Прикрепленные к ней металлические накладки украшал бронзовый филигранный узор. Столько усилий – и ради чего? Чет был почти уверен, что никто, кроме него, не пользовался этим входом, да и сам он за десять лет пришел сюда лишь в третий раз.
Не было ни замка, ни ручки – по крайней мере, с этой стороны. Чет потянул за шнурок, что свешивался из отверстия на Двери. Потом дернул сильнее. Звука колокольчика здесь не было слышно. Чет дернул еще раз, на всякий случай. Ждать пришлось довольно долго. Чет уже в третий раз протянул руку к шнурку, когда дверь открылась.
– О, к нам пожаловал мастер Голубой Кварц? – сказал открывший дверь полный человек и удивленно приподнял брови. – Да не один, как я погляжу.
– Извините, что беспокоим вас, доктор. – Чет вдруг смутился. Зачем было брать с собой ребенка? Ведь он мог просто рассказать о нем. – Этот мальчик… он живет сейчас у нас. И он… тоже имеет отношение к тому, о чем я хочу с вами поговорить. Это очень важно.
Фандерлинг снова почувствовал неловкость. Чавен не был рассержен, но Чет отвык от его настойчивого, проницательного взгляда. Иногда так же проницательно смотрел на фандерлинга и найденный мальчик. Но в отличие от ребенка Чавен никогда не опускал глаза.
– Ну, тогда вам следует войти, чтобы мы могли спокойно поговорить, – сказал врач. – Простите, что заставил вас ждать. Нужно было выпроводить моего помощника. Я не люблю делиться секретами этого туннеля. – Чавен улыбнулся, и Чет подумал, что королевский врач хотел добавить: «Даже если другие так делают».
По пустым темным проходам под домом врач повел гостей к обсерватории.
– Я сказал тебе правду, – зашептал Чет мальчику. – Копать под внутренним двором действительно запрещено. Мы только что прошли под его стенами, но попали не во двор, а в дом этого человека. Здесь наш туннель заканчивается.
Мальчик взглянул на Чета так, словно тот заявил, что свистом можно подзывать рыбу. Чет и сам не понимал, зачем это сказал. Разве для этого ребенка имеет значение верность королевской семье? Собственно говоря, ему и от самого Чета ничего не нужно, кроме еды и ночлега.
Вслед за врачом Чет и мальчик долго поднимались вверх по лестнице, пока не попали в устланную коврами небольшую комнату. Вдоль ее стен стояли кувшины и деревянные ящики, поскольку это помещение служило не только местом для совещаний, но и кладовой. Узкие окна прикрывались занавесками цвета ночного неба, украшенными созвездиями из драгоценных камней.
Врач оказался сильнее и быстрее, чем можно было предположить, а больше всех запыхался Чет.
– Хотите что-нибудь съесть или выпить? – спросил Чавен. – Мне потребуется немного времени, чтобы приготовить угощение. Я отослал Тоби и не предупредил слуг, что ко мне придут гости. Причем придут не через двери – по крайней мере, не через те, о которых всем известно.
– Я бы с удовольствием выпил с вами, но, думаю, лучше сразу перейти к делу, – отказался от угощения Чет. – Ничего, если мальчик немного осмотрится здесь?
Кремень бродил по комнате и разглядывал стоявшие у стен предметы, ни к чему не прикасаясь. Особенно его заинтересовали сосуды из стекла и полированной меди.
– Пусть смотрит, – согласился Чавен, – но мне придется взять свои слова обратно, если я не узнаю, что именно привело вас сюда.
Чет рассказал ему обо всем, что видел накануне в холмах к северу от замка. Врач слушал, иногда задавал вопросы, а когда маленький человек закончил свой рассказ, долго молчал. Тем временем Кремень осмотрел комнату и уселся на пол, чтобы получше разглядеть ковры и сверкающие на них звезды.
– Меня это не удивляет, – наконец заговорил Чавен. – Я уже… кое-что слышал. И кое-что видел. Но, так или иначе, это ужасная новость.
– И что это значит?
– Не могу пока сказать, – покачал головой врач. – Но коварство создателей Границы Теней неизмеримо превосходит наше. Их тайны до сих пор не разгаданы. Мало кому из тех, кто пересек Границу Теней, удалось возвратиться назад, и все вернувшиеся оттуда потеряли рассудок. Граница веками оставалась на месте, и это успокаивало, но теперь она движется. Я склонен думать, что Граница будет перемещаться до тех пор, пока ее не остановят. Но что может ее остановить?
Он поднялся, потирая руки.
– Будет перемещаться? – переспросил Чет.
– Да, боюсь, что так. Она продолжит движение и начнет поглощать Южный Предел, а может быть, и весь Эон, пока планета снова не погрузится в тень и первозданный мрак. – Врач нахмурил брови и посмотрел на свои руки, потом повернулся к Кремню. Он говорил спокойно, но глаза выдавали его. – Думаю, теперь мне пора взглянуть на мальчика.

