Кремень повернулся к нему и приложил палец к губам.
– Ш-ш-ш.
Чет не успел окончательно разгневаться: его внимание привлекло какое-то движение на гребне крыши. Он с изумлением уставился на появившегося там человечка. Сначала он решил, будто крошечная фигурка стоит где-то очень далеко на верхней части одной из башен, а саму башню им с Кремнем просто не видно. Как еще объяснить столь странное явление? Но когда человечек с удивительной ловкостью и быстротой начал спускаться к ним по росшему между плитками мху, стало очевидно, что он ростом с палец. Фандерлинг со свистом вздохнул, и крошечное существо замерло.
– Это Чет, – объяснил человечку Кремень. – Он пришел со мной. Я живу в его доме.
Удивительное создание продолжило спуск еще быстрее прежнего, скользя от одного пучка травы к другому, и вскоре оказалось возле Кремня. Человечек остановился возле мальчика. Он поглядывал на Чета с некоторой долей подозрения – насколько можно было различить выражение его маленького, размером с пуговицу, личика.
– Ты молвил нам, что будешь с нами добр, поверю на слово, – сказал он голосом тоненьким, как у флейты или певчей птички, но Чет понял каждое его слово.
– Крышевик… – выдохнул фандерлинг. Невероятно. Перед ним появился человечек из старинных историй – ростом не выше сверчка, живой и говорящий. А Чет был уверен, что крышевиков выдумали мамы и бабушки фандерлингов или что эти существа умерли так давно, словно никогда не существовали.
– Гром и молния! – воскликнул он. – Где ты его нашел?
– Нашел меня? – спросил маленький человечек и шагнул навстречу Чету, упираясь в бока сжатыми кулачками. – Значит, по-вашему, лучник Жуколов – детская игрушка, которую можно подобрать и опять выбросить? Он победил меня в честном бою, вот как все было.
Чет смутился и покачал головой, но Жуколов уже не обращал на него внимания. Он достал из кармана своей курточки крошечную серебряную вещицу и поднес ее к губам. Если этот предмет и издавал какие-то звуки, то они были либо слишком тихими, либо чересчур высокими, и Чет их не слышал. Через минуту из-за гребня крыши появилась целая группа маленьких фигурок. Они двигались так быстро и бесшумно, будто по черепице в сторону фандерлинга скользил небольшой ковер.
Их было дюжины две-три – настоящая делегация крышевиков или что-то в этом роде. Впереди верхом на серых мышах ехали рыцари с длинными копьями в руках. На них были доспехи из ореховой скорлупы, а на головах вместо шлемов красовались разрисованные птичьи черепа. Всадники остановились и недовольно смотрели на Чета в прорези над длинными клювами.
Остальные следовали пешком, но выглядели не менее выразительно. Одежда на них была темных тонов и сшита из слишком толстой ткани. Она не могла спадать красивыми складками, как у фандерлингов или больших людей, но ее сделали очень тщательно, со сложной отделкой. И женщины и мужчины выглядели торжественно. Вероятно, они надели свои лучшие наряды.
«И все они пришли сюда, чтобы встретиться с Кремнем?!» – в полном недоумении подумал Чет.
Когда крошечные человечки выстроились полукругом позади мышиных наездников, чудеса не закончились. Тот крышевик, что назвался Жуколовом, снова поднес к губам серебряную трубочку и дунул в нее. Тогда на гребне крыши появилось нечто еще более удивительное: маленький толстый человечек ростом не выше большого пальца Чета, оседлавший черного дрозда. Птица прыжками приближалась к остальным крышевикам. Ее крылья были перехвачены ремнями, удерживавшими что-то вроде ящичка, на котором крепилось седло. Человечек в седле яростно натягивал поводья, пытаясь направить птицу в нужную сторону, но у него ничего не получалось: дрозд скакал туда, куда хотел.
«Надо постараться это запомнить на случай, если мне предложат прокатиться на черном дрозде», – подумал Чет.
Его развлекла не столько собственная шутка, сколько то, что он способен шутить в сложившихся обстоятельствах. Все напоминало сон.
Когда дрозд остановился у самой линии мышиных наездников, сидевший на спине птицы уже наполовину свисал с седла. Он неистово замахал руками крышевикам, собиравшимся прийти ему на помощь. Он выпрямился, а затем с удивительным для его комплекции проворством выбрался из седла. Даже его наряд – мантия с меховым воротником и блестящая цепь на груди – ему не помешал. Он ступил на черепицу, и все крышевики склонились в поклоне, словно его подданные. Поглядывая на Кремня и Чета, человечек подошел к ним поближе, но все же остался за линией мышиных наездников.
– Он король? – спросил Чет. Кремень не ответил.
Крышевики во все глаза смотрели на крошечного толстяка, а тот наклонил голову и чихнул. Потом выпрямился, нахмурился и снова чихнул. Да так громко, что даже Чет услышал слабый свист. Толстяк еще больше рассердился, повернулся и очень тоненьким голоском что-то произнес. Чет не понял ни слова, зато крышевики слушали своего главу с огромным вниманием. Они отодвинулись назад и со страхом смотрели на Чета и Кремня, словно у тех неожиданно выросли клыки и когти.
– Что он сказал? – спросил Чет, захваченный происходившим.
Жуколов сделал шаг вперед и поклонился, бледный, но исполненный решимости.
– Прошу прощения, Большой Почтенный Нос не очень хорошо говорит на языке больших людей – хуже, чем мы, разведчики желобов. – Он важно поклонился. – Еще раз прошу нижайше простить меня, но вы не можете увидеть королеву. Один из вас очень дурно пахнет.

