Нужно было также тщательно дозировать информацию, которую он мог бы ей сообщить. Прохаживаясь по залу прилета, Шмидт снова и снова возвращался мыслями к сложившейся ситуации. Разумеется, главного сказать он ей не мог. Не мог назвать имя убийцы ее мужа, своего бывшего шефа Александра Белова по прозвищу Белый, хотя оно и не было для него тайной. Он знал убийцу, как самого себя.
Потому что это он убил Белова. Вернее, ор­ганизовал его убийство. И это не было спон­танным решением, поскольку причины к тому были самые серьезные. Прежде всего, ситуация после расправы над Кавериным полностью вы­шла из-под контроля. Ближайшее окружение Белова было дезориентировано, сам он исчез. А ведь все приводы и ремни управления кри­минальной империей были завязаны на него, ведь Пчелы и Космоса уже не было в живых.
Люди остались без руководства в самый от­ветственный момент существования организа­ции. И они инстинктивно стали искать челове­ка, способного взять командование на себя. Так случилось, что кроме Шмидта в руководстве не осталось другого центра притяжения власти. Он увидел и понял, что братва хочет ему под­чиняться, что все воспринимают его как преем­ника Белова!
Шмидт получил доступ к закрытой инфор­мации и понемногу стал разбираться в слож­ном и запутанном хозяйстве Бригады.
Но самое главное, способ, которым восполь­зовался Белый для уничтожения Каверина, указывал на то, что у него не все в порядке с нервами, а может, даже с головой. То, что он учинил, сильно напоминало холокост или мас­совое жертвоприношение. Говорят, что про­тивники становятся похожи друг на друга. И надо признать, Саша расправился с Кавери­ным в его же стиле.
А что если он решил, с некоторой поправ­кой, реализовать старую поговорку «бей своих, чтобы чужие боялись»? Она ведь в обе сторо­ны работает одинаково эффективно?
Во всяком случае, когда Белов после гибели друзей снял Шмидта с должности своего боди-гарда, тот решил всерьез озаботиться собствен­ной безопасностью. Было ясно, что следующий удар потерявший управление Белов мог нанес­ти по ближайшему окружению.
После гибели друзей Саша остался один. Но он сам выбрал одиночество, когда не захотел обратиться за помощью ни к братве, ни к Шмидту, чтобы решить проблему Каверина. Из-за предательства Макса он перестал дове­рять кому бы то ни было.
Все, что связано с Бригадой, в том числе прежнее окружение, вызывало у Саши раздра­жение, которое он не считал нужным скрывать. А ведь именно его, Шмидта как начальника службы безопасности, Белов не мог не обви­нять в смерти Коса, Фила и Пчелы! И по всему выходило, что никто не подходит лучше него на роль жертвы вечерней, или козла отпущения.
Он понимал, что Белов пошел вразнос и ос­тановить его теперь может только пуля. То, что другим, со стороны, казалось понятным и, по крайней мере, мотивированным поведением мстителя, вблизи выглядело кошмаром. Как сцены из голливудского триллера, но не на эк­ране телевизора, а в реальной жизни и с реаль­ной кровью. Одно дело смотреть его по телеви­зору в домашнем кресле, халате и тапочках на босу ногу, и совсем другое - стать участником действа в качестве наиболее вероятного канди­дата на труп.
В тот момент, когда Шмидт окончательно осознал, что в глазах Белова он уже покойник, перед ним встала альтернатива: продолжать плыть по течению, но это означало для него од­но - дожидаться собственной смерти. А если он хотел выкарабкаться, то для этого требова­лось пойти на крайнюю меру - убрать Белова. Третьего не дано.
Итак, на одной чаше весов лежали его жизнь, власть, уважение окружающих, на другой - не­лепое донкихотство, верность потерявшему са­мообладание Белову, гибель от его руки.
Шмидт сделал свой выбор, хотя и не без коле­баний. Все его нутро - офицера и по-своему по­рядочного человека - противилось этому шагу. Но после принятия решения рассуждал и дейст­вовал с холодной расчетливостью автомата. Так было всегда. И никаких угрызений совести уже не испытывал. Он заставил себя расценивать этот шаг как самозащиту и заботу о благе орга­низации. Белов действительно стал лишним...
Поэтому сразу после отставки он дал зада­ние своим людям отслеживать все передвиже­ния Белова, ни в коем случае не обнаруживая своего присутствия и не вмешиваясь в его дела, что бы ни случилось... Вплоть до его распоря­жения...
Знакомый голос вернул его к действитель­ности:
- Дима!
- Ольга! - он обрадовался, увидев ее, и сам удивился этой своей радости.
Оля быстрым шагом приближалась к нему со стороны зеленого коридора. Ванька, вцепив­шись в ее ладонь обеими ручонками, едва по­спевал за ней. Но не плакал, а изо всех сил ста­рался не отстать. Шмидт сделал несколько ша­гов навстречу. Они обнялись как старые друзья или родные. Шмидт вдруг особенно ос­тро почувствовал, как одиноко и страшно сей­час Ольге, как неуверенно чувствует она себя в новом, так резко изменившемся мире. И он имел к этой перемене прямое отношение!
