— Как-нибудь уж я соображу.
Я влез в расщелину и проскользнул на другой конец, увидев там не только тахтаруван, но и Камила. Я наблюдал за ним, как он медленно отходит от лагеря, словно бы засыпая на ходу, время от времени смотрит на север и зевает. Я уже прикидывал, как долго еще придется ждать, и в это время Камил повернулся и длинными прыжками помчался к лагерю, крича на ходу:
— Всадники, много всадников! Люди, идите поглядеть, кто бы это мог быть, уж не тарги ли, о которых вас предупреждал мой сиди?
Все выбежали из лагеря, и тахтаруван остался без охраны. В несколько прыжков я оказался рядом с ним и открыл занавески. Там увидел темноглазого черноволосого мальчика лет пяти. Он был связан. Я быстро перерезал его путы, подхватил мальчика на руки и вбежал в расщелину. За моей спиной раздавались испуганные крики: «Тарги! Тарги! Быстро на верблюдов!»
— Веди себя тихо и не бойся, я тебя спасу! — шепнул я мальчику по-арабски, потому что языка таргов не знал. Вероятно, он меня понял или испугался, только не произнес
ни звука.
Я проскользнул вдоль трещины как можно быстрее. Снаружи меня ожидал Камил с верблюдами. Я подал ему мальчика и вскарабкался на своего верблюда. Тут же раздались первые выстрелы. Камил подсадил ко мне ребенка и вскочил на свое животное. Потом мы уехали; в пылу боя, разгоревшегося сзади нас, никто нас не заметил.
Мы ехали вдоль скал, забираясь все глужбе между холмов, потом ехали рысью еще часа два, прежде чем нашли удобное для себя место. Узкая тропинка вела, поднимаясь довольно полого, на возвышенность, окруженную круто вздымающимися скалами, возвышавшимися над всей местностью. Мы были в безопасности, здесь мы смогли бы отразить нападение целой толпы врагов — даже если не принимать в расчет того, что в лице мальчика мы имели всесильного заложника.
Только теперь я как следует рассмотрел пленника. Ребенок сидел на камне и смотрел на меня наполовину искоса, наполовину доверчиво. Это был красивый смуглый мальчишка с большими черными глазами, несколько потерявшими блеск из-за нужды, голода, страха и страданий.
— Ты говоришь по арабски? — спросил я его.
— Да,— ответил он к моей радости.
— Как тебя зовут? — продолжал я расспрашивать.
— Халоба.
— Кто твой отец?
— Рхагата, верховный шейх келови.
Мои предположения меня не обманули: это был сын предводителя таргов, как раз тех, что на нас напали. Я узнал, как он попал в руки к тиббу. Когда отец со своими воинами уехал, к их стану пришел какой-то хауса и попросил пристанища. Ночью, когда все спали, он схватил мальчика и отнес к тому месту, где уже ожидали девятнадцать мужчин с тахтаруваном. Похитителем был вождь тиббу, но кроме всего он имел с предводителем келови свои счеты и исполнил кровную месть. Поэтому он и прибегнул к такому нижайшему средству, как похищение ребенка. Мальчик спросил меня, вернем ли мы его отцу, и я пообещал. Я задумал еще нынешним вечером появиться в нашем лагере, так как предполагал, что тарги задержатся там на ночь, и хотел сообщить предводителю, что у меня находится его сын, которого я хочу обменять на купца Абрама бен Сакира, его людей и все его товары. Камил в это время присмотрит за мальчиком, а я не поеду за ним до тех пор, пока не буду уверен, что тарги пойдут на такой обмен и примут меня с Камилом как друзей своего племени.
После скромного обеда я улегся спать. Камил бодрствовал и разбудил меня, когда уже начало смеркаться. Я сел на верблюда и поехал.
К цели я добрался беспрепятственно. Вокруг огня сидели победители, около восьмидесяти таргов, а чуть подальше лежали связанные пленники, среди них был и купец из Мур-зука. Я бесстрашно пошел к огню, не заботясь о реакции, которую вызовет мой нежданный приход.
— Это Кара бен Немси! Он свалил меня наземь. Хватайте и вяжите его! — закричал кто-то, выбегая навстречу.
Это был хабир. Но все остальные, застывшие от моей дерзости, не вняли его словам. Тогда он сам схватил меня. Я оттолкнул его так, что он упал, и спросил:
— Где Рхагата, ваш предводитель?
— Это я,— ответил мужчина с Суровым и смелым лицом, сидевший у огня рядом с хабиром.— Если ты в самом деле тот чужеземец, который сразил нашего разведчика, то с твоей стороны это сумашествие — возвращаться сюда. Оскорбленный отомстит, и ты умрешь в муках.
— Не торопись с суждением, шейх! — мирно сказал я.— Сначала выслушай меня. У тебя есть сын по имени Хал оба?
— Да,— удивленно ответил он.
— Его унесли, а вот я знаю, где он находится. Я возвращу тебе его, если ты согласишься на мои условия обмена.
