Но это бывшая Жаннет. Это все мы.
Оглянувшись, Кейт увидела, что все восемь человек, Жаннет, Холдсток и остальные, кивают в унисон.
Все чувства пытались дать сигнал тревоги, предупредить — что-то здесь идет не так, она не должна соглашаться с голосами, звучащими в голове. Но толстый, как ватное одеяло, покров мира и гармонии заглушал их, и Кейт лишь слабо и искаженно улавливала эти предупреждения.
— Я не понимаю.
Мы все едины. Мы — одно целое. Мы — Единство. Мы знаем друга друга, как никто никогда не знал нас, глубже, чем даже сами знаем себя. Каждая мысль…
— Вы можете читать мысли друг друга?
Мы и есть мысли друг друга. Мы делимся каждой мыслью, каждой эмоцией.
Кейт содрогнулась от страха. Она что, сумасшедшая? Или они?
Не бойся.
А теперь на нее навалился ужас. Они знают, что она чувствует?
Тебе не надо бояться Единства. Мы любим тебя. Ты наша сестра.
— Но почему я? И как?.. И тут Кейт все поняла.
Вирус. Тот загадочный зараженный вирус в культурах Филдинга.
Да! Он свел нас воедино. Устранил нарушения в наших мозгах. Слил наши мысли в этом величественном Единстве.
— И я? — Она посмотрела на Жаннет. — Я тоже была заражена, да? Зачем?
Ты следила за бывшей Жаннет, шпионила за ней…
— Я беспокоилась!
И мы это чувствовали. Но опасались, что твоя любовь и озабоченность могут привести к вмешательству, а поскольку мы лишь в начальной стадии развития, то и вовлекли тебя в Единство.
— Но я этого не просила! Вы не имели права! Где-то вне Кейт зазвучал, набирая силу, настойчивый тревожный звонок; он пробивался сквозь сияющую пелену, но все же голос его был слишком слаб.
Дело не только во времени, Кейт.
— Что вы имеете в виду?
Мы — будущее, Кейт. Ты увидишь, как создается концепция нового дня человечества. Именно отсюда и начнется новый мир — с нас. С ядра Единства. И ты станешь частью его, Кейт, — частью Космического Яйца, которое воспламенится в Большом Взрыве. Мы собираем все больше и больше мозгов для расширения Единства…
— Подождите. Как вы их собираете? Внедряемся в их нервную систему — так же, как мы сделали с тобой.
— И вы совершенно не интересуетесь их мнением? Конечно нет. Они же никогда не согласятся.
— Как вы можете оправдывать?..
Мы знаем, что лучше, Кейт. Единство — это будущее. Раздробленные интеллектуальные единицы, не знающие, куда себя приложить, — это прошлое. Теперь, когда мы существуем, они столь же архаичны, как динозавры: слишком слабы, чтоб возражать, слишком неэффективны.
— Мы не так уж плохо справляемся. Посмотрите, сколько болезней мы победили. А теперь, когда мы составили карту человеческого генома, не стоит и говорить, какие чудеса в нашей власти.
Но какой ценой! Война, расизм, ненависть. И что бы ни творила ваша наука, она не в силах устранить пороки человеческой натуры.
— У вас есть что-то получше?
Да! Мир, в котором все будут мыслить в унисон, где не будут иметь значения никакие различия в расе и половой принадлежности, потому что все мозги будут равны.
Перед ее глазами возникло видение — залитые солнцем поля пшеницы и кукурузы. А на переднем плане — люди, обрабатывающие эти поля.
Мир, в котором исчезнут ненависть и подозрительность, потому что будет известна каждая мысль и каждая ложь будет разоблачена.
Картина переместилась на завод, где рабочие управляли ткацкими машинами и пошивочными линиями, с которых сходили готовые изделия.
Где нет чужих и где никто не чувствует себя изгоем, потому что никто не отвергнут. Потому что все в одном.
