоже там разбил свой вигвам.
— В комнате, где я заметил снаряжение для верховой езды и ружье, этажом выше?
— Верно,— ухмыльнулся он.— Да будет вам известно, я никогда с этими вещами не расстаюсь. Очень к ним привязался. В отличие от лошади, которую можно достать везде, этого нельзя сказать о хорошем седле. Ну, идемте же, сэр! Я только что посетил пивнушку, где подают прохладное пиво — истинная услада в этот жаркий июньский день. Я бы с удовольствием пропустил еще кружку-другую.
С этими словами старик повел меня в небольшую пивную, где бутылочное пиво разливали по довольно высокой цене. Мы были здесь единственными клиентами. Я предложил ему сигару. Старик отказался, вытащив вместо этого из кармана целую плитку жевательного табака. Он отрезал себе комочек, которого хватило бы на пятерых бывалых матросов. Затолкав табак в рот, он с вожделением перекатил его за щеку и усмехнулся.
— Ну вот, теперь я к вашим услугам. Любопытно узнать, каким ветром вас так быстро понесло вслед за мной? Попутным?
— Напротив, встречным.
— Это значит, что у вас не было желания посетить эти места?
— Нет, мне нужно в Кинтану. Туда быстро невозможно добраться, вот я и приехал сюда, так как мне сказали, что здесь я смогу сесть на корабль, направляющийся в Кинтану. Но, к сожалению, я вынужден буду сидеть здесь целых два дня.
— Наберитесь терпения, сэр, и утешайтесь мыслью о том, что вы просто неудачник.
— Хорошенькое утешение! Не считаете ли вы, что я должен вам за это выразить благодарность в письменной форме?
— Пожалуйста! — засмеялся Старая Смерть.— Я всегда раздаю свои советы безвозмездно. А впрочем, мне не везет так же, как и вам. Мне приходится здесь торчать по причине собственной неповоротливости. Я хотел добраться вверх по реке до Остина, а потом дальше, по Рио-Гранде дель Нор-те — в другую сторону. Погода благоприятствует. Прошли дожди, и Колорадо уже достаточно полноводна для того, чтобы переносить плосководные пароходы в Остин. Ведь большую часть года река мелководна.
— Я слышал, что навигации мешает песчаная отмель.
— Это даже не отмель, а нагромождение огромного количества плавучего леса, который примерно в восьми милях отсюда вверх по реке разделяет ее на множество рукавов. Дальше за этим наносом простирается свободная акватория до Остина и выше. Поскольку навигация из-за наноса невозможна, то разумнее всего отсюда до того места добираться пешком, а уж там, где свободно, сесть на корабль. Собственно говоря, я так и собирался поступить, но всему виной ваше немецкое пиво. Я пил его, не переставая, из-за чего и задержался в Матагорде. А когда же я добрался до того места, где начинаются наносы, пароход только что отчалил. Поэтому мне пришлось возвратиться назад со своим седлом и ждать следующего парохода до завтрашнего утра.
— Значит, мы товарищи по несчастью, и вы можете утешить себя теми же словами, которыми вы утешали меня — вы ведь тоже неудачник.
— Ну уж нет! Я никого не преследую, и мне все равно, попаду ли я в Остин сегодня или через неделю. Но все же досадно, когда тебя высмеивает глупая квакша. Он оказался проворнее меня и насмехался надо мной с палубы, когда я со своим седлом остался на берегу. Если я где-нибудь еще раз встречу этого парня, он схлопочет оплеуху, но это уже не будет та пощечина, которую он получил на борту нашего парохода.
— Между вами произошла потасовка, сэр?
— Потасовка? Что вы имеете в виду? Старая Смерть никогда не ввязывается в драки. Но на «Дельфине», доставившем меня сюда, был парень, который насмехался над моим внешним видом и который всякий раз, увидев меня, поднимал меня на смех. Я спросил, что настраивает его на такой веселый лад, и когда он мне ответил, что веселит его мой скелет, то схлопотал тут же такую оплеуху, что даже присел. После этого он бросился на меня с револьвером, но появился капитан и приказал ему убираться вон. Он получил по заслугам, потому что обидел меня. И этот негодяй высмеял меня, когда я опоздал на судно. Жаль только попутчика, что путешествует вместе с ним. С виду это джентльмен, но всегда такой печальный и мрачный, всегда сидел, уставившись перед собой в одну точку, как душевнобольной.
Эти слова сразу же привлекли мое внимание, ведь я знал, что двое преследуемых мной плыли тоже на «Дельфине».
— Душевнобольной? — переспросил я.-— Возможно. Вы слышали, как его зовут?
— Капитан называл его мистером Одертом.
— Ага! А его спутника?
— Того звали Клинтоном, насколько я помню. Простите, сэр, но вы изменились в лице. Какое отношение имеют эти два человека к вам?
— Большое, очень большое! Это именно те люди, которых я ищу.
И снова по лицу его скользнула дружелюбная ухмылка, которую я наблюдал у него уже не раз.
— Прекрасно,-— кивнул он.— Наконец-то вы сознаетесь, что ищете двоих мужчин. И именно этих двоих? Хм! Вы и в самом деле новичок в этих делах, сэр. Вы сами себя лишили прекрасной добычи!
— Почему же?
— Да потому, что в Новом Орлеане вы не были со мной до конца откровенны.
— Но я не мог иначе.
— Человек может все, если в результате он достигнет намеченной цели — разумеется, с соблюдением законности и чести. Если бы вы мне открылись тогда, они оба были бы сейчас в ваших руках. Я узнал бы их тотчас же, едва они появились бы на борту парохода. И я немедленно задержал бы их сам или с чьей-нибудь помощью. Теперь-то вы понимаете это?
— Кто же мог знать, что вы встретитесь там с ними. К тому же они намеревались плыть не в Матагорду, а в Кинтану.
— Было бы сказано. Они же даже не сошли на берег. Будьте благоразумны, расскажите мне все без утайки! Возможно, я смогу помочь вам поймать их.
Этот человек искренне хотел мне добра. Ему и в голову не пришло укорять меня, и все же мне было стыдно. Несколько дней назад я не захотел довериться ему, а сейчас обстоятельства вынуждали меня рассказать ему обо всем. Мое самолюбие убеждало меня не раскрывать свои тайны, но разум все же оказался сильнее. Я вынул обе фотографии и показал их старику.
— Прежде чем начать свой рассказ, я прошу вас хорошенько рассмотреть эти лица. Те ли это люди, о которых вы говорили?
— Да, это они. Ошибиться невозможно.
Как только наши кружки были наполнены вновь, на улице послышался непонятный шум. Звуки очень громких голосов — люди орали во всю мочь — и громкий лай собак приближались к нам. Дверь резко распахнулась, и в пивную ввалилось шестеро сильно подвыпивших мужчин. Ни один из них не был трезв. Жестокие взгляды, угрожающие повадки, по-южному легкая одежда и великолепное оружие — таким был облик головорезов, представших перед нашим взором. У каждого из них была винтовка, нож, револьвер или пистолет, сбоку висела тяжелая плеть для негритянских плантаций, и каждый имел при себе пса на толстом поводке. Все эти огромного роста собаки были из той старательно выведенной породы, которая в южных штатах использовалась для поимки беглых негров, а собак называли кровопийцами или людоловами.
Разбойники нагло глазели на нас, с треском плюхнувшись на стулья и положив ноги на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30