Шмидт не был сентиментален, но он хорошо знал, что такое ответственность. Он отстранился от Ольги и посмотрел на запыхавшегося мальчика. Тот стоял и молча смотрел на взрос­лых снизу вверх.
- Дядь Дима, а где папа? - спросил он.
Ольга поймала взгляд бывшего спецназов­ца. Тот отрицательно покачал головой. Потом присел на корточки и взял Ваньку за руки.
- Понимаешь, Ваня, папа уехал. Его сейчас здесь нет.
- А когда он вернется? - не отставал Ванька. Ольга положила руку на русую головку сы­на и сказала:
- Этого никто не знает. И не должен знать.
- Это тайна? - догадался Ванька. - Папа разведчик?
- Почти угадал, - невесело улыбнулся Шмидт. - Вы без вещей? - спросил он у
Ольги, и, получив утвердительный ответ, произнес: - Тогда в машину, не будем задер­живаться...
Рыжий Толян шел впереди. Блондин Колян и брюнет Арам двигались по бокам и немного сзади. Не успели они пройти сквозь распахнув­шиеся двери аэропорта, как к тротуару подъе­хал сверкающий лаком черный «мерседес».
- Чур, я вперед! - потребовал Ванька. Шмидт вопросительно взглянул на Ольгу.
Та, немного помедлив, кивнула.
- А можно? - спросила она.
Но тот только пожал плечами и сказал очень серьезно:
- Теперь ты хозяйка. По крайней мере, по­ка не вернется Саша. Кстати, ничего, что я на ты?
Ольга нахмурилась. Шутит он что ли? На­шел время! Но тут же вспомнила, что Шмидт при всех своих достоинствах был начисто ли­шен чувства юмора.
Шмидт раскрыл двери машины, пропустил Ольгу в салон. Ванька мышью проскользнул на переднее сиденье, повозился немного, уст­раиваясь поудобнее, и через секунду заснул. Вот что значит привычка! Водитель тщательно пристегнул его ремнями безопасности.
- Можно трогаться, Дмитрий Андреич? - спросил он.
- Можно, если хозяйка не возражает. Отны­не со всеми вопросами обращайся к ней. И толь­ко потом ко мне.
За каких-нибудь пять минут он дважды на­звал Ольгу хозяйкой. Она не занала, как это расценивать. Может, Шмидт все-таки ирони­зирует? Когда «мерседес» тронулся, она молча отвернулась к окну и стала смотреть, как выру­ливает со стоянки и пристраивается следом джип сопровождения.
Проезжая по высокой эстакаде, Ольга вдруг почувствовала болезненный укол в сердце. Она и представить не могла, что именно здесь ее мужа настигли роковые выстрелы. И что его бесчувственное тело отправилось в последний, по мысли заказчика убийства, путь в багажни­ке того самого «Мерседеса», в котором она сей­час ехала.
Когда за окном промелькнули многометро­вые противотанковые ежи, памятник защитни­кам столицы, Ольга не выдержала и прервала молчание.
- Скажи честно, ты думаешь, он жив? - спросила она Шмидта.
В ее голосе Шмидту почудилось нечто боль­шее, чем просто беспокойство. Она спросила так, будто все ее дальнейшее существование за­висело от этого ответа. Что тут сказать? Все что угодно, кроме правды. Поэтому ответил он не сразу.
- Если Саша мертв, то вы с Ванькой почти в безопасности, - сказал он наконец.
- А если нет?
Он снова задумался.
- Тогда риск увеличивается. Вы автомати­чески становитесь предметом торга. Вас можно захватить в заложники, чтобы выдвигать какие-то условия. Можно, наконец, просто убить...
- Зачем? - не поняла Ольга.
Шмидт нахмурил брови. Ему неприятно бы­ло вспоминать о своем поступке.
- А зачем было убивать друзей Саши и уж тем более Тамару? Чтобы сделать ему больно! Прижать, унизить, ударить поподлее. Поэтому, если он жив, вам угрожает опасность. Саша слишком азартный игрок. Он создает себе вра­гов чуть ли не ежедневно.
Ольга задумалась: возможно, решение уе­хать из беспечной и обеспеченной Америки было ошибкой, хотя их заморский адрес давно перестал быть тайной. Враги мужа могли до­стать ее и в Америке...
Но шестое чувство подсказывало ей, что в ее судьбе наступил поворотный момент. Что нельзя сидеть сложа руки и ждать у моря пого­ды. Что ее место в Москве, и она должна найти Сашу! А Шмидт увязывает ее безопасность с жизнью или гибелью мужа! Она не была увере­на, что окажется под ударом только в том слу­чае, если Саша жив.
- Но ведь если Саши не стало, на его фирмы захотят, как это у вас называется, наехать?
Шмидт отрицательно покачал головой. Едва увидев Ольгу в аэропорту, он понял, что никог­да не будет играть против нее. Не только из-за комплекса вины - ведь как-никак, а ее мужа отправил в лучший мир именно он, - а потому, что почувствовал, в силу этого, ответствен­ность за нее и Ваньку.
