— Отнюдь не значит, что это был он.
— Ага. Мать твою, держу пари, что тысячи парней так и бегают с 45-м калибром на щиколотках.
В первый раз за последние два года Стэн увидел, что в глазах брата блеснула прежняя искра. И он не хотел гасить ее.
— Да, ты попал в точку. Вполне возможно, что это он. Но не возлагай очень больших надежд.
— Отказаться от них? — ухмыльнулся Джой, обнажая желтые зубы. Он никогда не любил дантистов. — Они уже во мне — и растут. Дай бог, чтобы это был он, Стэн. И я надеюсь, если даже он не даст знать о себе, его выследят и вытащат на свет. Потому что тогда мы увидим его и поймем, наш ли это парень, а если так, он должен умереть!
— Спокойнее, Джой, — сказал Стэн. — Что-то ты разорался.
— Да я исхожу паром, как горячий пирожок с ливером! Еще бы мне не орать!
Он поднял левую руку и поводил ею перед лицом Стэна. Уродливый розовый шрам блестел во флуоресцентном свете, падавшем с потолка; он прошелся по указательному и среднему пальцам, от которых осталось лишь по одной фаланге, указательный и мизинец превратились в обрубки. Шрам остался и на большом пальце, который все же сохранился.
— Мы займемся поисками этого парня. Серьезно, как полагается в бизнесе. Но у меня есть и личный интерес. — Он стал колотить по столу здоровой рукой. — Я ищу его два года, и если это он, то его ждет смерть! Я сотру его с лица этой гребаной земли!
Последние слова Джоя отдались громовым эхом от жестяного потолка кошерной закусочной Моше. Ее хозяин и официанты в потрясенном молчании смотрели на него.
3
А тут мне придется кое-что прикинуть, подумал Сэнди Палмер, склоняясь над картой линий подземки. Он сидел за заваленным бумагами столом в первой комнате своей квартиры и изучал бродвейскую линию, которая шла через весь Верхний Вестсайд.
Один неоспоримый факт: Спаситель выскочил на «Семьдесят второй улице». Но была ли она именно его остановкой или его вынудили покинуть вагон обстоятельства? Направлялся ли он домой или на работу или же спешил к своей подруге? Беда в том, что девятая линия тянется через весь Бронкс к Ван-Корт-ленд-парк.
Сэнди посмотрел на лицо, которое «идентификационный набор» вывел на экран компьютера перед ним. Кто ты, человек, которого я ищу? Где ты болтаешься? Как мне найти тебя?
Он не видел, откуда ему приступать к поискам. Ему оставалось лишь предположить, что этот загадочный человек то ли живет, то ли часто бывает в Вестсайде в районе Семьдесят второй улицы или где-то рядом с ней.
Сэнди откинулся на спинку стула и растер усталые глаза. Ничего себе район. Миллион жителей.
Но никто не говорит, что счастье и удача достаются легко. Порой, чтобы стать хорошим журналистом, приходится поработать ножками. Он был готов к этому. Просто надеялся, что ему повезет, и…
Зазвонил телефон. О нет. Только бы не мать. Он звонил родителям прошлым вечером, чтобы сообщить им о перестрелке и о своем материале в завтрашнем номере. Зря. Мать чуть с ума не сошла, плакала и требовала, чтобы он вернулся домой, где будет в полной безопасности; отец хранил спокойствие, но согласился, что Сэнди следует оказаться дома, хоть на несколько дней. Ни в коем случае. Он больше не школьник. Ему двадцать шесть, он самостоятельно живет и работает. Разговор кончился не лучшим образом.
Сэнди было решил, что стоит включить автоответчик, но передумал. Он не успел сказать «алло», как его прервал хриплый голос:
— Это ты, Палмер?
Сэнди узнал голос Маккейна. Большой радости в нем не было. О черт, он же фактически утаил от него то фото.
— Это я, детектив, — сказал он. — Рад слышать вас.
— Я думал, что мы договорились относительно того оружия, Палмер.
— Какого оружия?
— У второго стрелявшего. И кое-что не должно было попасть в прессу.
— Я ни словом не обмолвился, что это был «земмерлинг».
— Да, но в твоем куске говорится, что он пустил в ход «миниатюрное оружие 45-го калибра». А это сужает зону поиска, не так ли?
Проклятье. Как-то у него это выскочило. Сэнди хотел было брякнуть, мол, мне и в голову не пришло, что вы будете читать «Лайт», но он хотел сохранить Маккейна в союзниках. Он ценный источник сведений.
— Прошу прощения, детектив. Я не знал. Я и представления не имел об оружии.
— Так вот, стоило выяснить.
— Послушайте, мне в самом деле жаль. Впредь буду осмотрительнее.
— Посмотрим.
С этими словами он бросил трубку, но Сэнди показалось, что тон детектива перед тем, как он отключился, чуть смягчился. Хорошо. Он не может позволить себе сжигать все мосты. Кроме того, Маккейн даже не заикнулся о фотографии.
Зажужжал зуммер интеркома. Кто-то звонит снизу. Ну что еще?
— Да, — сказал он, нажимая кнопку.
