Неужели
его успешное путешествие по бревнам так взволновало наставника, что тот
почувствовал жажду? Нет, непохоже... Янтарные глаза старика казались
спокойными, и лишь на губах играла едва заметная усмешка.
- Так, - произнес он, вкладывая чашу в ладони киммерийца, - сейчас ты
снова пробежишь по дорожке, держа этот сосуд на голове. И смотри, не
пролей воду! Ни капли!
Конан, пораженный, отпрянул.
- Кром! Разве такое в человеческих силах? Хотел бы я поглядеть, кто
сделает это!
- Не поминай своего кровожадного бога! - каркнул Учитель и недовольно
пожевал губами. - А поглядеть... что ж, поглядеть можно.
Забрав чашу из рук киммерийца, он наполнил ее до краев и водрузил на
голову; затем метнулся к ближайшему столбу, взлетел на него, перескочил к
следующему... Он двигался с грацией и стремительностью пантеры,
настигающей добычу, так, что Конан едва успевал следить за быстрыми
прыжками. Небольшие ступни старца словно отталкивались от воздуха, руки
были скрещены на груди; пробежав по ряду чурбаков, он повернулся,
отправившись в обратный путь, и тут Конан увидел, что глаза его закрыты.
- Вот так! - спрыгнув на землю, наставник поднес к лицу Конана сосуд,
в котором поверхность влаги казалась застывшей хрустальной пленкой, потом
наполовину выплеснул воду и снова вложил чашу в руки ученика. - Вот так,
Секира! Попробуй повторить!
Киммериец покачал головой. Он не сомневался, что видел какой-то
ловкий фокус, некий хитрый трюк, где дело не обошлось без колдовства.
Может быть, Учитель превратил воду в лед, а заодно и приморозил чашу в
голове? Такое под силу только магу! Правда, старец утверждал, что не
занимается чародейством...
Умостив сосуд на голове, Конан осторожным шагом направился к первому
столбику; там он замер и в нерешительности покосился на Учителя.
- Скажи, отец мой, что еще меня ждет? - взгляд киммерийца обежал
круглую площадку. - Эти бревна, ямы, канаты и острия - к чему они?
Брови, похожие на распластанные крылья коршуна, сурово сдвинулись.
- Тебя ожидает труд, Секира! - немигающие глаза старца уставились
прямо в лицо Конана. - Труд во имя Пресветлого Митры! Ты будешь лежать на
бронзовых остриях с жерновом на груди и разбивать камни ударом кулака;
тебе придется ходить над пропастью по узкой доске, висеть на веревке с
рассвета до заката, ловить дождевые капли - да так, чтобы ни одна не
коснулась твоих волос; ты научишься метать дротики и кинжалы в лозинку
толщиной с палец и растворяться в воздухе как бесплотная тень... Ты
укрепишь свои кости и свой дух; руки твои станут железными, и меч,
наткнувшись на них, отскочит... А еще - гляди! - ты будешь прыгать с этой
мачты, с каждой ее перекладины и с самого верха!
Невольно повинуясь жесту Учителя, Конан задрал голову, чтобы
прикинуть высоту столба, и чаша, водруженная на его темени, свалилась. Он
извернулся и поймал ее, на мгновенье страстно пожелав, чтобы вода не
пролилась; и воля его - или некая иная сила - как будто захлопнула над
сосудом невидимую крышку. Ошеломленный, он держал сосуд в огромной ладони,
всматриваясь в недвижную хрустальную поверхность.
- Вот так! - наставник ткнул его сухим кулачком в грудь. - Вот так,
Секира! Я знал, что ты сумеешь это сделать! - Довольная улыбка
промелькнула на его лице, смягчив резкие черты. - А теперь - туда, на
дорожку! И помни, ни капли не должно коснуться земли!
Но в тот самый первый раз Конан, разумеется, опрокинул чашу. То же
произошло и на следующий день, и на третий, и на четвертый - пока он не
понял, что может мысленным усилием накрыть сосуд непроницаемым колпаком.
Тогда наступил черед всего остального - бороны с острыми бронзовыми
зубцами, что торчали вверх подобно наконечникам копий; камней и толстых
бревен, кои полагалось прошибать с одного удара; глубоких ям, над которыми
он балансировал на канатах и узких досках; веревок и столбов, безжалостно
растягивавших его тело; быстрых капель, что падали из продырявленных чаш -
их полагалось ловить то ртом, то ладонями или ступнями; дротиков и
метательных ножей, свистевших в воздухе словно серебряные молнии;
таинственного умения сливаться с камнем или деревом, растворяясь подобно
тени... Все, что сулил Учитель, исполнилось, и лишь в одном, вольно или
невольно, он покривил душой: высокая мачта, с которой Конану и в самом
деле пришлось прыгать, была не самым последним испытанием его мужества и
сил. Ему пришлось еще прогуляться по рву, заполненному углями; только
теперь они светились словно огненные рубины, и подымавшийся кверху жар мог
расплавить бронзовую оковку щита. Но к тому времени Конан научился смыкать
вокруг тела незримый кокон, и пламя, пытавшееся лизнуть его босые ноги,
уже не страшило киммерийца.

