- Ну, тогда у тебя есть время, чтобы отсчитать эти десять золотых. И
потолкуй заранее с Сандарой, капитан: может, в Мессантии или Кордаве он
поднесет тебе бурдюк винца послаще. В конце концов, - закончил аргосец, -
должен же проигравший получить какое-то утешение...

В одну из ночей Конану приснился странный сон. Стоит будто бы он на
бескрайней туманной равнине перед тремя людьми, тремя воинами, и слушает
их беседу. Говорят о нем; не то судят, не то просто обмениваются
впечатлениями, не то решают, что с ним делать. Двое - высокие мужчины в
расцвете лет, один - в сером плаще, другой - в шелковом темно-синем
камзоле; третий - помоложе, пониже, и плащ у него белый. Тот, что в
голубом, смугловатый и темноглазый, напоминает Рагара, но и остальные
кажутся знакомыми: может, и виделись когда-то, да только давно.
Все трое говорили негромко, вполголоса, и Конана вроде бы не
замечали.
- Мальчишка, - произнес человек в сером.
- Юноша, - возразил тот, что помоложе.
- Нет, мужчина, - не согласился воин в шелковом камзоле.
- Мальчишка, варвар, - высокий в сером пожал плечами. - Ветер в
голове... Хочет все получить сразу. Готов грабить, воровать, резать
глотки... Хотя неглуп! Неглуп и силен!
Белый плащ заколыхался, когда его обладатель протестующе взмахнул
руками.
- Разве всего лишь неглуп? Всего лишь силен? Ты забыл еще кое-что...
Отважен, смел! Упорен!
- Скорее, упрям, - усмехнулся смугловатый, похожий на Рагара. - Но не
в том дело. Был неглуп, силен, отважен... таким и остался, ничего не
растерял. И что с того? Авантюрист, бродяга... убийца, если на то пошло...
наемник, пират... А годы-то идут! Время проходит!
- Случается, и сильный человек зреет долго, - заметил молодой. - Не
каждый находит свой путь в двадцать лет.
- Но к тридцати, пожалуй, можно перебеситься, - на губах смугловатого
по-прежнему играла улыбка. - Тридцать - возраст не мальчика, но мужа.
- Разумеется, ты прав, - кивнул воин в сером. - Однако в этом случае
я бы не стал делать поспешных заключений. Он - особый человек, не такой,
как все... Можем ли мы судить его? Отмеченный богами и подсуден только
богам... Лишь они знают, какая участь уготована ему.
- Ну, раз ты так считаешь... - смуглый приподнял брови. - Тогда пусть
идет.
- Пусть идет, - подхватил тот, что в белом плаще. - Учителю дано
видеть больше, чем нам; мы - всего лишь люди, наставник же - наполовину
бог.
- Вряд ли Учитель его примет, - на лице смуглого отразилось сомнение.
- Ведь каждому ясно, что он не сдержит обетов... Слишком любит все решать
силой...
- Убивать, проще говоря, - высокий в сером кивнул головой. - Ну,
пусть Учитель решает сам, стоит ли с ним возиться. Что же касается обетов,
то не исполнивший их будет иметь дело с самим Митрой. И примет Его кару!
- Значит... - начал молодой.
- ...пусть идет, - закончил похожий на Рагара.
- Если доберется...
- Да, если доберется...

Проснувшись, киммериец долго лежал рядом с тихонько посапывавшей
Каллой, потом поднялся и вышел на палубу. Светало; небо за кормой уже
наливалось рассветным багрянцем, устойчивый бриз овевал прохладой лицо,
чуть поскрипывала мачта, негромко гудели ванты.
Конан окинул горизонт ищущим взглядом. Ни паруса, ни кончиков мачт...
"Громовая Стрела", подгоняемая свежим ветерком, резво бежала на запад,
вспарывая хищным острым носом морскую гладь. Три дня по правому борту
тянулись аргосские берега, еще столько же судно шло в открытый океан от
дельты Хорота, огромной реки, что текла у стен Мессантии. Сандара полагал,
что сегодня к вечеру они окажутся на траверзе Барахского архипелага - а
значит, тогда и разрешится маленький спор по поводу ветров между
пресветлым Митрой и чародейкой с далекого островка в Западном океане.
Конан по-прежнему считал, что ветер не переменится.
Посматривая на быстро светлеющее небо, он с задумчивостью покачал
головой. Что значил этот странный сон? Речь, несомненно, шла о нем, и
прочили ему дорогу к Учителю. Даже не спрашивая на то его согласия!
Впрочем, дело это обсуждалось как предположение, и он волен идти или не
идти... Тем более, что и добраться туда не просто!
Зато того, кто дойдет до сада у подножия вулкана, ожидали настоящие
чудеса. Он мог обрести там великую силу - не только ту, что давало
сверхъестественное владение оружием, но и мощь, перед которой склонились
бы маги, черные и белые колдуны... Митра - через посредство Учителя -
наделил бы его властью над молниями, прожигающими камень... Такой человек
мог бы стать повелителем мира!