А теперь Кейт увидела здания — классический маленький городок Среднего Запада; люди гуляют по мостовым и тротуарам, покупая продукты и одежду. И хотя никто не улыбается, нет и опечаленных; у всех сосредоточенный деловой вид.
Голос был полон радостного предвкушения ответа:
Разве это не прекрасный мир?
— Мир? Это не мир. Это улей.
Долгая пауза, в течение которой Кейт чувствовала, как процеживаются ее мысли и чувства.
Мы понимаем. Ты еще далеко не готова к полному слиянию. Но пройдет несколько дней, и ты все поймешь, Кейт. Ты придешь к полному пониманию наших преимуществ, так же как ты поймешь неизбежность нашего прихода… Великую Неизбежность.
Неизбежность… она задумалась. Она думала о Филдинге, о Национальном институте здравоохранения, о Центре по контролю за заболеваниями и чувствовала, что все эти мысли высасывают ее, как устрицу из раковины.
Да… доктор Филдинг… мы многим обязаны ему, и тем не менее… он много знает о нас… может быть, даже слишком много. Мы слышали, что он тебе вчера говорил.
Внезапно она услышала голос Филдинга и те его слова, которые он на прощание повторил в своем кабинете.
Если я подвергнусь осуждению за случившееся заражение, то постараюсь восстановить к себе доверие, поняв, как справляться с ним. Увидите. Прежде чем ЦКЗ начнет раскручиваться, я найду для вас решение.
— Вы это взяли у меня? — изумившись, спросила Кейт.
Мы могли это сделать, но… мы там были и сами все слышали.
Что делается у меня в голове?.. Они слышали… Кейт была слишком потрясена, чтобы ответить.
У тебя нет иного выбора, кроме как помогать Единству, Кейт. Ты не должна была настаивать, чтобы доктор Филдинг немедленно связался с Центром контроля за заболеваниями. Мы пытались объяснить тебе, пытались заставить тебя увидеть, что поспешное привлечение правительственных учреждений не в интересах Единства, но ты не хотела слушать.
Кейт припомнила, как вчера ею овладела странная нерешительность, с каким трудом она заставила себя сказать Филдингу: звоните.
— Это вы воздействовали на меня?
Просто пытались заставить тебя посмотреть и с нашей стороны.
У Кейт кружилась голова. Ее мысли ей больше не принадлежали. Будет ли еще у нее возможность самостоятельно думать и действовать? Скоро ли она начнет поступать против своей воли? И когда совершенно лишится воли?
Ты понимаешь, Кейт? Вот в чем проблема: любое намерение — это слишком. Тебе не стоит беспокоиться, твоя эта воля или наша. В пределах Единства есть только одна воля. И с ней жизнь становится намного проще.
Но Кейт что-то почувствовала… легкое изменение в настроении Единства, тень нерешительности. И она осознала, что их единение — дорога с двусторонним движением. Они могут смотреть в глубины ее мышления, но и она может смотреть в их мозги. Не четко, не глубоко, но достаточно, чтобы составить впечатление.
— А ведь вы боитесь, не так ли?
По окутывающей ее сияющей пелене прошла легкая зыбь.
Нет. Конечно же нет. Мы будущее. Мы неизбежны. Нам нечего бояться.
Но Кейт сомневалась — было ли то искреннее убеждение или же просто благие пожелания.
— А что, если Филдинг найдет убийцу вируса, который сработает против вас? Или еще лучше — вакцину? Что тогда случится с вашей неизбежностью?
Он этого не сделает. Не сможет. У него не хватит времени.
— Времени у него более чем достаточно. Вы связаны по рукам и ногам вашей же собственной природой. Ваша инфекция передается через кровь. Потребуются десятилетия…
Кейт чуть не задохнулась, когда ее окатила волна радостного ожидания, смывая страхи и подозрения; ее подняла волна наслаждения, более мощного, чем даже оргазм.