На десятый или двенадцатый день он вышел на учебную арену и встал
напротив наставника. В руках у Конана был меч; старец вооружился недлинной
тростью из черного дерева толщиной в палец.
- Рази! - приказал он. - Рази, Секира!
Сверкнул клинок, раздался сухой удар дерева о сталь, и лезвие прошло
на ноготь от смуглого плеча Учителя. Он отступил на шаг, Конан продвинулся
на шаг вперед.
- Рази, Секира, рази!
Посыпались стремительные удары. Киммериец то бил сплеча, то делал
коварный боковой выпад, пытаясь достать колено или локоть противника, то
посылал меч подобно копью, целя в живот или грудь, то внезапно
перебрасывал его из руки в руку в надежде обмануть старца, то на мгновение
прятал клинок за спину, намереваясь перейти к внезапной атаке. Многие
фехтовальщики во многих странах некогда учили его, а самым главным
учителем была жизнь, из года в год висевшая на кончике меча; клинок давно
стал продолжением руки Конана. Но...
- Рази, Секира, рази! Быстрее! Еще быстрее!
Сухо щелкала трость из черного дерева, едва заметно касаясь плоскости
меча, и разящая сталь проносилась мимо цели. На ноготь, на волосок - но
мимо! Это нельзя было счесть колдовством; Учитель не творил заклинаний, не
наводил чар невидимости и неуязвимости - лишь размахивал тоненьким жезлом,
который можно было переломить одним усилием пальцев. Но жезл сей охранял
его лучше стальной кольчуги и тяжелого двуручного меча.
- Рази, Секира!
Они точно танцевали вокруг арены, раз за разом двигаясь по кругу;
Конан рубил и колол, пытаясь достать старика, тот отступал, уворачивался,
легкими движениями трости парируя удар за ударом. Черная, матово
блестевшая палочка летала в его руках, била то по острию, то по середине
клинка, окружая наставника незримой броней; Конан не мог пробиться сквозь
нее.
- Быстрее, Секира! Рази!
Внезапно зрачки цвета янтаря вспыхнули, и на киммерийца посыпался
град ударов. Теперь Учитель не только защищался; он нападал, и черная
трость принялась гулять по плечам и ребрам Конана. Этот старец был
воистину полубогом - ни одно человеческое существо не могло бы орудовать
палкой с подобной скоростью! На каждый удар он отвечал тремя, успевая
отклонить меч и чувствительно хлестнуть противника. На коже киммерийца
начали вздуваться рубцы.
- Рази, Секира!
Но, едва подав эту команду, Учитель вдруг остановился, вытянул левую
длань с раскрытой ладонью вперед, и Конан ощутил, как руки его онемели.
Тяжело дыша, он опустил меч и рухнул бы вперед, но некая упругая незримая
стена удержала его.
- Омм-аэль! Клянусь Светозарным, так дело не пойдет! - Наставник
укоризненно приподнял густые брови. - Ты сражаешься мертвой сталью,
северянин, и руки твои мертвы... Ты не используешь Силу! Ни один из тех
приемов, которым уже обучился! Почему?
- Что я должен делать? - ответил Конан вопросом на вопрос.
- Вначале успокой дыхание... набери воздуха в грудь... с ним придет
Сила... Ты чувствуешь ее? Ощущаешь?
Конан кивнул. Это было уже знакомо: вначале слабое покалывание в
висках, потом теплая волна накатывала с затылка, спускалась вниз, к плечам
и груди, заставляла трепетать мышцы живота и ног... Вместе с ней приходило
успокоение; затем плоть наливалась новой силой, словно после сна или
долгого отдыха. Он выпрямился, омытый астральной энергией; сейчас ему
казалось, что схватка только-только началась.
- Так, хорошо... - Учитель похлопал его тростью по правому плечу. -
Хорошо... Ты снова бодр и свеж... А теперь попробуй поделиться Силой с
этой своей рукой... - Трость опять хлопнула. - Пусть она течет вниз, к
запястью, к ладони и пальцам... Переходит в рукоять... струится вдоль
лезвия... все дальше и дальше, к самому острию... вот так... хорошо...
Киммерийцу показалось, что меч Рагара, который он сжимал в руках,
вдруг вспыхнул и зазвенел - точно так же, как неким вечером много дней
назад, во время привала у руин древней башни, затерявшейся на рубеже
пустыни и степи... Глаза его изумленно расширились, но резкая команда
Учителя - "Рази!" - оборвала цепочку воспоминаний. Он вскинул клинок и
нанес удар.
И снова они танцевали по арене, снова дерево с сухим щелчком отражало
сталь, снова звучало неумолимое "Рази!", смешиваясь с тяжким дыханием
Конана, снова пот жег глаза и воздух со свистом вырывался из глотки...