– Это случилось давным-давно, – рассказывала Мероланна. – Когда я впервые приехала сюда, чтобы выйти замуж за вашего двоюродного прадеда Дамана. Вы его не помните: он умер до того, как вы родились.
– В Длинном зале есть его портрет, – подхватила Бриони . – Он там такой… серьезный.
– Я же просила не перебивать меня. Мне очень трудно. Да, все верно, именно так он и выглядел. Он был серьезным и достойным уважения, но никогда не был добрым. По крайней мере, не таким добрым, как твой отец. Или как брат Дамана – старый король, особенно когда выпивал или пребывал в хорошем настроении. – Она вздохнула. – Только поймите меня правильно, дети. Ваш двоюродный дедушка не был жестоким, и я по-своему любила его. Но в первый год, оторванная от родной семьи, в чужой стране, где говорят на чужом языке, с мужем в два раза старше меня, я ощущала себя очень несчастной, запуганной и одинокой. Потом Даман пошел на войну.
Баррик с большим трудом удерживал себя на месте. Сегодня его переполняли новые мысли и силы. Ему хотелось что-то делать, чтобы наверстать упущенное во время болезни время, а не сидеть здесь и слушать тетушкины рассказы. Слова герцогини о безумии насторожили его. Принц решил, что она собирается рассказать о таких же видениях, что мучают и его. Но вместо этого она вспоминает какие-то древние истории. Он хотел встать и уйти, но краем глаза заметил, что Бриони напряглась, и решил пока остаться. В последнее время их отношения изменились: мысль о том, чтобы спорить с упрямой сестрой, казалась ему невозможной.
– Если это можно было назвать войной, – продолжала Мероланна. – Один из морских вельмож Перикала – отвратительный человек, не помню его имени, – совершал набеги на западное побережье. Король Остин попросил своего брата оказать помощь королю Сеттленда. Даман уехал, а я осталась в полном одиночестве и вынуждена была проводить день за днем в хмуром чужом замке, среди темных камней и наводящих ужас портретов. Но это не извиняет меня, как я уже говорила иерарху Сиселу. Вскоре… Через несколько месяцев я стала проводить много времени в обществе одного молодого придворного. Только он навещал меня, только он не относился ко мне как к чужой. Остальные считали, что раз я плохо говорю на их языке, то нечего ждать от меня умных слов. К тому же я слишком далека от двора, чтобы знать интересные сплетни. Тот молодой человек был единственным, кто восхищался мною – такой, какая я есть. И я влюбилась в него. – Герцогиня села поудобнее, по-прежнему глядя в потолок, и перестала махать веером. – Мало того. Я отдалась ему. Изменила своему мужу.
Баррик не сразу сообразил, о чем говорит тетка, а когда сообразил, почувствовал отвращение. Одно дело – знать, что немолодые люди в какие-то моменты своей жизни тоже испытывали вожделение; совсем другое – когда тебе рассказывают об этом, и волей-неволей приходится все себе представлять. Но прежде чем принц успел открыть рот, Бриони крепко стиснула его руку.
– Но вы же были одна в чужой стране, тетя, – очень мягко произнесла Бриони. – К тому же это случилось очень давно.
Баррик заметил, что сестра потрясена не меньше его.
– Нет, дело не в этом, – возразила Мероланна. – Тебе представляется странным, что женщина моего возраста еще помнит о таком? Когда-нибудь ты поймешь. Мне до сих пор кажется, что это произошло вчера.
Она посмотрела на Баррика, потом на Бриони. Что-то в выражении ее лица – потерянном, печальном, но одновременно вызывающем – заставило Баррика переменить отношение к ее словам.
– Или даже сегодня, – добавила она.
– Я не понимаю, – сказала Бриони. – Как звали того человека, тетушка? Вашего… любовника?
– Это не имеет значения. Он умер еще раньше, чем Даман. Все они умерли. – Мероланна печально покачала головой. – Во всяком случае, когда Даман вернулся домой, история уже закончилась. Остался только стыд. И ребенок.
– Ребенок? – изумилась Бриони. Пожилая женщина приложила платок к глазам.
– Да. Думаешь, мне повезло, и мой единственный проступок прошел безнаказанно? Ничего подобного! Я ждала ребенка. Сначала я надеялась, что смогу выдать его за ребенка мужа, потому что Даман должен был вот-вот приехать. Но его задержали непогода и распри между командирами, и он вернулся лишь через год. Сестры Зории помогли мне, да будут добры к ним боги. Они спасли меня: забрали к себе в храм в Хелмингси на последних месяцах беременности. В замке думали, будто я уехала домой в Фейл, ожидать возвращения мужа. Видишь, милая, как случается. Обман ведет к обману. Разве ты могла предположить, что твоя тетя – недостойная женщина? – Она рассмеялась. Баррику ее смех показался надломленным и режущим слух. – А потом… потом родился мой ребенок.
