Я хочу знать, что произошло и что предпринять, если чудовище вернется. Ты попал?
– Я целился не в него, капитан. – Доли провел рукой по лицу. – Я хотел… хотел убить Коллума… пока его не утащили. Но я не видел, попал я… или нет…
Вансен закрыл глаза, чтобы сдержать рвавшиеся наружу слезы. Он положил руку на вздрагивающее плечо товарища.
– Боги направили твою стрелу, Дэб.

Они уныло брели вслед за девушкой и были так подавлены, что никто не хотел разговаривать. Вновь увидев луну, Вансен ничего не сказал товарищам – он не хотел будить надежду столько раз их обманывавшую. Через час капитан понял, что туман рассеивается. Кроме луны на небе высыпали звезды, словно яркие холодные льдинки.
Люди шли по склону холма, по высокой влажной траве. Лес по-прежнему окружал их, но теперь чуть поредел. Они все так же прислушивались к каждому звуку, но Вансен чувствовал: вокруг что-то изменилось. Луна повисла ниже, а небо больше не было подернуто дымкой.
Все смертельно устали, и Вансен подумывал, не пора ли остановиться, разжечь костер, высушить промокшую одежду и немного поспать. Но он боялся закрывать глаза – вдруг он откроет их и снова увидит серебристое небытие сумрака. Да и Уиллоу без устали рвалась вперед, словно лошадь, в конце утомительного дня почуявшая близость дома. Вансену не хотелось огорчать девушку. Туман стал совсем слабым, и Феррас больше не цеплялся за потрепанную одежду Уиллоу, а шел рядом с гвардейцами, с каждым по очереди: с Саутстедом, с Доли, с Боком. Он ничего не говорил им, если они сами не спрашивали. Ему хотелось вновь объединить их, вернуть своей одичавшей команде человеческий облик. Вансен не притворялся, будто не замечает ужас их положения, но старался, насколько возможно, вселить в солдат уверенность.
Они шагали дальше по залитым луной полянам и холмам. Цвет неба постепенно менялся: оно стало чуть красноватым. Впервые за много дней Вансен поверил, что им удастся выбраться.
«Но куда? В центр призрачной армии? А вдруг мы обнаружим, что бродили по сумрачному лесу целых сто лет, как бывает в старинных историях, и наших знакомых и родных давно нет в живых?»
Несмотря на мрачные мысли, Феррас улыбнулся, когда солнце появилось над горизонтом. Глаза капитана наполнились слезами радости, и несколько минут перед его взором все расплывалось. Наконец-то они увидят день. Снова появятся север и юг, запад и восток.
Солнце еще не согрело землю сквозь туман. Оно стояло невысоко над горизонтом, но было настоящим, как и небо. Теперь никому не хотелось останавливаться.
Еще до того, как солнце проделало половину пути по утреннему небу, они наткнулись на Сеттлендскую дорогу.
– Слава всем богам! – воскликнул Бок.
Он побежал вперед по дороге, отплясывая безумный танец на изрытой земле, среди камней и палок.
– Слава богам, каждому в отдельности и всем вместе! – кричал он.
Воины рухнули в траву. Они смеялись и от радости хлопали друг друга по спинам. Вансен, не веря счастью, принялся осматривать дорогу в обоих направлениях. Где именно они находятся?
– Перин, Идущий по Облакам! – бормотал он себе под нос. – Девушка привела нас точно туда, где мы ее встретили. Это на много миль ближе того места, где мы перешли Границу Теней. Ближе к Южному Пределу. Слава богам!
Он с трудом вернулся обратно. Уиллоу смущенно улыбалась, глядя на происходящее. Вансен обнял ее, поцеловал в щеку, поднял в воздух и бережно опустил на землю. Неожиданная мысль заставила его двинуться по дороге в восточном направлении. Уверенный в своем предположении, он не отвечал на вопросы товарищей. За поворотом, как он и ожидал, возвышался холм. Поднявшись на него, Вансен разглядел, что на востоке линия тумана накрывает дорогу примерно в миле от них.