Неправда! Ты убедишься! Мы одержим верх! Мы распространимся по всей планете. И ты станешь частью всего этого!
— Нет. Потому что, если Филдинг не остановит вас, я предвижу, что это сделает кто-то другой.
Ты говоришь о своем брате? Голос засмеялся. Как он сможет остановить нас, если скоро станет одним из нас!
У Кейт подогнулись колени. Только не Джек! Как? Когда?
Вчера утром. Он оказался слишком умен, и поэтому бывший Теренс оцарапал его булавкой, смазанной нашей кровью.
— Нет! — закричала она, выламывая и выдергивая свои зажатые руки, что застало Единство врасплох; освобождаясь, она рвала контакты, — вдруг благостное сияние расползлось на клочки и исчезло, уступив место бездне, полной страха и отчаяния.
Видение расплылось, перед глазами поплыли черные пятна, которые, расширяясь, поглотили ее.
9
— Мам, Джек выздоровеет?
Вокруг слабо шелестели чьи-то бесплотные голоса. Он попытался опознать их, но его беспомощному мозгу было не под силу сосредоточиться.
Тот последний, детский голос… как ее зовут? Вики. Это был ее голос. Но звучал так, словно она была в дальнем конце туннеля Линкольна под Гудзоном. Он попытался открыть глаза, чтобы найти ее, но тяжелые веки весили тонны.
— Конечно, милая, — сказал другой голос, женщины постарше… голос Джиа. Но он звучал еще дальше—в конце Голландского туннеля Джерси-Сити. — Он и раньше болел. Помнишь прошлое лето?
— Я не хочу думать о прошлом лете.
— Я понимаю, что не хочешь. Но помнишь страшное время, когда он был ранен и болен и мы выхаживали его?
— Да.
— Вот и сейчас такое же время.
— Но тогда к Джеку приходил доктор.
— Если его можно так называть.
Даже в мучительном бреду Джек не мог не улыбнуться. Джиа никогда не испытывала доверия к доку Харгесу.
Он почувствовал прохладу, когда со лба убрали согревшееся полотенце.
— Вот, милая. Пойди смочи снова в холодной воде.
Когда торопливые шаги Вики исчезли на кухне, Джек услышал тихий голос Джиа, приникшей к его уху:
— Джек, ты меня слышишь?
— М-м-м…
— Джек, я боюсь. У тебя температура сто четыре, и я не знаю, что с тобой делать.
Он попытался выдавить два слова:
— Док… Харгес…
За все эти годы у дока Харгеса было несколько столкновений с официальными инстанциями, так что в настоящее время его лицензия была недействительна. Но это отнюдь не значило, что он растерял все свои знания, просто у него не было законного права практиковать. Джек уже доверял ему свою жизнь раньше и сделает это снова.
— Я три раза звонила ему. — Он слышал напряжение в голосе Джиа. — Добралась только до его автоответчика, но он не перезвонил.
— Какой сейчас месяц? — прошептал Джек.
— Месяц? Ты забыл? Июнь.
Черт. Каждый июнь Харгес отправлялся в Аризону навестить внуков. А он так рассчитывал на его помощь.
— Я боюсь, Джек. У тебя такой вид, словно ты был в коме.
В коме? В коматозном состоянии? При такой температуре он в коме изжарился бы.
— Я звоню в «Скорую помощь».
— Нет!
— Прошу тебя, Джек. Я боюсь, что ты умрешь! Он не может отправляться в больницу. Слишком много вопросов, слишком много ловких чинуш, которые будут запускать пальцы в каждую щель его жизни в поисках денег.
— Даже не думай… Никаких больниц…
— Я не могу больше этого выносить, Джек. Я не могу просто сидеть и смотреть, как ты вскипаешь на глазах. Вызову «скорую помощь».
