Когда мальчику было три года, деверь однажды утром ушел на охоту, а через несколько дней я нашла его на берегу реки с пулей в голове. Наверное, его убили индейцы.
— Он был оскальпирован?
— Нет.
— Тогда это сделал белый. Но как вы могли здесь жить одна?
— У меня оставались небольшие запасы кукурузы. А потом здесь появился мой нынешний муж. Он хотел поохотиться некоторое время в здешних местах, а потом пойти дальше. Но проходила неделя за неделей, он оставался, пока наконец не остался насовсем. Я была рада, что он у меня есть. Иначе я бы умерла с голоду. Роллинс объявил моего мужа умершим и женился на мне. Он заботился обо мне и о мальчике. До тех пор, пока ему не приснился сон о кладе, который где-то здесь зарыт. Этот сон повторялся так часто, что сейчас Роллинс непоколебимо уверен в том, что какой-то клад существует в самом деле, и хочет его отыскать во что бы то ни стало. Ночами он бредит золотом, днем роет яму за ямой.
— На склоне холма, там, где растут старые платаны?
— Да, там. Но ни я, ни сын не смеем пойти с ним вместе. Никто не знает, насколько я несчастна. И никто нам не сможет помочь.
— Может быть, лекарство и найдется, хотя оно сперва и покажется горьким на вкус.
ГОЛОДНЫЙ ВЕТЕР
Вошел Джозеф и попросил нас выйти и посмотреть на небо. Эта просьба нас удивила, но мы пошли. Снаружи стоял Маленький Олень и не отрываясь наблюдал за небом: там было какое-то облачко, висевшее прямо у нас над головой. Однако все небо было ясным и чистым. Джозеф сообщил нам, что индеец считает это облачко очень опасным. Маленький Олень вообще-то сносно изъяснялся на английском и мог обо всем поговорить с белым юношей. Билл Солтерс пожал плечами и сказал:
— Вот этот клочок мыльной пены может быть опасным для нас? Ха!
Индеец повернул к нему голову и сказал одно только слово:
— Илчи.
— Что это значит? — спросил Билл.
— Ветер, буря.
— Чепуха Опасный ветер, вихрь появляется из дыры, когда все небо черное и в нем остается только круглое светлое отверстие. А в данном случае все как раз наоборот.
— Нта-а ситса илчи, голодный ветер,— сказал индеец.
Я обратил на это внимание. Индейцы так называют циклон. Я спросил юношу, в самом ли деле он ожидает бурю. Он мне ответил:
— Накате-ньил илчи.
То есть большой голодный ветер, что означает смерч. Почему индеец так решил? Сам я в этом облачке не видел ничего подозрительного. Но знал, однако, что эти дети природы обладают предчувствиями, на удивление часто сбывающимися.
— Чепуха! — опять констатировал Солтерс.— Пошли
внутрь. Не бери это в голову, Бога ради.
Индеец приложил палец ко лбу и сказал:
— То ши бенесит! Я не болен!
Солтерс все понял, но его это раздражало, и он молча ушел в дом. Я тоже хотел при случае сказать Маленькому Оленю, что мы ему не совсем верим.
— Какая нога у моего молодого друга болит? — спросил я у него.
— Шинш-ка, левая нога,— ответил он.
— Почему же тогда мой брат хромал на правую ногу? Он растерянно улыбнулся, но сразу же ответил:
— Мой храбрый брат ошибается.
— У меня острое зрение. Почему же Маленький Олень хромает только тогда, когда его кто-то видит?
Он посмотрел на меня молча и изучающе. Я же продолжал:
— Мой молодой друг слышал обо мне. Он знает, что я умею читать следы, что от меня не ускользнет ни стебель травы, ни песчинка. Когда сегодня утром Маленький Олень шел к реке, он не хромал. Я видел его следы. Он и теперь будет утверждать, что я ошибаюсь?
Он смотрел в землю и молчал.
