- Кто такие, откуда? Кто вас послал?
- Кабан, - прохрипел тот и, похоже, затих навсегда.
Колян пощупал артерию на его шее.
- Готов.
Шмидт от досады готов был локти кусать. Надо же, как неаккуратно получилось! Белова нет, а мертвые - не болтают,
- Второй вроде уже остывает. Но ты про­верь на всякий случай, - приказал он.
Колян резко ударил «остывающего» мыс­ком ботинка под ребра. В боку что-то хруст­нуло, и мертвец ожил. Он сел и завере­щал:
- Не надо, не убивай, командир! Это я, Кабан! Шмидт разочарованно хмыкнул: надо же, ло­вил щуку, а поймал карася. Лучше бы наоборот!
Так ты, значит, живой, Кабанчик? - спро­сил он разочарованно.
Ага, живой, - радостно сообщил Кабан. - Мы тут Белова ждали. Ты... Вы же сами велели найти и доставить, - о том, что он хотел сдать Белова одновременно Шмидту и Зорину, он благоразумно умолчал.
Дмитрий где-то читал, что лучшие рабы по­лучаются из рабовладельцев. История Кабана подтверждала, что из отмороженного крими­нального авторитета вполне может получиться отличная шестерка.
- Как ты узнал про эту квартиру? - спро­сил Шмидт.
Тот с энтузиазмом начал выкладывать до­ступную ему информацию.
Меня на нее Бакен вывел. - Кабан пока­зал на пальцем на мертвого партнера. - Он следил за Белым. Он у него бабу увел.
Давай, колись... Где сейчас Белов?
Понятия не имею! Бакен сказал, что не знает. Поэтому мы тут и зависли.
Колян еще раз, более тщательно осмотрел квартиру. Вернувшись, он подошел к Шмидту и зашептал ему на ухо.
- Похоже, он здесь уже был. Тайник в холо­дильнике вскрыт.
Шмидт прошел за ним на кухню, долго изучал заднюю стенку холодильника. Ясно было, что Белов забрал из тайника деньги, до­кументы и оружие. Ключей от гаража тоже не было.
- Он сюда больше не придет, - уверенно произнес Шмидт. Шансов немного, но про­верь потом гараж вот по этому адресу, - он протянул Коляну бумажку.
Что с этой мразью будем делать? Колян с видимым удовольствием еще раз саданул хнычущего Кабана йогой в корпус. - Может, замочим? Где один труп, там и два...
Шмидт озадаченно посмотрел на Кабана. Тог затаил дыхание: понимал, что его акции упали ниже номинальной стоимости.
- Да, - с удовольствием согласился Шмидт. - Валить его надо.
Экс-авторитет побледнел и сжался, даже как будто уменьшился в размерах. Насколько лег­ко распоряжался он чужими жизнями, на­столько дорожил своей.
- Да, надо валить, - повторил Шмидт, - но пока подождем. Может быть, он нам и в самом деле Сашу Белова найдет? Дадим ему педелю сроку. Куда он денется с подводной лодки?
Кабан оживился. Правда, ненадолго. Поняв, что убивать его никто не собирается, он почув­ствовал необыкновенный прилив наглости.
- Мало недели! - он, кряхтя, поднялся с по­ла. - У меня же и людей не осталось. Двоих Белый завалил, этого вы...
Работай, там поглядим. За мной не пропа­дет. - В устах Шмидта эта фраза прозвучала настолько двусмысленно, что неудачник вздрогнул. - Проверь, где Бакен мог пересе­каться с Белым... И похорони его по человечес­ки, а то ведь забудешь, я тебя знаю...
Он кивком позвал за собой Коляна и, не прощаясь, вышел из квартиры...