Не стоит торопиться, сказал Конан самому себе и вытер внезапно
вспотевший лоб. Да, не стоит торопиться! Посмотрим, поглядим... В конце
концов, что за чудеса он видел до сих пор? Когда-то, на берегу моря
Вилайет, один человек сразил другого огненным копьем... Как давно это
было! Смутная пелена уже подернула это воспоминание... А семь дней назад
Рагар сотворил нечто вроде светящегося шара и оплавил молнией песок... Вот
и все! Два раза - всего два раза! - ему довелось наблюдать проявление
таинственной Силы, которой бог делился с человеком. Но если "Стрела"
доберется до Кардала, он увидит схватку с огненными демонами... Должно
быть, интересное зрелище, подумал киммериец и ухмыльнулся.
Полюбовавшись на него, на этот магический поединок, и стоит принимать
решение. Вот тогда-то и будет ясно, на что способен Рагар, ибо воевать с
разбушевавшимся вулканом куда опаснее, чем с песком! Посмотрим, кто
победит, и какие силы подвластны этому аргосцу...
За спиной Конана неслышной тенью возник Сандара. Кормчий зевал во
весь рот, но глаза его привычно обшаривали небеса и воды: не идет ли
откуда-нибудь нежданный шквал, не маячит ли на горизонте темное облачко,
не переменился ли ветер. Но ветер был по-прежнему устойчив, и кончик
вымпела на мачте "Громовой Стрелы" указывал прямо на восток.
- Ветер держится, - заметил Сандара. - К вечеру пройдем мимо Бараха.
Конан усмехнулся и ткнул кормчего кулаком в бок - совсем легонько, но
тот едва устоял на ногах.
- Готовь медяки, косоглазый краб! Не забыл, о чем спорили?
- Нет, господин мой Амра... Только я думаю, ни пресветлый Митра, ни
твоя ведьма тут не при чем. Ветер дует туда, куда ему захочется... то ли
на запад, то ли на север... Дело случая, я думаю.
- Вот как? Не ты ли говорил, что ветры у побережья сейчас
неустойчивы? А мы шестой день идем будто по ровной дороге... Так?
- Так-то оно так...
- Кром! - Киммериец снова ткнул Сандара в ребра. - Ты не веришь своим
глазам, а? Ну, так я тебе повторяю снова: мы будем плыть прямиком на
запад, день за днем, ночь за ночью, пока не доберемся до острова моей
подружки! И я готов добавить к своим золотым этот корабль со всей
командой, что так и будет!
- Со всей командой? - Сандара облизнулся, и глаза его разбежались в
разные стороны. - Включая твою стигийскую красотку?
Конан захохотал.
- Ее - в первую очередь! Если проиграю, высадишь меня на берег в
Мессантии или Кордаве, и забирай себе эту посудину вместе с девкой!
- Хмм... Клянусь рогами Нергала, щедрое предложение! А что я должен
добавить к своим десяти медякам?
- Еще столько же, - хлопнув Сандару по спине и ухмыляясь в
предвкушении вечерней забавы, киммериец отправился вниз, досыпать.

Ближе к вечеру команда как всегда собралась у мачты - Рагар давал
очередное представление. На этот раз он выгнулся дугой, упираясь в палубу
пятками и кистями, потом просунул голову между ног, обхватив пальцами
щиколотки. Подобный фокус Конан не раз видел на базарах и ярмарках, где
его исполняли бродячие гимнасты, обычно - совсем юные пареньки и девчонки,
тощие, сухие и гибкие. Рагар же был мужчиной в расцвете лет, весьма
крепким на вид, с отлично развитой мускулатурой, и тощим его никак нельзя
было назвать. Однако он выполнял свои головоломные трюки с легкостью
двенадцатилетней плясуньи на канате или акробатки.
Калла, разумеется, тоже выбралась из каюты, чтобы поглазеть на
аргосца. Она стояла поодаль от кружка моряков, где позванивали монеты, то
и дело переходившие из рук в руки. Рагар, казалось, не возражал, что на
него ставят, словно на кулачного бойца; такие мелочи его не волновали. Он
занимался своим делом, и присутствие зрителей вроде бы даже ему льстило.
Во всяком случае, замирая в очередной из своих невероятных поз, аргосец
улыбался им, словно желая подчеркнуть, что не таит обиды.
С другой стороны, команда "Громовой Стрелы", четыре десятка дюжих
парней, отпетых головорезов всех цветов кожи, относилась к Рагару с
неизменным почтением. Эти диковатые и разгульные молодцы никогда не
пытались задеть или подколоть аргосца, и дело тут было не только в его
благородном облике или неизменном дружелюбии, пробудившем бы симпатию даже
в сердцах каннибалов. Нет, не только в этом; всякий, поглядев на могучую
стать Рагара, на грозные его мечи и фокусы, которые он два раза в день
вытворял у мачты, трижды подумал бы, стоит ли навлекать на себя его гнев.