Круг за кругом двигались бойцы, пока клинок и трость, соединившись
очередной раз, не положили конец схватке: вместо привычного щелчка
раздался короткий свистящий звук, и обрубленный кончик жезла упал на
землю.
- Омм-аэль! - Учитель торжественно поднял руки к небу, и Конан увидел
над его ключицей царапину, что наливалась кровью. - Омм-аэль! Ты молодец,
Секира! Теперь я вижу, что ты умеешь не только бегать по бревнам с чашкой
воды на голове!
Киммериец бросил меч на песок и в немом изумлении уставился на алую
черточку. Впервые его оружие коснулось кожи наставника! Его священной
неуязвимой плоти! Внезапно странный трепет объял Конана и, опустив взгляд,
он произнес:
- Прости, отец мой... Я не хотел...
- Хотел! - Зрачки старца блеснули, словно у завидевшей добычу хищной
птицы. - Хотел, Секира, и потому добился своего! А это... - он небрежно
скосил глаз на царапину, и кровь вдруг перестала течь, - это пусть тебя не
тревожит. Подними свой клинок и давай сойдем вниз... давай прогуляемся по
саду, послушаем, как шелестят листья и травы, поговорим...
Прогулка означала очередное поучение, и Конан, сунув меч под мышку,
довольно усмехнулся; старик слов на ветер не бросал. Они неторопливо
пересекли ристалище, спустились на полукруглую площадку при пещере -
маленький балкон, прилепившийся к склону горы над широким полумесяцем
древесных крон - потом направились вниз, к саду, струившему свежие ароматы
зелени. После занятий наставник любил гулять среди яблонь, и Конан не
удивился, когда старец свернул прямиком к ним.
Некоторое время оба шли в молчании, вдыхая чистый сладкий запах
листвы, цветов и плодов. Привычная смена сезонов не имела власти над садом
Учителя; здесь одни фруктовые деревья стояли в цвету, на других уже
наливались завязи, а третьи плодоносили, раскинув над землей отягченные
румяными яблоками, золотистыми абрикосами и персиками ветви. Разумеется,
это было чудом - одним из многих и многих чудес, к которым киммериец уже
начал привыкать; таким же, как синеватый огонь в очаге или теплые дожди,
выпадавшие по ночам. Они орошали сад, но ни одна капля не падала на
безжизненные барханы пустыни.
- Где ты привык носить меч? - внезапно спросил Учитель.
- Здесь! - прижав клинок локтем, Конан хлопнул себя по левому бедру.
Его наставник неодобрительно покачал головой.
- Плохо. Плохо по многим причинам. - Он прислонился спиной к стволу
яблони, прикрыл глаза и начал свои объяснения - как всегда, скрипучим
клекочущим голосом, который в первые дни казался Конану похожим на
карканье ворона. - Запомни, Секира, длинный меч у бедра носят только
никчемные болваны... олухи, которым оружие нужно, чтобы покрасоваться или
творить неправые убийства... придворные щеголи, разбойники с большой
дороги, солдаты...
- Солдаты?
- Да, солдаты. Жалкие твари, что сражаются за золото... Но разве они
умеют убивать? Ха! - На лице Учителя изобразилось откровенное презрение. -
Итак, запомни: у пояса длинный меч висеть не должен. Короткий клинок,
кинжал, нож - другое дело. Длинному же мечу место на спине!
С этим Конан был полностью согласен. Он любил прямые длинные мечи -
по-настоящему длинные, позволявшие одним ударом свалить двоих - однако
такое оружие никак нельзя было прицепить к поясу. Разве что подвесить на
короткой перевязи, но тогда навершие рукояти почти упиралось в подбородок.
Все эти соображения мгновенно промелькнули в голове киммерийца,
однако он спросил:
- Почему, Учитель?
Все так же не раскрывая глаз, старец принялся пояснять:
- Ножны меча бьют по ноге - это плохо; ноги во время схватки должны
быть свободны... Напомню тебе, Секира, ноги важнее рук - даже для Ученика,
владеющего Силой. Ты должен двигаться, ибо движение, стремительное и
непрерывное, залог победы. Но чтобы скакать, прыгать, приседать, падать на
колени, делать шаги и шажки, нужны ноги. И рядом с ними - или промеж них -
не должно болтаться ничего лишнего... ничего, кроме дарованного мужчине
светлым Митрой...
Конан ухмыльнулся. Его наставник продолжал:
- Подвешенный к поясу меч нельзя быстро пустить в дело. Ты выхватил
его, но в этот миг он повернут острием к тебе же самому, к твоему животу и
промежности. Надо повернуть и поднять его, чтобы нанести удар - а это
время, парень! Время, за которое можно прикончить двоих или самому
расстаться с жизнью! Если же меч висит на спине, ты рубишь сразу, с
полного замаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81