Ни Мойна и Роза, ни другие фрейлины Бриони не могли, как ни старались, остановить ее безудержные рыдания. Бриони злилась на себя за столь детскую несдержанность и в то же время чувствовала: она пропадает, и никто ей не поможет. Надежды на спасение нет. Словно она упала в глубокий колодец и не знает, как оттуда выбраться.
Баррик барабанил в дверь, он требовал, чтобы сестра открыла и поговорила с ним. Принц был одновременно зол и напуган. Но Бриони велела Розе прогнать его, хотя чувствовала себя так, словно отсекала часть собственного тела. Но Баррик – мужчина. Откуда ему понять, что сейчас на душе у девушки? Ведь никому не придет в голову продать его, как свинью на рынке.
«За меня они выгадали восемьдесят тысяч долфинов, – горько подумала Бриони. – Куча денег, большая часть выкупа! Я должна гордиться, что меня так высоко оценили».
Она швырнула в стену подушку и при этом опрокинула масляную лампу. Фрейлины завизжали и бросились гасить разгорающееся пламя. Бриони это не волновало: пускай сгорит весь замок.
– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос. Предательница Роза все-таки открыла дверь, но вместо Баррика в нее вошла тетка Бриони – вдовствующая герцогиня Meроланна. Она принюхалась, ее глаза округлились при виде Мойны, затаптывающей последние языки пламени. Мероланна повернулась к Бриони и спросила:
– Что ты вытворяешь, детка? Хочешь всех нас убить? Бриони собралась ответить, что именно этого и добивается, но новый приступ рыданий не позволил ей выговорить ни слова. Фрейлины бросились открывать дверь, чтобы проветрить комнату, а герцогиня подошла к кровати племянницы, осторожно опустила на постель свое большое холеное тело и обняла принцессу.
– Я все знаю, – сказала она, поглаживая Бриони по спине – Не нужно так убиваться. Кендрик может передумать. Но даже если он согласится, это не самое страшное в жизни. Когда я приехала сюда, чтобы выйти замуж за брата твоего отца, я боялась не меньше твоего.
– Но ведь Лудис – ч-чудовище! – Бриони отчаянно пыталась сдержать рыдания. – Убийца! Разбойник, похитивший моего отца! Да я пойду замуж за кого угодно, хоть за старого Пазла, только не за него!
И она снова зарыдала.
– Ну что ты, детка, – проговорила Мероланна, но других слов для утешения не нашла.

Тетка ушла, а фрейлины старались держаться от Бриони подальше, словно боялись, что госпожа заразит их какой-то болезнью.
«Так оно и есть, – думала Бриони. – Несчастье – тоже болезнь».
Потом к покоям принцессы прибыл гонец. Он был третьим за истекший час: девушка уже отправила назад посланника старшего брата и не сумела собраться с мыслями, чтобы передать что-то вразумительное для Гейлона Саммерфильдского.
– Это записка от сестры Утты, моя госпожа, – сообщила Мойна. – Она спрашивает, почему вы не зашли к ней сегодня, и справляется о вашем здоровье.
– Вероятно, она единственная в замке, кто ничего не знает, – заметила Роза. Она едва не засмеялась: неужели кто-то в замке пропустил такие события? Однако, посмотрев на заплаканное лицо госпожи, дочь коменданта сдержалась и сказала: – Мы сообщим ей, что вы не можете прийти…
Бриони села на кровати. Она совсем позабыла о своей наставнице, но сейчас ей вдруг захотелось увидеть именно сестру Утту.
– Не нужно, – ответила она фрейлине. – Я схожу к ней.
– Но, принцесса…
– Я пойду!
Бриони уже взяла в руки накидку. Дамы торопливо бросились надевать туфли и плащи, однако принцесса их остановила:
– Оставайтесь здесь. Я пойду одна. – Жуткий мрак в душе Бриони рассеялся, и она решила не тратить время на любезности. – У меня есть охранники. Думаю, этого достаточно, чтобы я не сбежала.
Роза и Мойна смотрели на нее, не скрывая удивления, но принцесса уже направлялась к двери.

Утта была одной из сестер Зории – жрицей девственной богини познания. Когда-то Зория не уступала по влиянию своему божественному отцу Перину и считалась самой могущественной богиней, владычицей тысячи храмов. Сейчас ее служители лишь давали советы по мелким вопросам внутренней политики и обучали детей аристократов читать, писать и (хотя во многих семьях это не считалось необходимым) думать.
Утта была почти одного возраста с Мероланной. Но если тетушка Бриони походила на королевскую ладью, сверкающую яркими красками и украшениями, то жрица – высокая и стройная, с коротко подстриженными волосами – больше напоминала быстроходный парусный корабль.
Когда вошла принцесса, Утта что-то шила. Ее бледно-голубые глаза широко раскрылись от удивления при виде слез Бриони. Жрица участливо расспросила и внимательно выслушала девушку. Она не спешила обнять воспитанницу, поскольку терпеть не могла такого рода нежностей и не хотела делать исключение даже для самой высокородной ученицы.
