Журналист вытащил тощий бумажник и по­махал для убедительности им в воздухе перед носом клиента.
- Не переживай, я при деньгах.
Впрочем, если кто и переживал по этому по­воду, так это он сам. Невзглядов ужасно не лю­бил тратить свои кровно заработанные и пред­почитал халяву. Но раз надо, значит надо.
Он отмусолил каскадеру несколько купюр, и тот исчез за дверью. Не было его довольно долго. Невзглядов уже начал беспокоиться - не свалил ли его новый друг с деньгами, когда тот появился в дверном проеме с торжествую­щим видом. В руках он держал бутылку водки и пакет с орешками.
- Это зажевать. Что мы, не люди, что ли? - пробормотал он, наливая водку в винные фуже­ры, оставшиеся от оргии с проституткой.
Выпили. Водка оказалась жуткого качества. Она встала колом в горле, но Невзглядов могу­чим усилием воли с трудом протолкнул ее в желудок. Там се тоже долго не хотели прини­мать. Еле улеглась.
- А я тут Сашу Киншакова искал, - начал журналист, отдышавшись.
- Кому Саша, а кому Александр Иваныч, - хмуро оборвал его каскадер. - А на фига он тебе?
- Да так, - протянул Невзглядов. - Интер­вью хотел у него взять. А он оказывается, в Штатах. И вся ваша команда с ним. А тебя что, не взяли? - он незаметно включил диктофон в кармане и поправил микрофончик за лацканом пиджака.
Славик в ответ разразился потоком брани. Адресовал он ее, впрочем, не товарищам по ре­меслу, а главным образом, самому себе.
Буквально за неделю до отъезда в Голливуд на съемках фильма погиб один из членов кас-кадерской группы: на него рухнул осветитель­ный прибор. Слава должен был его страховать, был рядом, но отделался легким испугом. А сделать ничего не смог! В смерти товарища сто никто не винил. Вернее, винил только один че­ловек - он сам. Поэтому из группы Слава ушел и теперь потихоньку спивался.
Выслушав каскадера, Невзглядов с сочувст­вием покачал головой и постарался подвести клиента к нужной ему теме.
- Да, судьба иногда устраивает такие сюр­призы, согласился он. - Но как же они там без тебя? Ты такой мастер. Я ведь помню, как ты «линкольн» Белого с моста в речку отправил. Я ведь тогда все заснял. Это был высший пило­таж! Жалко только, что имени автора трюка никто никогда не узнает...
- Да, - каскадер поднял указательный па­лец к потолку и пьяно улыбнулся, - полет «линкольна» - это классика. Это была моя ле­бединая песня.
Славик чувствовал, что начал спиваться, по­этому все, что могло хоть как то поддержать его самоуважение к себе, было ему как бальзам на раны. И, забыв обо всем, он принялся излагать историю этой мистификации во всех подробно­стях. Говорил он долго. Невзглядов даже забес­покоился, хватит ли пленки в диктофоне. Рассказ каскадера прервала все та же Лилька. Она просунула в дверь свою симпатичную мордаш­ку с уже подновленным макияжем и спросила.
- Вы все треплетесь? Скоро закончите? Слава вдруг оборвал себя на полуслове. Он посмотрел на Невзглядова совершенно трез­вым и удивленным глазом, словно только что его увидел. И спросил.
- А ты кто? И что это ты тут вынюхиваешь? А ну, вали отсюда...
Проскользнув мимо блондинки в коридор, Юра отошел подальше и проверил качество за­писи: она была достаточно разборчива. Пусть этот пьяный треп никто и никогда не смог бы использовать в качестве доказательства, но ему теперь все стало ясно.
Во взорванном и упавшем с моста в речку «линкольне» не было ни Белова, ни его семьи. И покушения никакого не было, а был лишь мастерски выполненный трюк. Значит, Алек­сандр Белов жив? Ну, а раз человек жив, найти его - дело техники. Оставалось передать за­пись Андрею Литвиненко и получить честно заработанные деньги.