«Уиллоу вывела нас на нашу сторону Границы Теней, и мы сейчас находимся между вражеской армией и Южным Пределом. Дай бог здоровья этой девушке! Но как это ей удалось?»
Он попытался понять, что именно произошло, но сумел сделать единственный вывод: пространство за Границей Теней отличалось от привычного людям пространства, и не только из-за тумана и чудовищ. Девушка обнаружила лазейку в сумраке и привела их на то самое место, куда уже выходила раньше – до того, как они ее нашли.
Вансен поспешил вернуться к своим оставшимся бойцам.
– Мы отдохнем совсем недолго, – сказал он. – Нам нужно найти лошадей и скакать во весь опор. Впереди Южный Предел, а позади враг. Неизвестно, когда он на нас нападет. Девушка преподнесла нам чудесный дар – она подарила нам жизнь. А мы должны спасти своих товарищей. – Он обратился к Уиллоу: – Если Южный Предел устоит, если мы выживем, я одену тебя в шелка и одарю золотом. Ты спасла всех нас!

24. ЛЕОПАРДЫ И ГАЗЕЛИ

ВОЛНА СЧАСТЬЯ

Ульи полны,
Падают листья, ветер уносит их.
Смерть я приму как награду.
Из «Оракулов падающих костей»

Киннитан застонала:
– Ох, почему мне так плохо?
Избранная Луан хотела ударить одну из служанок, но та ловко увернулась, и рука госпожи лишь скользнула по ее темным волосам.
– А ну шевелись! Что ты вытворяешь, ленивая ящерица? Салфетка совсем высохла! – прикрикнула Луан и сильно ущипнула девушку за руку. – Беги, принеси воды для госпожи Киннитан!
Рабыня поднялась, наполнила чашу водой из фонтана, негромко журчавшего в углу комнаты, вернулась обратно и приложила мокрую салфетку ко лбу Киннитан.
– Не знаю, дорогая, – ответила Луан на вопрос Киннитан, словно и не гневалась минуту назад. – Возможно, это приступ лихорадки. Я уверена, ничего страшного. Нужно молиться и пить цветочный чай.
Но было заметно, что ее тревожат не только страдания Киннитан. Она беспокойно оглядывалась, словно ожидала чьего-то появления.
– Я думаю, дело в питье, которое мне дают каждый день. Оно всегда так действует, – предположила Киннитан. Она попыталась сесть, застонала и упала обратно на подушки. Не стоило зря тратить силы. – Ах, Луан, я ненавижу этот напиток, мне плохо после него! Может быть, меня хотят отравить?
– Отравить тебя? – Луан уставилась на девушку и вдруг рассмеялась неприятным хриплым смехом. – Моя сладенькая малышка, если бы автарк захотел твоей смерти, ты умерла бы вовсе не от яда, а от чего-нибудь намного…
Луан вдруг побледнела и замолчала.
– О чем мы говорим? – после паузы заговорила она совсем другим тоном. – Будто наш возлюбленный автарк, да славится его имя, может хотеть твоей смерти. Ты ничем не заслужила его недовольство. Ты хорошая девочка.
Киннитан вздохнула и попыталась убедить себя, будто Луан права. В целом ее ощущения не напоминали признаки отравления – так ей, по крайней мере, казалось. Ничто не болело, она не чувствовала дурноты. У девушки был прекрасный аппетит, и она хорошо спала; правда, слишком долго и слишком крепко. И все равно – что-то здесь не то.
– Ты абсолютно права, Луан. Ты всегда права. – Она зевнула. – Надо сказать, сейчас я чувствую себя лучше. Пожалуй, пойду в свою комнату и посплю. Что я валяюсь здесь и мешаю тебе?