- Разумеется. Однако хозяйство у нас слишком большое и сложное. Охотники пожи­виться за наш счет, конечно, найдутся. Но серь­езные игроки предпочтут выждать, пока ты приведешь дела в порядок, чтобы потом убрать тебя и хапнуть все одним разом. Так что у нас будет небольшой запас времени. Только мел­кие шавки попробуют наехать на нас сразу. Но они не представляют опасности, с ними мы легко справимся.
Он говорил ровным, спокойным тоном, словно рассказывал не о предстоящей смер­тельной схватке, а объяснял решение неслож­ной арифметической задачи. От него веяло си­лой и уверенностью в себе. И сидя рядом с ним, Ольга почувствовала какое-то умиротво­рение, ей показалось, что все предстоящие трудности всего лишь пустяки, что все будет в порядке. Иначе и быть не может! По крайней мере есть хоть один человек на этом свете, на которого можно опереться, на которого можно положиться.
Ничего подобного она не испытывала с тех самых пор как, связала свою судьбу с трудной судьбой Саши Белова. Судя по всему, его боль­ше нет! И значит, надо начинать жизнь заново!
- Так куда мы едем? - спросила Ольга Шмидта.
Тот ответил не сразу, словно и сам еще не решил этот вопрос. Потом проговорил:
- Сейчас ни в московской квартире, ни в ва­шем доме вам показываться не стоит. Я думаю отвезти тебя с Иваном к себе.
Увидев, что Ольга удивленно вскинула бро­ви, он пояснил.
- Это моя, так сказать, резервная квартира, о ней почти никто не знает. Поживете там не­которое время, пока мы осмотримся и убедим­ся, что вы вне опасности.
- Но сначала в больницу, к бабушке, - по­требовала Ольга.
- Конечно, само собой, - согласился Шмидт, наклонился к водителю и отдал распо­ряжение.
Тяжелый «Мерседес» почти бесшумно катил по залитой оранжевым светом фонарей и рек­ламы Москве. Ванька тихо посапывал на пе­реднем сидении.
- А где папа? - пробормотал он вдруг сквозь сон, но так и не проснулся.
XIII
Выздоровление Белова затягивалось. И это несмотря на то, что Доктор Ватсон ежедневно осматривал его раны, Лена меняла повязки и не отходила от его постели, а тройка спасите­лей таскала отовсюду всевозможные лекар­ства. Но вопреки всему этому состояние Александра не улучшалось. Он буквально еле дышал.
- Может, лекарства просроченные? - те­рялся в догадках Федя.
Но Витек с ученым видом возражал:
- Ну и что, если просроченные? В аптеках точно такие же просроченные продаются. Все лечатся и ничего. Помогает!
Трудно было отказать ему в справедливо­сти. Иначе отчего пенсионеры у нас выздорав­ливают, как мухи, кроме тех, кто не помер от нашего самого демократического в мире медобслуживания? Не каждому удается пере­жить очередь в поликлинике.
Но здесь-то имеет место самый что ни на есть индивидуальный уход! После очередного осмотра Доктор Ватсон в который раз сокру­шенно покачал головой. Лена взглянула на не­го с испугом.
- Плохо?
Доктор озадаченно поскреб щетину на под­бородке и сказал.
- Ничего не понимаю! Все вроде нормаль­но, раны зажили, не должно быть осложне­ний, но организм совершенно не борется с бо­лезнью. Я бы назвал это отсутствием желания жить на клеточном уровне...
В эту ночь Белов опять не мог заснуть. Боле­ли не только затянувшиеся раны, ныло и ломи­ло все тело. Жить ему и в самом деле не хоте­лось. Зачем? Он прошел свой путь до конца. Дом построил... Дерево не вырастил, зато создал не один десяток фирм. Людей работой обеспе­чил. Сына вот вырастить и воспитать не успел. Но пока были силы, старался как мог. Рвался из жил, ни себя, ни других не жалел. А теперь силы кончились. Если бы не выстрелы на эстакаде, оставалось бы только застрелиться самому. Так что выздоравливать было совершенно незачем...
И тут пришли они. Братья. Бригада. Что это было на самом деле - больной бред, призраки или сон? Белову это было неважно. Главным было то, что он снова их видел. Всех вместе.
Они дружно ввалились в тесную бытовку. Кос бесцеремонно уселся прямо на постель. Пчела примостился на грубо сколоченной та­буретке, Фил скромно остался стоять у двери. Все трое такие, какими он знал их все эти годы и запомнил навсегда.
Сейчас реальностью были они, причем именно такие - веселые, красивые, полные жизни. А те страшные, залитые кровью трупы с резанными и колотыми ранами были лишь ночным кошмаром, о котором не стоило вспо­минать.
- Здорово, братуха! - закричал Пчела. Совсем так, как он орал, увидев Белова, ког­да тот вернулся из армии.
- Мы с тобой, брат! - радостно осклабился Кос. - Как ты тут без нас, не скучаешь? Вижу, развлекаешься! - Он заговорщицки подмиг­нул и скосил глаза на спящую Лену.
Из всех троих только Фил молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32