Я спокойно уселся у огня рядом с ним. Все подошли и поверили мне только после того, как я показал им медный нарамник, сувар, который я снял с мальчика и принес в доказательство своей правдивости. Начались долгие переговоры, но я в конце концов победил. Моя особа и особа Камила должны быть неприкосновенны, равно как и наше имущество. Абрам бен Сакир и его люди должны быть опять свободными и получить свои товары и животных. Только относительно тиббу я ничего не добился.
Договоренность тарги подтвердили торжественными клятвами, так что я, принимая в расчет их набожность, решил, что могу им доверять. А неожиданное смирение ха-бира вызвало у меня настоящую тошноту: сначала он пылал ненавистью, а теперь первый убеждал всех подать мне руку.
В сопровождении нескольких таргов я поехал за мальчиком. Камил, разумеется, тоже вернулся. Рхагата обнимал сына с такой искренней радостью, что я избавился от остатков недоверия к нашему договору. Все благодарили меня, я встречался с дружескими взглядами. Зато по отношению к тиббу все давали присягу кровавого отмщения.
Неожиданно кто-то ударил меня изо всех сил прикладом ружья. В глазах у меня вспыхнули искры, и я, потеряв сознание, рухнул на землю.
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу рядом с Камилом, связанный и ограбленный. Тут же были и остальные пленники, а надо мной стоял хабир и говорил: — Теперь ты в моей власти, гордец! Ты умрешь, но не легкой смертью. Мы придумаем для тебя смерть, что ад будет завидовать мне.
Я сделал вид, что не слышу. В голове у меня стоял гул, в глазах была полутьма. Я не обращал внимания ни на пинки, ни на угрозы, которыми угощал меня этот мерзавец. Наконец он отошел. Долго так лежал я без движения, с закрытыми глазами, а потом почувствовал легкое прикосновение к своему лицу, и тихий голосок зашептал мне на неправильном арабском:
— Эн-та тайиб, ты хороший!
Я открыл глаза и увидел мальчика. Он стоял на коленях около меня и гладил меня по лицу. Послышались шаги, и ребенок поспешно убежал. Эн-та тайиб, мне стало совсем не страшно.
Камил рядом со мной причитал с достойной внимания словоохотливостью. Но наконец и он умолк, и мы спали до самого рассвета. Тут мы увидели, что тарги готовятся к дальнейшему передвижению. Они посадили нас на вьючных верблюдов и надежно привязали, потом караван двинулся вперед.
Мы ехали по направлению на юго-запад, прямо в пустыню. Ни малейший ветерок не овевал нас, небо было ясным, и казалось, что день будет таким же, как н все остальные; и в полдень никто не предполагал, какая нас ожидает опасность.
Мы отдыхали, пережидая пору наибольшей жары, когда ко мне опять подошел подлый хабир. На этот раз с ним пришел и шейх.
— Ты смелый. Дважды ударил моего воина. Ты ловкий. Все хорошо знаешь. Со всем можешь справиться. Посмотрим, как ты справишься с морем песка. Мы бросим тебя в Рамл эль халак. Выбраться оттуда наружу для тебя будет мелочью.
Он говорил это всерьез? Или хотел нагнать на меня страху? Я не ответил ни слова на его обращение. Разочарованные, они отошли.
Когда солнце начало склоняться к западу, мы снова двинулись в путь. Ехали почти полчаса, когда я заметил, что верблюды сами по себе ускоряют шаг. Поскольку я привык все замечать, то заметил также, что животные сплошь пытались свернуть больше на юг. Очевидно, на севере, за нашей спиной, было нечто такое, что их обеспокоило. Я обернулся назад настолько, насколько мне позволяли путы и заметил в том направлении на небе небольшое облачко, словно бы паутинку. И я сразу понял, что нам угрожает.
— Быстрее, люди! — крикнул я.— Поспешите в защищенное место, потому что приближается буря.
Сначала меня высмеяли, но уже через две-три минуты лица у всех сделались серьезными. Ударили бичи, и караван теперь шел так быстро, как только верблюды могли. Сумрак быстро распространился по небосводу. Что будет с нами, когда верблюды упадут на землю?
— Развяжите! Развяжите! — кричал я во всю мочь.
— Не троньте их! — раздался голос шейха.— Если они и погибнут в песке, жалость невелика.
Ярость придала мне сил. Я напряг мышцы и изо всех сил рванул путы связанными руками от тела, веревки лопнули с первой попытки. Вероятно, они были сгнившими. Едва только у меня освободились руки, я коленями ударил верблюда, понуждая его к наибольшему напряжению. Впереди меня ехал ничего не подозревавший хабир. Я догнал его, наши верблюды почти соприкасались, охватил хабира левой рукой вокруг талии и притянул к себе. Потом выхватил у него из-за пояса нож и сразу же одним ударом поверг его на землю.
Через мгновение я уже был рядом с Камилом и на полном скаку перерезал ему путы, потом поспешил к Абраму и двумя взмахами ножа освободил от веревок и его. Дальше уже ничего не стоило делать, потому что за нашими спинами раздался бушующий свист, и когда я оглянулся, то увидел, что к нам катится темная стена, простирающаяся от неба до земли. Это был поднятый ветром песок.
