Но потому, что он был варваром и свято верил в подобную возможность,
он был и дьявольски осторожен. Осторожен и терпелив! Перед ним находился
сосуд, плотно закупоренный и явно не содержавший ни вина, ни масла, ни
сокровищ, ни записок потерпевшего кораблекрушение путника; для чего же
забили в него эту пробку и залили смолой? Такие вещи не делаются для
развлечения, в этом Конан был уверен. А потому он сидел неподвижно до
самого полудня, не обращая внимания на голодные спазмы в желудке и не
спуская глаз с горшка, вкопанного в песок.
Ничего, однако, не происходило. Никакая демоническая сила не рвалась
наружу, сосуд не дергался и не падал набок, и никто не пытался выдавить
пробку изнутри. Может быть, дух помер? Или там его никогда и не было?
Просто какой-то шутник все же решил поразвлечься в некие незапамятные
времена? Закаменевшую пробку вытащить нелегко, семь потов сойдет, пока
откроешь, подумалось Конану. Ну, откроешь, перевернешь, а оттуда вывалится
кусок собачьего дерьма - тоже окаменевшего, еще лет сто назад... Веселая
шутка!
- Клянусь Кромом, - пробормотал он, - таким весельчакам надо
выпускать кишки! Или снимать кожу ремнями от шеи до пяток!
По молодости лет ничего более страшного он придумать не мог.
Наконец, встав, Конан подошел к сосуду и ощупал его. Стекло сильно
нагрелось на солнце и чуть ли не обжигало пальцы; пробормотав проклятье,
он отдернул руку. Вероятно, не имело никакого смысла сидеть тут,
уставившись на зеленый горшок с куском старого дерьма внутри, и киммериец,
поборов сильное искушение забросить свою находку обратно в воду, решил,
что пришла пора действовать. Однако он не потерял осторожности и не
собирался искушать судьбу, ковыряя пробку своим ножом; эту штуку следовало
вскрыть с максимально далекого расстояния.
Оглядевшись, он приметил невдалеке валун в половину человеческого
роста, торчавший из песка. Подняв свою находку, Конан отправился к нему,
прикопал сосуд рядом - так, чтобы наружу торчало только горлышко, - затем
очертил вокруг камня две окружности. Напрягая память, он попытался
изобразить между ними пяток рун - тех самых, которые его отец, коваль и
оружейник, обычно высекал на рукоятях мечей; считалось, что они
предохраняют владельца от поражений, от ран и прочих бед. Закончив свое
нехитрое колдовство, Конан подобрал пару округлых галек величиной с кулак
и отступил от валуна шагов на двадцать.
Он подбросил свой снаряд на ладони; его тяжесть действовала
успокаивающе. Безусловно, такой булыжник в драке был понадежнее деревянной
стрелы без наконечника или короткого ножа со сточенным лезвием. Снова
подкинув его вверх, Конан подумал, что с небольшого расстояния сумеет
расшибить лоб любому демону - конечно, если тот не будет размером с гору.
Ну, тогда одна надежда - на быстрые ноги... Он прицелился, резко швырнул
камень и тут же потянулся за вторым.
Удар был точен и сокрушителен; жалобно звякнуло стекло, зеленоватые
льдистые осколки взметнулись и опали на песок, верхняя часть горшка вместе
с пробкой отлетела в сторону. Сосуд слегка перекосило; теперь обломок
горлышка упирался в валун.
Конан ждал, сжимая в правой руке камень и положив левую на рукоять
ножа. Долгое время ничего не происходило, и он уже решил подойти поближе и
освидетельствовать содержимое сосуда, но тут над ним словно бы взвился
легкий парок, от которого потянуло зловонием. Изрядной вонью, по правде
говоря; юный киммериец ощутил ее за два десятка шагов и сморщился.
- Все-таки дерьмо, - буркнул он, оставив в покое нож и опуская
камень. - Собачье дерьмо, клянусь гневом Крома!
Тем временем белесый парок начал постепенно сгущаться, и Конан,
приглядевшись к его медленно вращавшимся завиткам, почувствовал, как по
спине пробежал холодный озноб. Пожалуй, он поторопился с выводом насчет
содержимого этой штуки; если в ней и была заключена какая-то древняя
мерзость, то она явно не относилась к собачьим фекалиям. Он снова взялся
за нож и, обернувшись, измерил взглядом расстояние до скал. К счастью, они
находились в успокоительной близости, и в невысокой гранитной гряде было
великое множество трещин, расселин и узких каньончиков, где можно было
скрыться в случае опасности. С привычным и острым сожалением он подумал,
что лишен меча; меч в руках был бы куда надежней, чем этот каменный
лабиринт за спиной.
Белесый туман потемнел и теперь медленно, словно бы с ленцой,
крутился над самым валуном, вытягиваясь невысоким столбиком. Внезапно его
вращение прекратилось; дым начал густеть, покачиваясь под порывами ветра
то вперед, то назад. Когда он отклонялся в сторону Конана, киммерийца
окатывала волна зловония - словно там, на валуне, стояла корзина с тухлыми
битыми яйцами. Он сморщился, чихнул и отступил еще на пяток шагов.