— Это Сэнди Палмер? — услышал он женский голос. Молодой. Неуверенный.
— Он самый. А вы кто?
— Бет Эбрамс. Я из… того поезда. Прошлым вечером…
Вот это да!
— Бет! Поднимайтесь!
Он впустил ее в дом и быстро окинул взглядом свою квартиру. Ну и свинарник! Он заметался по комнатам, собирая грязные рубашки и бумажный мусор. Все оптом стащил в спальню и прикрыл дверь. Но хаос остался.
Надо было бы принять душ. Он быстренько принюхался к подмышкам. Чувствуется, но терпимо.
Распечатка! Вот ее он бы не хотел показывать. Когда раздался стук в дверь, он уже успел засунуть листы в плотный конверт. Сэнди настежь распахнул дверь, и девушка смущенно застыла на пороге. Бледное лицо хранило следы слез, а под большими темными глазами лежали полукружия теней.
— Бет, — сказал он. — Ради бога, каким образом… И тут она тесно прильнула к нему, сцепив руки у него на шее, и безутешно зарыдала. До чего же приятно! Когда это какая-нибудь женщина, не говоря уж о такой симпатичной, как Бет, обнимала его? Прикрыв дверь, он принялся утешать ее, потому что Бет продолжала всхлипывать.
Ей потребовалось не меньше десяти минут, чтобы успокоиться. Сэнди был не против, чтобы она и подольше приходила в себя. Он мог бы стоять в таком положении целый день.
— Прошу прощения, — пробормотала Бет, отступая на шаг и вытирая глаза рукавом. Она была в том же черном платье, что и прошлым вечером. — Я не хотела… но я в ужасном состоянии. То есть я не могу спать, не могу есть и еще вечером хотела тут же вернуться в Атланту, но так поздно не было рейсов, и кроме того, никого нет дома, потому что мои родители путешествуют по Скандинавии и сейчас где-то в этом гребаном Осло, а я попыталась поговорить со своим бойфрендом, думая, что уж он-то все поймет, но, подумав, он выдавил лишь, что, как ему кажется, все это просто ужасно. Можете ли в это поверить? Он думает, что пребывание здесь просто ужасно! Я взяла и ушла от него, потому что мне нужно поговорить с кем-то, кто поймет, что это такое, потому что сам был там.
— Это я, — сказал Сэнди. — Но как вы нашли меня?
— Я увидела вашу фотографию в газете и вспомнила, как вы рассказывали, что закончили Колумбийский университет. С самого утра, едва он открылся, я позвонила в отдел бывших выпускников, и мне дали ваш последний адрес. Надеюсь, вы не против.
— Против? Вы шутите? Я все пытался сообразить, как найти вас, но ведь я даже не знал вашей фамилии.
— Л я сообразила, что по-настоящему так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали.
— Что же я сделал?
— Перестаньте скромничать. Вы закрыли меня своим телом. Я этого никогда не забуду.
— Ах, это… — Его кольнуло чувство вины. — Давайте не будем вспоминать…
— Как вы можете быть таким невозмутимым? — сказала она, глядя на Сэнди. — Почему вы обрели спокойствие, а я нет?
Он и сам задавал себе этот вопрос.
— Может, потому, что смог отписаться. Я должен был перебороть свои страхи; может, в необходимости, вглядеться в них, понять и изложить на бумаге, есть что-то общее с экзорцизмом.
Не говоря уж о том, что приходится заботиться и о карьере.
— Есть и другой подход, — добавил он, едва только осознав эту прекрасную мысль. — Прикиньте себе миллионы людей в этом городе, все линии подземки, все поезда, что ежечасно приходят в город, и подсчитайте, сколько у вас шансов встретить в вагоне подземки сумасшедшего с пистолетом. Один из миллиона. Так?
Бет кивнула:
— Скорее всего.
— А сколько шансов вторично встретить его? Подумайте. Воможность, что вы снова увидите направленный на вас пистолет, равняется одной из восьмидесяти миллионов. Так что можно считать, что у меня остался позади самый худший момент из всей жизни. Дальше все пойдет как по маслу.
— Вот это мне никогда не приходило в голову. — Она сделала глубокий вдох. — Не могу поверить, но вроде в самом деле стала себя лучше чувствовать. Просто видя, как вы собранны и уверенны, хотя прошли через то же, что и я, мне уже стало легче все воспринимать.
Означают ли ее слова, что она собирается уходить? Ну как же! От души поплакала, приободрилась — и бежит обратно к своему приятелю? Ни в коем случае.
— Хотите кофе? Чаю? У меня еще остался хороший зеленый чай.
— Знаете, — растянула она губы в гримаске, которая в такой день, как сегодня, была равноценна широкой улыбке, — как ни странно, он бы меня устроил.
Сэнди заторопился на кухоньку.
— Как насчет еды? У меня немного, но…
— Нет. Я все еще не могу думать о еде. Просто чай — и этого хватит.
Отлично, подумал он, потому что, боюсь, кроме арахисового масла и старых крекеров мне предложить нечего. В шкафчике хоть шаром покати.
— Устраивайтесь на диване, а я вскипячу воду. Так чем я сейчас займусь? — спросил он себя, наполняя чайник.