Когда Шмидт вернулся домой, была уже глу­бокая ночь. Но Ольга не спала, ждала его, стоя у окна. Еще недавно Шмидту казалось, что у них с Ольгой может получиться нормальная се­мья. Ванька привык к нему, привязывался все больше, хотя время от времени и спрашивал, где папа. И Ольга становилась все ближе и по­нятнее. Характерами они вполне подходили друг другу. Оба серьезные, без капризов, спо­собные понимать и уважать чужое мнение. В постели у них также наблюдалось полное вза­имопонимание. Их секс сопровождался у Оль­га частыми и глубокими оргазмами.
Но в последнее время Шмидт стал замечать в поведении Ольги почти незаметные, но важ­ные для него изменения. В голосе ее все чаще стали пробиваться властные потки.
Как-то во время легкой ссоры Дмитрий в запальчивости назвал Ольгу «железной леди». Как ни странно, это определение понравилось ей настолько, что ситуация разрядилась сама собой. И теперь она все чаще стала примерять па себя это прозвище. Па его замечание по по­воду се чрезмерной жесткости она ответила.
- Но ты же сам говорил, что в бизнесе по-другому нельзя!
«Но разве наши отношения это только биз­нес?» хотел спросить Дмитрий, но так и не спросил. Такая Ольга нравилась ему гораздо меньше.
Но хуже было то, что и Ванька почувствовал эту перемену в матери. После приключений на рыбалке он еще сильнее сблизился со Шмид­том. Слушался его беспрекословно и ходил за ним, как привязанный. Л вот с матерью вел се­бя странно, часто грубил, капризничал.
Несколько раз на прогулке он убегал от гувер­нантки и болтался по улицам с местной малолет­ней шпаной, пока его не отловили охранники.
Шмидт был в замешательстве. Он чувствовал, что назрела необходимость серьезного разгово­ра. Но сейчас, войдя в квартиру и увидев у окна Ольгу, он не знал с чего начать. Она сама помогла ему в этом: подошла к нему, взяла его ладони в свои и спросила доверительным тоном:
Митя, скажи честно, ты имеешь какое-ни­будь отношение к исчезновению Саши?
- Нет! Конечно, нет! - сказал с хорошо на­игранным возмущением Шмидт и высвободил руки. - Как ты могла такое подумать? Ты же меня знаешь!
Ольга не отводила от него испытующего взгляда. Прямо детектор лжи, а не женщина!
- Думаю, что знаю. Потому и спросила. Шмидту от этих слов сделалось не по себе.
Ему показалось, что Ольга читает его душу, как раскрытую книгу. Ох уж эта проклятая жен­ская интуиция!
Оля, проникновенно сказал он. Я клянусь тебе всем дорогим, что у меня есть.
К исчезновению Саши я не имею никакого от­ношения. Для меня это такая же загадка, как для тебя.
Тут он не врал. Или почти не врал. Ведь Бе­лов мог тысячу раз объявится сам, поскольку остался жив, но по каким-то соображениям не сделал этого. Так что к покушению на Сашу он имел отношение, а вот к исчезновению - нет!
Возможно, эти искренние обертоны в его го­лосе и сбили Ольгу со следа. К тому же ей са­мой хотелось ему верить. Но если Саша не по­гиб, сразу возникает масса проблем, которые надо будет решить.
А сейчас, - спросила она тихо, - как ты думаешь, он жив?
Скорее всего, - на Дмитрия навалилась страшная усталость, он подошел к дивану и без сил опустился на него. - То есть, еще недавно был жив. Не думаю, что Ванька обознался. Он видел отца, причем именно там, где говорит.
Ты хочешь сказать, что Саша следит за на­ми? Но почему?
Этого я пока не знаю, - сказал устало Шмидт и зевнул весь рот. - И вообще извини, я ужасно вымотался. Мне просто необходимо хоть немного отдохну...
Он недоговорил: заснул, сидя. Ольга подошла к нему, стащила с ног ботинки и помогла улечься. Шмидт даже не проснулся. Подложив ему под голову подушку, Оля направилась в свою спаль­ню. Легла в постель, но уснуть так и не смогла. Ворочаясь с боку на бок, все думала и думала, все вспоминала события последних месяцев.