Туман окончательно отвердел, отлившись в некую странную форму; на
камне перед Конаном сидело небольшое костлявое создание с обвислой серой
кожей, сильно напоминавшее крысу. У него была вытянутая мордочка с
каким-то подобием уныло обвисших усов, остроконечные уши, темные
мутноватые глазки, руки со скрюченными пальцами, выпирающий хребет и
ребра, которые не составляло труда пересчитать издалека. Колени казались
шишковатыми и мосластыми, тощие ноги заканчивались плоскими ступнями,
неожиданно огромными для такого щуплого существа, волос на голове не было
и в помине. Плечи странной твари, одновременно похожей и непохожей на
человека, прикрывал пепельного цвета плащ, но стоило ей шевельнуться, как
Конан понял, что видит крылья.
Тем не менее, киммериец уже не боялся. Да, перед ним был демон,
неведомо кем и когда заточенный в стеклянный сосуд; но до чего же жалко он
выглядел! Вероятно, в мире не существовало другой такой унылой твари,
такой скучной, серой - и такой вонючей! Может, сей убогий вид являлся
следствием долгого пребывания в запечатанном горшке, может, был присущ
серому демону всегда; в любом случае не стоило тратить на него камень. Это
крысоподобное существо не походило ни на грозного ифрита, плюющегося
огненными языками (как о том рассказывали Конану), ни на инкуба,
высасывающего из жертвы кровь во время ласк в постели, но на оборотня с
клыками в пол-ладони. Конан вообще засомневался, есть ли у него зубы.
Оказалось, что есть - мелкие, но довольно острые; киммериец разглядел
их, когда пепельное создание раскрыло рот и заговорило.
- Эээ... хмм... м-да! Привет тебе, мой господин и избавитель! - Демон
вытянул ноги и, слегка откинувшись назад, взглянул на небо. - Старый
Шеймис рад вдохнуть маленько свежего воздуха, но свет здесь слишком ярок
для его бедных глаз... Может, хозяин, ты снимешь заклятья и дозволишь мне
спуститься с этого камня?
- А! - произнес юный киммериец, приободренный не только жалким видом
демона, но и его почтительным обращением. - Значит, ты не можешь миновать
кольцо с рунами?
Шеймис словно бы заколебался, потом тяжело вздохнул.
- Сказать по правде, хозяин, могу, ибо колдовство твое не стоит и
песка, на коем начертаны сии странные знаки. Но, изображая их, ты желал
удержать меня внутри круга... а вот эту твою волю я нарушить никак не
смею.
Конан гордо расправил плечи; доселе еще никто не называл его хозяином
и господином. Великий Кром, возможно этот Шеймис, эта ободранная жалкая
крыса, на что-нибудь да сгодится! Киммериец сделал повелительный жест.
- Можешь выйти, крысиный огрызок... Э, не сюда! - тут же вскричал он,
когда демон направился к нему, обдав застарелой вонью. - К морю, давай к
морю! Лезь в воду! Вот так... И ни шага ко мне, пока не перестанешь
смердеть, словно протухший козел!
Стеная и охая, демон погрузился в воду, растопырив крылья. Были они
невелики и выглядели довольно жалко; юный киммериец подумал, что вряд ли
на них можно подняться над землей хоть на ладонь. Шеймис поскреб паучьими
пальцами впалую грудь, затем потер поясницу и проныл:
- Ха-а-зяин! Не доста-а-ть! Па-а-маги!
Сердито сплюнув, Конан подошел к нему, набрал полные руки мокрого
песка и принялся оттирать спину и крылья. Грязь сходила с демона целыми
пластами, но кожа оставалась по-прежнему серой - видимо, то был ее
естественный цвет. Зато запах Шеймиса существенно улучшился; теперь от
него не разило нечистотами и тухлятиной, а пахло соленой водой и
водорослями. Пока Конан трудился над ним, демон не переставал ныть и
жаловаться: вода казалась ему слишком холодной, солнце - слишком жарким,
хватка рук киммерийца - слишком крепкой и жестокой. Наконец юноша выволок
свою стенающую находку на берег и, подобрав лук со стрелами, кивнул в
сторону пещерки, служившей ему пристанищем.
- Туда! Давай, отродье Нергала, шевелись!
Ковыляя за юным хозяином по песку, Шеймис обиженно произнес:
- Я не имею никакого отношения к Нергалу, мой господин. Я даже не
знаю, кто это такой. В мои времена о нем и слыхом не слыхивали.
Конан покосился на него.
- Сколько же ты просидел в своем горшке, недоносок? И кто тебя в него
засунул?
Задумчиво почесав безволосый череп, демон задумался.
- Хмм... м-да... Действительно, сколько же я там просидел? Если ты,
хозяин, соблаговолишь назвать какие-нибудь страны или города... или
великих правителей прошлого...