Он планировал прочесать Верхний Вестсайд, показывая распечатку. На работе он сказался больным, объяснив, что еще приходит в себя от потрясения. Все проявили полное понимание и даже предложили помощь психоаналитика, что вызвало у него чувство вины.
Но куда больше, чем визит к психоаналитику, ему было нужно полноценное продолжение истории.
Трубку взял Джордж Мешке и стал возбужденно рассказывать, что тиражи на этой неделе выросли выше крыши. Владельцы киосков поначалу стонали, получая двойные поставки, а теперь звонят и говорят спасибо — все распродано.
Так что в «Лайт» Сэнди был окружен славой, но здесь, дома, помочь она ему не могла. С одной стороны, ему было нужно найти Спасителя, а с другой — он хотел извлечь максимум из той возможности, что ему предоставила Бет. Черт возьми, она пришла к нему, и он будет сущим идиотом, если выставит ее. Расстаться с ней — и он больше никогда ее не увидит.
Проклятье. Час от часу не легче.
— Вам с сахаром? — спросил он, заглянув в сахарницу.
Обычно он утаскивал пакетик-другой из кафе и закусочных, но похоже, давно забыл об этой своей привычке. На дне сахарницы виднелось лишь несколько белых гранул.
Бет не ответила, и он снова направился в переднюю комнату.
— Я надеюсь, вы не нуждаетесь… Поворачиваясь, он на секунду, на долю секунды представил, как она, скинув одежду, лежит на диване и белая кожа ее тела блестит на фоне черной ткани обивки, а ее протянутые к нему руки говорят, что она, полная благодарности за его поступок, который она сочла образцом несравненного мужества, предлагает себя. И в самом деле, если бы даже он в самом деле был готов пожертвовать жизнью ради ее спасения, самое малое, что она могла дать ему…
И вот она здесь, распростертая на диване…
…сжав ноги и сложив на груди руки…
…совершенно одетая…
…крепко спит.
Тебе предоставляется возможность, Палмер, подумал он. Докажи, что умеешь обращаться с женщинами. Вызывать у них интерес к себе.
И тут ему пришло в голову, как удачно все складывается. Она может поспать здесь, пока он приступит к поискам.
Да! Он не только получил пирожное, но еще и успеет съесть его.
Он на цыпочках вошел в спальню, взял одеяло и подушку, вернулся к дивану и подложил подушку ей под голову, а одеялом прикрыл ее.
Найдя листок, он нацарапал записку:
«Бет! Должен бежать в газету. Если проснетесь до моего возвращения, пожалуйста, не уходите. Нам МНОГО о чем надо поговорить!
Сэнди».
Он положил записку так, чтобы она увидела ее, наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Здесь вы в безопасности, — прошептал он.
Схватив конверт с распечатками, он вместе с блокнотом, ручками и диктофоном сунул его в сумку — «будь готов», как говорят бойскауты, — и тихонько выбрался за дверь.
Раньше жизнь не особенно баловала его, но теперь она явно становится лучше. Она еще не рог изобилия, но он уже на пути к нему.
4
— Иду, иду! — сказал Эйб, открывая дверь, в которую настойчиво стучался Джек. — Дни, когда я бегал спринт на сто ярдов, давно позади.
— Скорее, делал рывок на сто ярдов, Эйб.
— Рывок, спринт, что угодно, — больше мне это не под силу.
Джек сомневался, что Эйб Гроссман, лысый владелец спортивного магазина «Ишер», у которого ширина талии равнялась росту, хоть раз в жизни мог рывком преодолевать сто ярдов. Пройдя мимо него, он направился по узкому, как ущелье, проходу, заваленному хоккейными клюшками, бейсбольными битами и защитными шлемами, к стойке в дальней части заведения. От пыли, которая лежала повсюду, у него зачесалось в носу. Эйб не уделял большого внимания спортивным товарам. Его настоящий бизнес крылся в подвале.
— Читал утренние газеты?
Джек знал, что это глупый вопрос. Эйб читал всю выходящую здесь англоязычную прессу — утренние и вечерние издания, еженедельники.
За спиной он услышал насмешливый голос:
— Доброе утро, Эйб, мой дорогой друг. И тебе доброе утро, Джек. Господи, рановато даже для тебя. Прости, Эйб, что вторгаюсь к тебе таким образом…
— Эйб, — сказал Джек. — Я вымотан до предела, и мне нужна твоя помощь.
Он так толком и не выспался. Сочетание того дикого хаоса в подземке и встречи с Кейт тем же вечером вынудило его до утра ворочаться и мять подушку.
— Он говорит вымотан, а я бы сказал измотан. Но стоит ли играть словами со мной? Ему нужна помощь, а он спрашивает об утренних газетах.
— Именно. И мне нужна еще пара глаз, чтобы слово за словом просмотреть все статьи об убийствах прошлым вечером в подземке. И еще…
— Чего ради? Проверить, получила ли полиция точное описание твоей личности?
Остановившись, Джек так резко повернулся, что едва не потерял равновесие.
— Ты знаешь?
— А что тут не знать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51