Бриони закончила свой горестный рассказ, и Утта задумчиво кивнула.
– Вы права, наша доля тяжела. В этой жизни женщин передают от одного мужчины другому, и можно лишь надеяться на доброту того, кому принадлежит твоя свобода.
– Но вами не владеет ни один мужчина, – возразила Бриони. Она постепенно успокаивалась. Спокойная уверенность Утты была подобна непоколебимой силе старого дерева на склоне горы, обдуваемой всеми ветрами, и это всегда действовало на Бриони умиротворяюще. – У вас нет ни мужа, ни хозяина, и вы делаете, что хотите.
Сестра Утта печально улыбнулась.
– Не думаю, что принцесса захочет лишиться всего того, от чего отказалась я. И почему вы решили, что у меня нет хозяина? Если ваш отец или брат вдруг решит меня выслать или убить, меня тут же прогонят вдоль по Маркет-роуд вон из города либо повесят на столбе.
– Но ведь это несправедливо! Я ни за что не соглашусь. Утта обдумывала то, что сообщила ей Бриони.
– Когда дойдет до дела, никто не станет принуждать женщину силой, – сказала она. – Возможно, волноваться еще рано. Вы ведь не знаете ответа вашего брата.
– Знаю. – В голосе Бриони звучала горечь. – Члены совета, то есть большинство вельмож, давно жалуются, что выкуп за отца слишком велик. Они не раз советовали Кендрику выдать меня замуж за какого-нибудь принца из богатых южных королевств, чтобы получить оттуда помощь. Когда Кендрик отказывается, они начинают перешептываться у него за спиной, что он слишком молод для управления страной. Если последует их советам, он устранит это недовольство. На его месте я бы так и сделала.
– Но вы не Кендрик и не можете знать, что он решил. – Сказав это, Утта совершила невиданный для нее поступок: потянулась к Бриони и пожала ей руку. Потом она продолжила: – Однако я не говорю, что ваши опасения беспочвенны. Все, что я слышала о Лудисе Дракаве, не слишком вдохновляет.
– Я ни за что не соглашусь! Ни за что! Какая несправедливость! Мне указывают, что надеть, что говорить, что делать… а теперь еще и такое! Быть женщиной – настоящее проклятие. Ненавижу это! – Тут Бриони взглянула на Утту и воскликнула: – Но ведь я могу стать жрицей, как вы! Если бы я стала сестрой Зории, моя девственность была бы священной, не так ли?
– И вечной, – ответила Утта, на этот раз не сумев заставить себя улыбнуться. – Так или иначе, я не думаю, что вы можете стать жрицей против воли брата. Впрочем, еще рано об этом думать.
Бриони вдруг вспомнила посла Давета дан-Фаара, его хищные гордые глаза. Он не походил на человека, готового терпеливо дожидаться, пока поверженный противник примет условия капитуляции.
– Едва ли у меня много времени. Самое большее – до завтра. Сестра, что же мне делать? – спросила девушка.
– Поговорите сначала с принцем-регентом. Расскажите ему, как вы относитесь к этому замужеству. Думаю, он добрый человек, как и ваш отец. Если окажется, что другого пути нет… ну, тогда я, возможно, попробую дать вам совет и даже помочь. – На миг на продолговатом волевом лице Утты промелькнула тревога. – Но не сейчас. – Она выпрямилась. – До ужина остался час, принцесса. Давайте проведем его с пользой. Полагаю, занятия хотя бы ненадолго отвлекут вас от печалей.
Бриони так долго плакала, что совсем ослабела, словно кости ее размякли. В комнате горела лишь одна свеча, а света из окна было явно недостаточно. Солнце медленно опускалось в залив, и его последние лучи бросали отблеск на стену: продолговатое овальное пятно медленно ползло вверх. Совсем недавно Бриони казалось, что самое страшное позади, но сейчас она вновь чувствовала, как над ней нависают темные призрачные крылья. Словно существовала еще одна угроза, о которой принцесса пока не знала.
– Хорошо, поучите меня, – вяло согласилась принцесса. – Чего я еще не знаю?
– У вас есть знания, – ответила Утта, – но есть еще и молитвы. Не забывай молиться, дитя мое. Зория защитит тебя, если ты этого заслуживаешь. Нас ждут нелегкие времена.

Чавен рассмотрел мальчика, сунул руку в карман, вытащил стеклянный диск с бронзовой ручкой и протянул его Кремню. Ребенок взял в руки диск и стал разглядывать сквозь стекло сначала мерцающий светильник, потом стену, будто изучая строение камня, выступающего между гобеленами.
«Из него может выйти фандерлинг», – подумал Чет.
Мальчик с улыбкой повернулся и поглядел на него через линзу на бронзовой ручке. Глаз ребенка за увеличительным стеклом стал огромным, и Чет невольно засмеялся. Кремень казался самым обычным мальчишкой лет пяти-шести.
Чавен пришел к тому же выводу.
– Я не нахожу в нем ничего особенного, – сказал он очень тихо, глядя на играющего мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101