- Там, - Конан вытянул руку на запад, - Гиперборея, Асгард, Ванахейм
и Киммерия, моя родина. За Киммерией, на берегу океана, живут пикты. Южнее
лежат богатые страны, - он невольно облизнулся, - Аквилония, Немедия,
Офир, Зингара, Замора... Еще южнее - Аргос, Шем, Стигия... Ну что,
довольно? Великие же их правители и герои мне не ведомы... разве что Кром,
наш киммерийский бог.
- Кром? Нет, о Кроме я тоже ничего не слыхал, как и о землях,
названных тобой, - сообщил Шеймис. - Впрочем, Стигия... да, Стигия и
пикты... это мне о чем-то напоминает...
- А имя Митры тебе известно? Великого Митры, Владыки Света, Подателя
Жизни? Многие поклоняются ему...
- Митра? - демон оживился. - Ну, клянусь горшком, в коем я просидел
бездну лет, моя память еще хранит имя Величайшего! Но должен сказать, юный
мой господин, что мы, стихийные духи Ночи, не имеем отношения к
светоносному богу.
- Духи Ночи? - Конан насторожился. - Выходит, ты ночной демон? И твой
повелитель - злобный Сет, проклятый змей?
Шеймис казался смущенным.
- Если сказать по правде, хозяин, духи Ночи - существа более высокого
порядка, чем твой бедный слуга. Я... я... я скорее дух сумерек... знаешь,
когда не светло и не темно, не холодно и не жарко, и, вдобавок, моросит
дождь... Вот в такое время я чувствую себя лучше всего, - он поскреб под
мышкой. - Что до повелителя, то таковой у меня сейчас лишь один.
- И кто же?
- Ты! Ты, мой господин!
Конан скривился. Неплохо, разумеется, иметь слугу, но не с такой
жалкой внешностью... Хотя кто знает, на что способна эта сумеречная крыса?
Демон есть демон, и ему подвластно многое... Что именно, юный киммериец
решил проверить как можно быстрее.
- Так кто же засадил тебя в горшок? - повторил он свой прежний
вопрос.
- Ах, хозяин... если б мне было известно, кому перебежал дорожку
старый безобидный Шеймис... Я сидел на камнях у моря - похоже, у этого
самого моря, - демон махнул скрюченной лапкой в сторону спокойной морской
поверхности, - да, сидел вечерком, любовался небом - оно уже посерело, как
мои крылья... И вдруг - трах-тарарах! Гром, молния - и я в кувшине!
- Гром и молния? - Конан недоверчиво прищурился; было непохоже, чтобы
какой-нибудь маг, колдун или, тем более, бог устраивал такое пышное
представление ради этого недоноска Шеймиса.
- Ну... по правде говоря... да, если честно, не было никакого грома и
никакой молнии, хозяин. Но в горшке я все-таки очутился! - демон печально
вздохнул. - Происки врагов, я полагаю.
- У тебя были враги?
- А у кого их нет?
- Кто?
Шеймис уставился в песок, затем покачал головой.
- Не знаю... Вернее, не помню, мой господин... Надеюсь, они сдохли за
этакую тьму лет.
- А почему ты не выбрался раньше из своего горшка? - спросил Конан. -
На нем не было колдовских рун... и на пробке тоже... Или на тебя наложили
невидимое заклятье?
- Нет, хозяин. Дело куда проще: у меня не хватало сил разбить этот
сосуд изнутри или вытолкнуть поганую затычку... ее, видишь ли, забили на
совесть. Видно, враги - да будут прокляты их сгнившие кости! - отнеслись
ко мне с полным пренебрежением. Они знали, что даже без их злобного
чародейства мне не вырваться на волю... - Шеймис дернул свои усы и грустно
понурился.
- Не очень-то ты сильный демон, - заметил Конан, слегка замедляя
шаги, ибо Шеймис не поспевал за ним. - Не знаю, стоит ли брать тебя в
слуги, приятель.
- Тут уж ничего не поделаешь, мой молодой господин. Любой заточенный
в узилище дух или демон обязан отслужить тому, кто его освободил. Это -
нерушимое правило, и лишь очень сильный чародей может расторгнуть нашу
связь...
Внезапно Конан сообразил, что избавление от крысомордого духа сумерек
может оказаться куда более сложным делом, чем тот бросок камня, что
выпустил демона на свободу. Это ему не понравилось; он вспомнил, что хотя
слуга должен служить, хозяин тоже несет кое-какие обязательства. Пусть
Шеймис не потребует с него платы звонким серебром, но есть-то ему надо!
Интересно, чем он питается?
Подумав о еде, киммериец тут же ощутил голодные спазмы в желудке. И
не мудрено: сегодня он не добыл ни рыбы, ни птицы - ничего, кроме десятка
ракушек. Его сильное молодое тело требовало пищи, а жалкий вчерашний ужин
делал голод почти нестерпимым. Впрочем, всего лишь почти;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81