Перед нами все также начало темнеть. Буря нас догнала. Я почувствовал дикий порыв ветра, едва не выбросивший меня из седла, крепче ухватился за луку седла. Буря гнала животное вперед, словно бы несла его. Это был всего лишь ветер. Вероятно, все еще обойдется. Тут я заметил, как впереди меня всадники рассеиваются. Мы достигли края вару, каменистой пустыни. Вокруг кольцом были разбросаны валуны и небольшие скалы, за которыми можно было укрыться. Мне не нужно было направлять своего верблюда, он сам свернул к одной из таких скал и упал за ее стеной на землю так быстро, что я едва успел соскочить. Проскользнув между валуном и боком верблюда, я сунул в рот конец куртки, а платок тюрбаном повязал вокруг головы. Едва я закончил с этим, как навалился песок, и под его напором я забыл обо всем на свете, кроме желания сделать вдох и выдох.
Сколько времени это продолжалось? Не знаю. Но когда я пришел в себя, вокруг стояла странная тишина, а мой верблюд зашевелился. Я попытался встать, но для этого надо было разгрести песок. Когда я окончательно выпрямился, то увидел, какая куча песка лежала на мне. Песок, мелкий, как мука, проник во все отверстия моего тела, в нос, в уши и даже в рот, несмотря на платок. Глаза были запорошены, песок набился и под веки. Мне стоило больших трудов очиститься от этой мерзости. Потом я осмотрелся.
Везде были камни, а за ними верблюды и люди, барахтавшиеся в песке. Мой верблюд тоже поднялся. Опасным было положение связанных пленников. Они упали на землю вместе с верблюдами, а теперь, когда животные встали, висели на них в самом невообразимом положении.
Я побрел по песку к ним и перерезал веревки у всех. Тарги не возразили ни словом. У них были иные заботы. Впрочем, запрещать мне что-либо было бессмысленно: я не был связан, а в руке держал нож. Конечно, если бы у меня еще было и мое ружье... Ах, мое ружье! Где же оно все-таки находится? Было у вождя. А где он сейчас? Я поискал его и увидел за одной из скал. Он был безоружен и только что выбрался из песка. Предводитель ходил от одного своего человека к другому. Очевидно, расспрашивал их о сыне, потому что мальчишки нигде не было видно. Я воспользовался случаем. Чем больше шейх удалялся от своего верблюда, тем больше к нему приближался я. В мгновение ока я овладел своим имуществом и исчез.
Буря, к счастью, не была слишком опасной и недолго длилась. Ничего ни с кем не случилось, и скоро мы на северо-востоке увидели подвижную линию, приближавшуюся к нам: это были вьючные верблюды со своими погонщиками, которые также пережили бурю вполне благополучно.
От страха и опасений замирал только один человек, это был шейх. Про его сына по-прежнему ничего не было слышно. Он всюду спрашивал о нем, но все напрасно. А ведь тахтаруван со своими высоко поднятыми шестами не мог быть занесен песком.
Мы сели вместе: я с Камилом, Абрам и его люди. Каждый рассказывал о своих впечатлениях, но, несмотря нао пасность, все были благодарны буре, потому что она нас освободила. Несмотря на то, что оружие имел только я, мы решили, что больше не дадим себя захватить.
Вьючные верблюды как раз подошли, когда к нам приблизился шейх.
— Как это?! Вы свободны, а у тебя еще и ружье? — шейх просто остолбенел.— Сейчас же прикажу вас снова связать!
Он обернулся, чтобы позвать своих таргов, но я уже подскочил к нему, свалил его на землю, стал коленом на живот и приставил нож к груди со словами.
— Молчи! Если издашь хоть звук, воткну тебе нож в сердце!
Он был настолько ошеломлен, что не промолвил ни слова и не пошевелился.
— Свяжите ему руки и ноги! — приказал я проводникам купца.
— Тебе говорил твой разведчик, что у меня есть волшебное ружье? — спросил я потом у шейха.
— Да,— ответил он со злостью, однако явно испуганно.
— Теперь ты знаешь, что вы погибнете, если ты будешь оказывать мне сопротивление. Я от вас ничего не хочу, только бы исполняли обещание, которое столь вероломно нарушили. Если ты сделаешь это, мы тебя отпустим, и у твоих таргов тоже волосок с головы не упадет. А если откажешься, от ножа не уйдешь, а после этого я застрелю всех таргов, которые приблизятся к нам на пятьсот шагов. Даю тебе срок, пока буду считать до десяти.
Я распахнул на нем одежду, приставил острие ножа к голой груди, левую руку положил ему на горло и начал считать:
— Вахид... итнен... талата... арба... хамса...
— Хватит! — закричал он.— Будет так, как ты хочешь.
— Даже и не думай о том, чтобы снова обмануть нас! Сейчас же ты прикажешь своим людям отойти от нас самое малое на тысячу шагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30