— И зачем Маленький Олень говорит, что он идет пешком в священные каменоломни, если сюда он приехал из своего вигвама на лошади?
— Уфф! — сказал он удивленно.— Как ты можешь знать это?
— Великий вождь апачей был моим учителем. Ты думаешь, я бы опозорил его, позволив обмануть себя молодому индейцу, который еще не имеет права носить ружье? Твой конь — чи-кайи-кле, рыжий.
— Уфф, уфф! — воскликнул он два раза в знак наивысшего удивления.
— И ты хочешь обмануть брата Инчу-чуна? — укоризненно спросил я его.
Положив руку на сердце, он ответил:
— Ши-иткли хо-тли чи-кайи-кле, у меня есть рыжий конь.
— Вот так-то лучше. А я тебе расскажу, как гы сегодня утром рано упражнялся в боевом искусстве индейцев.
— Мой большой брат всеведущий, как великий Маниту! — воскликнул он пораженно.
— Ехал ты галопом, одной ногой держался за седло, рукой держался за подпругу, всем телом прижавшись к боку лошади. Так поступают в бою, когда желают спрятаться от пуль, а в мирное время только тогда, когда упражняются. И только при такой езде может случиться, что конский волос застрянет между ремнем и ножнами. А такие волосы могут быть только у рыжего коня.
Он обеими руками схватился за поясок, за который был заткнут нож. На нем висело несколько волосков. Даже индейский цвет кожи не скрыл его румянца, я же прибавил:
— Глаз Маленького Оленя зоркий, но он еще не приучен к таким мелочам, от которых зачастую зависит жизнь. Мой молодой брат пришел сюда для того, чтобы наблюдать за хозяином дома. Его привела к этому человеку кровная месть?
— Я дал обет молчания,— ответил он,— но мой белый брат друг апачей. Я покажу ему кое-что, что СЕ мне вернет еще сегодня. Я могу говорить об этом, так как мое время пришло.
Он распахнул охотничью рубашку и вытащил из-за пазухи кусок кожи, сложенный, как почтовый пакет. Подал мне его и быстро направился к кукурузному полю, тде его ждал Джозеф. Он взял белого юношу за руку, и они ушли.
С первого взгляда я понял, что у меня в руке своего рода тотем, так как снаружи на коже был вырезан знак в виде дымящейся трубки.
Я развернул обертку из мягкой оленьей кожи. Внутри бьша другая кожа, теперь уже теленка бизона, очищенная от шерсти и обработанная известью, вычищенная до подобия пергамента. Когда я развернул телячью кожу, то увидел ряды фигурок, нарисованных красной краской. В мои руки попала большая редкость: индейское письмо. От восторга я сначала не мог и подумать о чтении, а побежал за Биллом, чтобы похвастаться своим сокровищем. Он покачал головой и сказал удивленно:
— И это возможно прочесть?
— Разумеется!
— Вот и прочти его мне. Я до чтения не охотник, что до обычного, что до этого, индейского. Никогда не увлекался чтением, предпочитая ружье перу. Как ты хочешь расшифровать эти рисунки — для меня загадка.
— Так пойдем на улицу, здесь темно.
Мы вышли из дома. Женщина осталась, чтобы подкла-дывать дрова в очаг, над которым жарились куски нашего сушеного мяса.
В то время, когда я всматривался в письмо, Билл поднял глаза к небу. Он обеспокоенно пробормотал:
— Странная туча. Я такой раньше никогда не видел. Что ты на это скажешь?
Я посмотрел. Туча вроде бы не выросла, но выглядела сейчас совершенно иначе. Раньше она была сине-серая, теперь приобрела прозрачный светло-красный цвет, и казалось, что от нее протянулись по всему небосводу матовые золотистые нити, словно паутинка. Эти едва заметные нити были неколебимы, неподвижны, словно были туго натянуты.
— Ничего подобного я еще не видел.