Луан почему-то испугалась и запротестовала:
– Нет-нет! Ты должна погулять со мной. Давай пройдемся по Благоуханному саду. Это самое лучшее для тебя, надо немного развеяться.
Киннитан прожила в обители Уединения достаточно долго, чтобы понять: Луан обеспокоена. Почему она зовет Киннитан в Благоуханный сад, ведь он находится в дальнем конце обители Уединения? Удобнее отправиться в сад королевы Содан.
– Да, пожалуй, я могу пойти, – согласилась девушка. – А ты Уверена? Может быть, у тебя есть дела?
– У меня нет более важных дел, чем твое здоровье, моя милая. Пошли.
В Благоуханном саду было жарче, чем в комнатах, но навесы, установленные на высоких стенах, давали достаточно тени. Воздух, пропитанный ароматами мирта и роз, приносил облегчение. Киннитан почувствовала себя гораздо бодрее. Луан изливала свои мелкие обиды и жалобы таким взволнованным голосом, словно была юной девушкой. Сегодня она чаще, чем обычно, цеплялась к слугам. Она так яростно набросилась на туанку, задевшую ее локоть, что несколько других гулявших по саду женщин – жен автарка и их служанок – уставились на них, а сама туанка, обычно безразличная ко всему, вдруг показала зубки, словно хотела укусить.
– Ой, совсем забыла, я вчера оставила свою любимую шаль вон в той беседке. – Луан показала на вход с навесом между двумя рядами живой изгороди. – Но мне так жарко, что я, пожалуй, присяду на скамейку. Не окажешь мне любезность, Киннитан? Сходи за ней. Она розового цвета, ты ее узнаешь.
Киннитан колебалась. Что-то в лице Луан ее настораживало. Девушка вдруг перепугалась.
– Твоя шаль?.. – переспросила она.
– Да, пойди и принеси ее, пожалуйста. Она там. – Луан снова показала на беседку.
– Ты оставила ее?..
Киннитан застыла в нерешительности. Луан очень редко бывала в этом саду, к тому же было слишком жарко. Зачем в такую погоду брать с собой шаль?
Луан наклонилась к Киннитан и произнесла угрожающим шепотом:
– Просто пойди и возьми ее, глупая девчонка! Киннитан подскочила от неожиданности. Никогда прежде она не боялась Луан.
– Да-да, конечно.
Около беседки она невольно замедлила шаг, прислушиваясь, не прячется ли в кустах убийца. Но зачем Луан прибегать к столь грубым мерам? Может быть, автарк решил, что Киннитан больше ему не нужна? Может быть, внутри ее поджидала молчаливая Мокори – печально известная главная душительница?
Впрочем, Киннитан не настолько важная персона, а значит, убить ее поручили бы кому-нибудь вроде так называемой «садовницы» Таниссы. Киннитан обернулась, но Луан разговаривала со слугами и смотрела в другую сторону. Голос ее звучал слишком громко и взволнованно.
Нервы Киннитан натянулись, словно струны лютни. Когда из тени появился мужчина, она негромко вскрикнула.
– Тихо! Мне кажется, вы ищете вот это, – сказал он, протягивая ей шаль из чудесного шелка. – Не забудьте ее, когда будете уходить.
– Джеддин! – Киннитан поспешно прижала ладони к губам и уже тише спросила: – Что вы здесь делаете?
Настоящий мужчина в обители Уединения!.. Что будет с ним, если их поймают? Что будет с ней?
«Леопард» заслонил выход, отрезая Киннитан путь к отступлению. Она в отчаянии оглядела крошечное помещение. Там не было ничего, кроме низкого стола и подушек. Не было и второго выхода.
– Я хотел увидеть вас, – произнес Джеддин. – Хотел… поговорить с вами.
Он подошел ближе, схватил Киннитан за локоть и увлек ее в глубь беседки. Сердце Киннитан так колотилось, что у нее перехватило дыхание. Она чувствовала, как Джеддин сжимает ее руку. Если бы он перебросил ее через плечо и потащил куда-нибудь, она не смогла бы сопротивляться. Только кричать. Впрочем, она не сделала бы и этого – ведь неизвестно, каковы будут последствия.