И чем больше она думала, тем отчетливее понимала, что ступила на зыбкую, опасную, как болотная топь, дорогу. Здесь каждый шаг и в самом деле мог стать роковым. Но и пути на­зад для нее не было. Как канатоходец - вперед или вниз. Точка возврата уже пройдена. Она миновала ее, когда вернулась из Америки.
А может, она просто дура? Ну, чего ей не хватало в благополучной, процветающей Аме­рике? Процветала бы вместе с ней! Жила бы не тужила в особняке с двумя бассейнами, расти­ла бы Ваньку. В конце концов, Саша именно этого от нее и хотел. Так нет же, полезла в муж­ские, серьезные, грязные и кровавые дела.
Но тут снова пришла обида за себя и за людей, которых она любила. Для чего они жили, ради че­го умерли? Нет, она не кукла и не пешка в чьих-то руках. А кто и когда подумал о ней как о человеке, о личности с ее собственными интересами и же­ланиями? Ни Саша, ни Шмидт ее так не воспри­нимали. Даже Ванька, и тот проявляет недоволь­ство. Нет, хватит! Отныне она будет заказывать музыку, а пляшут под нее пусть другие... Придя к окончательному решению, Ольга успокоилась, и ей, наконец, удалось забыться сном.
XLIV
Кабан готов был застрелиться от безысход­ности, помешала только искренняя любовь к самому себе. Но из того положения, в которое он сам себя загнал, наилучшим выходом было окно на тринадцатом этаже. Ситуация, как в сказке про барона Мюнхгаузена. Сзади лев, спереди крокодил. Не Белов, так Шмидт - кто-нибудь из них уж точно до него доберется.
Будь проклят то день, когда он отправился на поиски этого журналюги. Вот уж отомстил покойничек с того света, ничего не скажешь. Поди, смотрит сейчас с небес на Кабана, поте­шается. Хотя нет, если журналист, то, скорее всего, в аду корчится на сковородке...
Кабан напряг свой небольшой, но очень практично организованный мозг. Кому, ну ко­му из влиятельных людей он еще не успел на­ступить на мозоль? Таких не было. А все жад­ность. Сколько раз, вставляя жертве в задне­проходное отверстие паяльник, Кабан говорил о том, что надо не жадничать, а делиться. Других учил, а сам неучем остался. Таковым и по­мрет. А не хочется. Ой, как не хочется Кабану помирать дураком. Поэтому он собрал жалкие остатки своей гордости в кулак и отправился на поклон к своему глубокоуважаемому врагу - Виктору Петровичу Зорину.
Виктор Петрович был человеком умным и, наверное, нашел бы Кабану достойное приме­нение. Но бывшему авторитету не повезло. Зорин улетел в Швейцарию...
Что же делать? Выход есть, его не может не быть. Если у него не осталось друзей, нужно об­ратиться за помощью к врагам, только и всего!
И такие люди были. Враги всего мира, всех криминальных группировок, которым было наплевать на Шмидта, на Белова, на Зорина...
Но в этом случае Кабан обрывал связи со всем остальным миром. Словно душу дьяволу про­давал. Да и хрен с ней. Когда ставишь на кон собственную голову, глупо расстраиваться из- за ранней лысины.
И он стал напряженно вспоминать, где мож­но найти Мусу Джохарова, с которым его как- то пытался втянуть в общее дело один крутой пацан. Кабан тогда отказался, а того пацана позлее нашли с перерезанным горлом. Чеченцы вообще не любят делиться с белыми колониза­торами. Риск есть, и нет другого выхода...
Лена то ли спала, то ли делала вид, что спит. Белов, лежа на постели, коротал ночь в раздумь­ях. В голову лезла разная ерунда. Шмидт, завод, бизнес, нефтяной гигант. Вспоминались друзья как островок надежности в море подлости и предательства. Как ему их сейчас не хватало! Все обиды, все претензии к Пчеле и Космосу были забыты. Осталось только всеобъемлющее чувство вины перед ними и Филом. И все то же ощущение, что он оказался в тупике...