Мероланна помолчала, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
– Естественно, я не могла оставить дитя у себя. Сестры Зории нашли женщину, которая согласилась его воспитывать. За это я должна была взять ее с собой в Южный Предел и поселить на ферме в горах, недалеко от города. Теперь ее уже нет в живых, но тогда мне каждый год приходилось продавать какой-нибудь из подарков мужа, чтобы платить ей. Даже после того, как ребенка забрали.
– Забрали? – Баррик снова заинтересовался. – Кто забрал?
– Я так никогда и не узнала этого. – Мероланна вновь приложила платок к глазам. – Иногда я навещала моего мальчика. Он был очень хорошенький, такой светленький! Но я не могла ходить к нему слишком часто: люди заметили бы. Человеческое любопытство вездесуще. Ведь моим мужем был брат короля. Поэтому, когда та женщина сказала, что ребенка похитили, я сначала не поверила. Думала, что жадность заставила ее спрятать сына, а потом шантажировать меня, если я не стану платить больше. Но вскоре я поняла, что она и сама очень переживает. Она была проста и суеверна, поэтому винила в пропаже сумеречное племя. «Его забрали феи!» – говорила она. Тогда ему исполнилось чуть больше двух лет. О боги! Подумать только. Минуло пятьдесят лет, а мне кажется, все случилось вчера! Графиня замолчала и вытерла лицо платком.
– Но ведь прошло столько времени. Почему это так терзает вас сейчас, тетушка? – спросила Бриони. – Конечно, история ужасная и печальная, но давняя. А вы даже заболели из-за нее!
– Такая боль не проходит, детка. Хотя… Ты права, моему сердцу есть отчего болеть. Милосердная Зория! Я недавно видела моего мальчика. На похоронах Кендрика. Я видела своего ребенка!
Баррик не мог отвести глаз от Бриони. Он чувствовал себя неловко, его мутило. Признания тетки еще больше запутывали их и без того сложную жизнь.
– Тени, – сказал он, пытаясь отгадать, какие сны приходили к Мероланне. – Замок полон ими.
– Вы хотите сказать, что встретили вашего взрослого сына? – спросила принцесса. – Так, тетушка? Но ведь никто и не говорил, что он умер.
– Нет, Бриони, я встретила ребенка. Но не совсем того, каким я видела его в последний раз. Он подрос. Правда, ненамного – на несколько лет.
Мероланна заплакала.
Баррик заворчал и снова посмотрел на сестру, ожидая от нее помощи, но та присела на кровать и обняла Мероланну.
– Тетя… – начала Бриони.
– Нет. – Мероланна пыталась побороть рыдания, готовые вырваться наружу. – Я, конечно, стара и, возможно, не в своем уме, но я не идиотка. То, что я видела – призрак, привидение или оживший кошмар, – было моим сыном. Мальчиком, которого я родила!
– Ох, тетушка.
К огромному огорчению Баррика, Бриони тоже разрыдалась.
В растерянности принц пошел и налил Мероланне еще немного вина, а потом встал со стаканом у кровати в ожидании, когда слезы иссякнут.

17. ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ

ЧЕРЕП

Насвистывает, он насвистывает
Песнь ветра и грядущих времен,
Поэму пепла и жарких камней.
Из «Оракулов падающих костей»

Большой Почтенный Нос был выше и полнее своих приятелей крышевиков, но все равно не больше пальца Чета. По его мнению, от чужаков пахло злобой, а значит, встреча с королевой невозможна. Чет не знал, радоваться ему или огорчаться. Если честно, он вообще ничего не понимал. Сегодня утром, поднявшись с постели, он и помыслить не мог, что днем окажется на крыше замка в компании людей ростом меньше полевой мыши.
Услышав слова Носа, большинство крышевиков в испуге отшатнулись от огромных гостей. Кремень, как всегда, спокойно наблюдал за происходящим, никак не выражая своих мыслей и чувств. Один Жуколов напряженно думал, отчего на его крошечном лобике появились морщины.
– Минутку, господа, прошу прощения! – неожиданно сказал он.
Со всех ног он бросился к Большому Почтенному Носу и начал скороговоркой что-то объяснять ему тонким голосом на их языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101