Когда Джиа встала, Джек выпростал руку из-под одеяла и перехватил ее. Не так крепко, чтобы оттянуть ее назад — у него и сил не было, — но этот жест остановил ее.
Нельзя позволять ей, чтобы его увезли в карете «Скорой помощи».
Она решительно вырвалась.
— И почему только я раньше об этом не подумала? До чего я была глупа!
Что она делает? Ему хотелось крикнуть и остановить ее. Пожалуйста, Джиа. Никакой «скорой помощи»! Я вылезу. Мне только нужно как следует отдохнуть. Не делай этого! Но у него пропал голос.
Все опасения были погребены ошеломляющей усталостью, которая захлестнула его с головой. Джек снова отключился.
10
Кейт пришла в себя на диване. Рядом сидела Жаннет, держа ее за руку.
Что случилось? — возник у нее вопрос, но Жаннет ответила прежде, чем мысль окончательно сформировалась:
— Ты потеряла сознание. Кейт осмотрелась:
— А где остальные?
— Мы… они ушли. Есть еще кое-какие дела. Неужели все это было в самом деле? От сильной головной боли у Кейт слепило в глазах, и она закрыла их. Или она была одурманена? Находилась под гипнозом?
— Все было на самом деле, — сказала Жаннет. Кейт высвободила руку и отодвинулась на другой конец дивана. Это не Жаннет. Она читает ее мысли.
Может ли быть такое? Неужели странный новый вирус может настолько изменить человеческие мозги, что между ними устанавливаются связи? Это слишком невероятно. Такие вещи случаются лишь на научно-фантастическом канале телевидения, который любит смотреть Кевин.
Но если этого не было в реальности, что же она недавно испытывала?
И почему ее не покидает чувство, что мозг не полностью принадлежит ей? Это что, сила внушения… или на самом деле?
— Мы знаем, как ты себя чувствуешь, Кейт.
— Неужто? Сомневаюсь.
Страх… скорее, ужас… неуверенность…
— А как насчет предательства, Жаннет? — гневно вспыхнула Кейт. — Ты не чувствуешь себя преданной? А я вот чувствую. Я любила тебя, Жаннет. Я доверяла тебе. — И тут она осознала, что употребляет прошедшее время. — А ты… ты…
— Ты еще будешь благодарна нам, Кейт. Через несколько дней, когда ты полностью сольешься с нами, ты будешь благословлять тот легкий укол в ладонь.
— Никогда! Вы заразили не только меня, но и моего брата! Вот этого я тебе никогда не прощу!
Кейт поднялась. Ее пошатывало. Никогда раньше она не хотела причинить боль другому человеку, но самодовольная убежденность Жаннет вызвала у нее желание ударить ее. Или сделать что-то похуже.
— Еще как простишь. И Джек тоже. Через несколько дней вы убедитесь…
— Через несколько дней! Всего? Тебе потребовалось куда больше времени!
— Вирус мутирует и в системе хозяина распространяется куда быстрее. Мы…
— Мы? Кто это «мы»?
— Прости. Когда становишься частью Единства, трудно думать о себе как о самостоятельной личности. Все они теперь во мне и я в них, пусть даже нас разделяют мили.
— Но раньше, когда вы все пришли сюда, ты говорила о себе как об отдельной личности.
— Чтобы не обеспокоить тебя.
— Может, тебе стоило продолжать. Потому что вот сейчас я очень обеспокоена.
— О'кей, о'кей, — успокаивая Кейт, сказала она. — Я была на твоем месте, Кейт. Сначала я сопротивлялась. Я была так испугана, мною владел страх перед неизвестным. А теперь, когда я полностью слилась, то безмерно счастлива.
— Но куда это тебя приведет, Жаннет?
— Ты узнаешь. Мы покажем тебе. В преображенный мир.
— Но то, что я видела, нельзя так назвать.
— Перед тобой предстала далеко не главная часть его. Ее ты еще не видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51