Еле слышный скрип ступеньки снаружи заставил его насторожиться. Он достал из-под подушки пистолет, стараясь не шуметь, встал и подошел к Лене. Она проснулась и с испугом смотрела на Сашу. Он приложил к губам па­лец: мол, тихо, не шевелись. И направил ствол в сторону двери...
Она с легким скрипом приоткрылась. С ули­цы пахнуло холодом. В проеме появился силуэт человека, его дыхание было хриплым и... знакомым. Белов опустил оружие.
- Док, я ведь мог тебя убить, - сказал он укоризненно.
В бытовку вошел Доктор Ватсон. На него было страшно смотреть, его трясло, с голого че­репа на лицо стекали крупные капли пота.
Мне нужна помощь, - сказал он тихо. - Сними меня с иглы...
Почему сейчас? - удивился Белов. - И с чего ты взял, что могу тебе помочь? Это ты у нас доктор Айболит.
Сейчас или никогда. Я скажу, что надо де­лать. Пойдем со мной, - попросил он жалоб­ным тоном.
Белов имел представление о том, что такое ломка. Он хорошо помнил, как в свое время мучился Космос. Белов оглянулся на Лену, ища поддержки. Та молча кивнула.
Белов и доктор вышли на улицу и направи­лись в его резиденцию. Здесь все было готово для лечения. Ведерко с водой на табурете у вхо­да, на полу другое ведро - для выделений. Ок­но было заколочено. Рядом с кроватью из стены торчал мощный металлический кронштейн.
- Ну, давай, - вздохнул доктор, - присте­гивай. - И протянул Белову наручники. - Орать буду - не реагируй. Ленка пусть наве­щает. А вы с ребятами не заходите, - он вытер ладонью пот со лба и скривился в болезненной улыбке. - Забей вход.
Белов накинул один браслет на запястье док­тора, другой пристегнул к кронштейну. В душе он одобрял его поступок. Стремление к сво­боде - это нормально! А наркотики - самая
страшная зависимость из всех возможных. Не­воля в кубе! Саша опять вспомнил Космоса, как тот ловил на кухне вместе с отцом иноплане­тян, и ободряюще улыбнулся Ватсону.
- Ну, Док, держись! - Выйдя из бытовки, он взял две заранее приготовленные доски и мо­лоток и крест накрест заколотил вход в дом. Гвозди впивались в деревянную плоть с легким скрипом, стук молотка прозвучал в ночи нео­жиданно звонко и гулко.
«Будто гроб заколотил», - подумал Саша, сунул молоток под порог и с чувством выпол­ненного долга направился к своей бытовке...
Когда он вернулся, Лена сидела на постели и молча плакала. Белов подошел, сел рядом. По­молчав, протянул руку и взял ее за плечо.
- Не плачь, не надо, - сказал он. - Ну, пе­рестань...
Вместо этого она заревела еще сильнее, рез­ко оттолкнула его.
- Зачем? Зачем ты меня мучаешь?! - спросила он с болью. - Что ты ко мне при­стал? Ты ведь меня никогда простишь! Меж­ду нами всегда будет это клеймо! - Она по­вернулась к нему заплаканной изуродован­ной щекой.
Саша не стал ее уговаривать а просто обнял и прижал к себе. Постепенно она успокоилась. Так они и просидели до самого рассвета.
А утром после завтрака Белов нашел Витька, рассказал о ночном визите Ватсона и попросил покараулить, чтобы к доктору, когда он начнет орать и биться в ломке, никто не заходил.
- И сам терпи, - предупредил он. - Уши заткни чем-нибудь.
Потом подогнал машину к своей бытовке и велел Лене одеться поприличнее, поскольку намечается выезд в город.
- Куда? Зачем? - Лена терялась в догадках, но сделала так, как просил Саша...
Они приехали в Москву. После относитель­но бессуетной подмосковной жизни Белока­менная показалась Лене гигантским муравей­ником, скопищем сумасшедших, постоянно ку­да-то бегущих и вечно опаздывающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32