— Может, это и вправду будет циклон.
— Очень на это похоже. Молодой апач вообще-то говорил о смерче. Это было бы еще хуже.
— Будь что будет, но ничего не остается делать, кроме как ждать. Я надеюсь, ты в индейском письме разбираешься лучше, чем в предсказании погоды. И что же здесь изображено?
— Хм! Вот здесь, в самом начале, нарисовано солнце, все лучи направлены вверх, стало быть, это восходящее солнце. Потом еще четыре всадника. У них шляпы на головах, тогда это белые. У первого из них что-то на седле. Вроде бы небольшая сумка. За этими четырьмя едут еще двое. На неприкрытых головах у них перья, возможно, это индейские вожди.
— Однако ничего больше нет. И это ты называешь чтением?
— Это лишь начало. Сначала мы должны научиться различать буквы, а потом только переходим к словам. Над этими рисунками мы видим еще и другие, поменьше. Над одним из индейцев изображен бизон, пасть его раскрыта, из нее выходят черточки. Из пасти может исходить разве что рев: что, очевидно, должно означать ревущего бизона. Над головой второго опять же трубка, и опять же из нее выходят черточки. Похоже, что изображен дым. Здесь трубка горит.
— Ты знаешь, я начинаю читать! — сказал Билл.— Сейчас мне кажется, что я знал двоих вождей апачей, двоих братьев. Одного из них звали Ревущий Бизон, и он уже давно мертв. Второго звали Горящей Трубкой, потому что он был миролюбивый и рад был в каждом удобном случае раскурить трубку мира. Но этот еще жив.
— Как знать, может, это в самом деле они. Увидим. Над вот этим вторым белым нарисован глаз, перечеркнутый черточкой. То ли у него один глаз, то ли этот глаз не видит. Знаю, кому подошло бы это имя, которое раньше называл Маленький Олень: Злой Глаз! Возможно, это означает дурной глаз. А над третьим белым изображена рука, тянущаяся к мешку. Наверное, это означает кражу?
— Точно! — включился Солтерс.— Злодейская рука! Я уже знаю! Вспомнил, где я видел этого Роллинса. В Черных Горах, за рекой, его звали Холлер, и он воровал лошадей и шкурки бобров, звали его Злодейской Рукой.
— А что, если ты ошибаешься?
— Нет, нет! Злодейская Рука и Злой Глаз были побратимами или даже братьями, они поддерживали компанию.
— Итак, сначала восходящее солнце. Это означает, что всадники ехали на восток. Здесь во втором ряду мы видим точно такие же фигурки, повторяющиеся по нескольку раз, но в различных сочетаниях. Первая группа: три белых стреляют сзади в четвертого белого, едущего впереди. Вторая группа: белый лежит на земле, очевидно, мертвый, а они забрали его сумку или мешок. Третья группа: индейцы стреляют в трех белых. Четвертая группа: два белых и один индеец, Ревущий Бизон, они мертвы. Злодейская Рука убежал. Пятая группа: Горящая Трубка зарывает мешок» Шестая группа: Горящая Трубка преследует Злодейскую Руку. Седьмая группа: Горящая Трубка хоронит Ревущего Бизона. Злодейская рука исчез. Дальше следуют две маленькие картинки. Здесь мы имеем три дерева, у этого среднего зарыта сумка. А вот большое одинокое дерево, под ним лежит в земле Ревущий Бизон. Теперь все ясно...
— Оставь это! — перебил меня Солтерс.— Лучше посмотри на небо! Оно полностью потемнело!
Я внял его совету и испугался. Вместо матово-золотистых нитей я увидел темные полосы. Они соединяли тучу, к этому времени полностью потемневшую, с небом на севере. Остальная часть небосвода была ясной и чистой. Казалось, что полосы тащат тучу на север, как тросы тянут лодку. Туча опускалась к земле, и все отчетливее было заметно, как из этих полос выходит сначала прозрачная, потом все более темная масса, вверху поуже, книзу пошире, вращающаяся вокруг своей оси и развевающимся хвостом бьющая по туче. Туча скользила все быстрее, вверху она расширялась, внизу уже касалась земли удлиняющимся хвостом. Оба хвоста были различимы, шока не наложились друг на друга.