– Я не задержу вас надолго, – сказал он. – Придя сюда, госпожа, я отдал в ваши руки свою жизнь. Вы не подарите мне несколько минут?
Он смотрел на Киннитан так пристально, так сосредоточенно, что она отвела взгляд и снова почувствовала жар и лихорадку. Уж не дурной ли это сон? Может быть, она сошла с ума от эликсира, что ей давали священники? Но нет, Джеддин по-прежнему стоял перед ней, огромный, сильный и красивый, словно статуя в храме.
– Чего вы от меня хотите? – спросила Киннитан.
– То, чего я не могу получить. – Он выпустил ее руку и сжал кулаки. – Я… я не в силах не думать о вас, Киннитан. Мое сердце разрывается. Ваш образ преследует меня даже во сне. У меня все валится из рук, я обо всем забываю…
Она отчаянно покачала головой. Теперь ей стало по-настоящему страшно.
– Нет. Нет, это… – пробормотала она и сделала шаг ему навстречу, но тотчас передумала: Джеддин готов обнять ее, прижать к себе – и тогда ей не вырваться из крепких объятий. – Это просто безумие, Джеддин… капитан. Даже если мы забудем, зачем я здесь и кто привез меня сюда…
Она застыла, услышав снаружи какой-то шум… Но это всего лишь две жены автарка играли в какую-то игру и пронзительно кричали.
– Даже если мы все это забудем… – повторила Киннитан. – Вы ведь совсем меня не знаете. Вы видели меня два раза!
– Нет, госпожа, не так. Когда мы оба были детьми, я смотрел на вас каждый день. Только вы по-доброму относились ко мне в те дни. – Лицо его стало необыкновенно серьезным. Не опасайся Киннитан за свою жизнь, она бы засмеялась. – Я знаю, что поступаю неправильно, но для меня невыносимо думать, что вы будете… принадлежать ему.
Она отрицательно покачала головой, желая одного: поскорее уйти отсюда. В командире «леопардов» было нечто такое, от чего у нее начинало щемить сердце. Киннитан хотелось его утешить. Были и другие чувства, но страх возобладал. Чем дальше, тем больше она ощущала себя добычей, за которой гонится свора собак.
– Нас просто убьют, – ответила она. – И что бы вы ни воображали, Джеддин, вы меня совсем не знаете.
– Зовите меня Джин, как в старые времена.
– Нет! Тогда мы были детьми. Вы бегали за моими братьями. Они вас обижали, но и я вела себя не лучше. Я была девочкой, к тому же застенчивой, и ни разу не сказала братьям и их друзьям, чтобы они прекратили обижать вас.
– Вы были добры, я нравился вам. Она негромко застонала от отчаяния и страха.
– Джеддин! Вы должны сейчас же уйти. И больше здесь не появляйтесь!
– Вы любите его? – спросил командир «леопардов».
– Кого? Вы имеете в виду…
Киннитан подошла к Джеддину вплотную – так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице, – и уперлась в его грудь рукой, чтобы он не мог прижать ее к себе.
– Конечно нет, – негромко ответила девушка. – Я ничто для моего господина, даже меньше, чем ничто. Стул, коврик, сосуд для мытья рук. Но никто не посмеет украсть у него этот сосуд – ни я, ни вы. Если вы попытаетесь меня похитить, обоих нас убьют. – Она вздохнула. – Вы мне не безразличны, Джеддин.
– Тогда у нас есть надежда, – отозвался он, и складки на его лбу разгладились. – Есть смысл жить.
– Тихо! Вы плохо меня слушали. Вы мне не безразличны, и в следующей жизни это чувство, возможно, перерастет во что-то большее. Но я не собираюсь умирать из-за мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101