К тому же, хоть никто из экипажа не имел понятия об особых талантах
аргосского нобиля, продемонстрированных им лишь капитану, каждому было
известно, что плывет он на Кардал дабы сразиться с огненными демонами или
заклясть их именем великого Митры. Странно, но его считали воином, а не
колдуном, и уважали, но не страшились; для простых душ воин был понятней
мага или жреца.
Закончив свои упражнения, Рагар сполоснул ладони и босые ступни в
стоявшем рядом ведре, набросил легкий плащ и направился к Конану. Его
провожали одобрительные клики выигравших и сдержанное мычание проигравших;
аргосец же, с необидной насмешкой, равно улыбался и тем, и другим.
Киммериец заметил, как Рагар на ходу наклонился к Калле и что-то сказал
ей; девушка кивнула, и темные глаза ее на миг вспыхнули. Потом на ее лице,
обычно замкнутом и дерзком, промелькнуло непривычное выражение - нечто
напоминавшее смущение и благодарность.
Поднявшись на кормовую надстройку, Рагар взглянул на север, где за
далеким горизонтом прятались зеленые холмы Барахских островов, затем
повернулся к Конану.
- Пожалуй, еще немного, и твой спор с кормчим разрешится? - с
усмешкой заметил он. - Дело идет к вечеру; посмотрим, что станется с
ветром.
- И смотреть нечего, - киммериец махнул на туго натянутый парус. -
Идем на запад, как вчера, позавчера и во все остальные дни... Кстати, - он
покосился на аргосца, - что ты сказал моей женщине? Там, у мачты? Великий
Кром, она прямо расцвела!
- Что сказал? - рассеянный взгляд Рагара обратился к толпившимся на
палубе морякам, среди которых мелькала гибкая девичья фигурка. - Сказал,
что она прекрасна, как богиня Иштар. Женщинам, знаешь ли, всегда приятно
слышать такие вещи.
Конан презрительно фыркнул.
- Ты не похож на человека, который стал бы им угождать!
- Я никому не угождаю, капитан. Но стоит ли скупиться на слово или
жест, которые могут принести человеку радость? Со временем начинаешь
понимать, как много значат эти маленькие знаки внимания... да, со
временем, после тридцати... - аргосец задумчиво покачал головой.
- После тридцати? Почему?
- Тридцать - возраст не мальчика, но мужа, - со значением произнес
аргосец, и Конан вздрогнул. Те же самые слова, что в его сне! С той же
самой интонацией, и слетевшие, похоже, с тех же уст...
Рагар тем временем продолжал:
- Тридцать лет - вершина жизни, с которой человек озирает и
пройденный путь, и ту смутную еще дорогу, что лежит впереди. Он может
повернуть в одну или в другую сторону, может переменить жизнь... либо
подготовить себя к такой перемене. У него еще есть время, капитан! То
время, которого уже не будет ни в сорок, ни в пятьдесят!
- Ха! - Конан с пренебрежением пожал плечами. - Пустые разговоры!
Какое мне дело до них?
- Ты - зрелый муж, но не свершил еще ничего великого, - сказал Рагар,
положив ладонь на мощный бицепс киммерийца. - Не обижайся на меня, но это
так.
Его глаза смотрели на Конана с какой-то странной укоризной, и
киммериец невольно отвел взор. Великое... Как это понимать? Перед ним
пестрой лентой промелькнули страны и города, башни замков и валы воинских
лагерей, хищные очертания пиратских галер, отряды конников, то убегающих,
то идущих в атаку... Потом длинной чередой поплыли лица - лица врагов и
друзей, мертвых и живых, лица женщин - тех, что любили его, и которых
любил он сам, лица разбойников и купцов, властителей и магов, жуткие лики
монстров, покушавшихся на его жизнь или бессмертную душу...
Свершил ли он великое? Где и когда? В Замбуле, где он в юности
промышлял воровством и разбоем? Пожалуй, нет... Но в Кезанкийских горах
лет десять назад он сразил Аманара и жуткую тварь, что властвовала над
этим магом... Потом, вместе с одноглазым Ордо, он прошел от Султанапура до
Вендии, сокрушив демонов, вызванных злым колдуном... Спустя несколько
месяцев он стал наемником в войске Илдиза Туранского, дослужился до
капитана, потом бежал, дрался с пиктами - тоже наемным солдатом, на сей
раз - аквилонским. После этого... Что же было после этого? А! В
Бельверусе, в Немедии, ему удалось собрать отряд конных стрелков и спасти
короля Гариана во время заговора знати. Потом он продал свой меч владыкам
Офира... да, потом был Офир и древний город Ианта... Синэлла, принцесса и
жрица Аль-Киира... опять интриги и заговоры... Там, в Ианте, закончился
путь его отряда вольных стрелков; люди разошлись, а сам он отправился в
Аргос, к океану, где встретил Белит и стал Амрой, Черногривым Львом,
грозой западного побережья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81