Когда они сошлись, то казалось, что хвосты эти сбросят тучу на землю, но она удержалась наверху и образовала из вихря двойную воронку, которая с бешеной скоростью вращалась вокруг своей оси. Вершины двойной воронки соединились посредине; основания воронок — вверху и внизу, около земли — могли иметь диаметр свыше пятидесяти метров.
Воронка быстро приближалась к нам. Все вокруг словно бы застыло, воздух был недвижим, во внезапно наступившей духоте с нас полился пот.
— Маленький Олень был прав. Сейчас речь идет о жизни или смерти! Быстрее, Билл, мы должны спасаться бегством!
— Куда ты хочешь бежать и как?
— Верхом!
— Но ведь мы же не знаем, куда направляться!
— Смерч, конечно, непредсказуем, но мы будем действовать по его поведению. Повернет он, повернем мы. Может, его остановит река. Приведи сюда лошадь Роллинса! А я пойду за женщиной!
Я нашел ее у очага. Она и понятия не имела о грозящей опасности. Чуть не свалилась в обморок. Я быстро вывел ее наружу. Билл как раз привел лошадь.
— Становится на дыбы, пытается сбросить,— сказал он.— К тому же без седла. Лучше я поеду за ней. Женщину посадим на моего гнедого. Быстро! Быстро!
Он вскочил на старую лошадь и погнал ее рысью.
— Вы умеете ездить верхом? — спросил я женщину.
— Плохо,— вздохнула она.
— Тогда я возьму вас к себе.
Я поднял ее на гнедого, который лучше мог везти на себе двоих, чем мой захромавший вороной, посадил трясущуюся женщину впереди себя, взял за узду вороного и пустился за Солтерсом.
Все произошло очень быстро: от того момента, когда мы впервые увидели циклон, не прошло и минуты. Ехать мне было не слишком удобно. Правой рукой я должен был поддерживать женщину, а левой управлял обеими лошадьми. Но тем не менее мы продвигались. Мы преодолели уже значительное расстояние, когда я закричал Биллу, чтобы он остановился. Мы оглянулись.
Воронка, похожая на нерукотворные песочные часы, как раз достигла реки. Она остановилась, словно бы размышляя. Верхняя воронка, очевидно, хотела продолжать движение. Она дергала нижнюю воронку, уже казалось, что оторвется от нее. И тут раздался страшный грохот, темная густая масса — песок, камни, кусты, дерн — исчезла, и вверх поднялся высокий столб воды, сначала в виде цилиндра, потом сузился посреди и тоже приобрел вид двойного конуса. Циклон, словно бы разозленный этой задержкой, теперь продвигался с удвоенной скоростью, он мгновенно поглотил сруб и направился прямо к нам.
— Уходим! Вправо! — закричал я.
Кони испугались опасности и рванули талоном, мы не должны были их подгонять. Я не спускал глаз с циклона. И понял с облегчением, что он пошел в западном направлении. Если он не свернет, мы спасены.
Он не свернул. Не снижая скорости, мчался дальше, уже совсем темный, непрозрачный. Он рос и крепчал. Что не мог втянуть в свое вращение, отбрасывал далеко прочь. Куда он приходил, там были гибель ж разорение. И вот от одинокого холма донесся грохот, словно раскат грома, даже земля задрожала — циклон исчез.
Но здесь же небо затянуло черным, и припустил ливень, капли размером с горошину.
— Наш дом, наше имущество! Что с ними случилось? — сокрушалась женщина.
Вместо ответа мы погнали лошадей рысью ж возвратились к срубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30