Выходя из бара, Юра нос к носу столкнулся с Кабаном. Но ни тот, ни другой не знали друг друга в лицо, поэтому спокойно разошлись в стороны. Кабан направился в бар, поскольку узнал, что пронырливый журналюга будет ис­кать там одного из каскадеров, а радостный Юра помчался домой слушать пленку. Он и не подозревал о нависшей над ним опасности.
XXIX
Утром внимание Белова привлек странный шум. Он вышел из бытовки. Здоровенный гро­мила, кажется, один из охранников Михая Лу­пу, пинками гнал Федю вдоль кривой улицы поселка. Многие из его обитателей вышли по­смотреть на происходящее, но никому и в голо­ву не приходило заступиться за него.
Витек с утра уехал со Степанычем заниматься бизнесом - развозить по точкам «тухлятину». Сегодня это были размороженные куры. Степаныч деликатно называл их «охлажденными».
Когда Федя и его гонитель поравнялись с ва­гончиком Белова, тот вдруг сделал шаг к охран­нику и подсек его массивную, как колонна, ногу. Тот рухнул и сильно приложился лицом о землю.
- Извини, шкаф, не думал, что ты такой не­устойчивый, - сказал Белов и обратился к рас­терянному Лукину. - Учись, Федя, как не на­до падать.
Гигант поднялся, отряхнул пыль и с много­обещающей улыбкой двинулся на Белова. По дороге он легким движением руки отправил Федю в нокдаун.
Саша прислонился спиной к бытовке и со спокойной уверенностью смотрел в глаза гро­миле. Казалось, он не понимает, в какой невы­годой ситуации оказался в момент атаки. Здо­ровяк с рычанием размахнулся. Его удар, в случае попадания, способен был свалить слона или пробить стенку по крайней мере двух та­ких вагончиков, как этот.
Но Саша наклонил голову и слегка присел. Кулак с хрустом впечатался в стену. То ли рука гиганта не выдержала, то ли в самом деле стена. Белов не стал это выяснять. Он с размаху, не по-каратистски, а по-футбольному, залепил бугаю ногой по гениталиям. Тут же следом добавил коленом под ребра - сбил дыхание. Бугай сдал назад и сел на задницу. Можно было бы продол­жать в том же духе, но Белов не стал перегибать палку. Он не хотел сейчас осложнять и без того непростые отношения с Михаем Лупу.
Он помог подняться Феде и отряхнул с него пыль. Потом повернулся к громиле и указал на Федю.
- Этот парень - мой друг. Если у тебя еще будут к нему вопросы, то не теряй времени, об­ращайся сразу ко мне. И другим передай.
Громила с трудом поднялся и удалился с проклятьями и угрозами, но Белов больше не обращал на него внимания. Его больше интере­совало состояние Феди.
- Ты как, цел, непротивленец? Тогда поря­док. Я думал, он тебя как Тузик грелку порвет.
- Щас, размечтался, - проворчал Федя, ос­торожно касаясь кончиками пальцев фингала под глазом. - Насилие не лучший способ ре­шения проблем. Точнее - худший. А вот ее он чуть не разбил.
- Что, голову? - обеспокоился Белов.
Но Федя только рукой махнул. Лицо его озарила счастливая улыбка.
- Какую там голову! Хрен с ней. Бутылку чуть не разбил. Она у меня в кармане куртки была.
Пошли, оприходуем по-быстрому, пока и вправ­ду не разбилась.
Они взошли на холм, но не стали взбирать­ся на плиты, а легли рядом, между кустами в густой траве. Распили водку и стали греться на солнышке. Блаженство! Саше подумалось, что в этом, может быть, и есть смысл жизни? Сидеть вот так на припеке, в хорошем настро­ении, и просто существовать... Как трава и де­ревья...
- Слушай, - спросил он Федю, - а чего от тебя этот придурок хотел?
Федя замялся и ответил не сразу.
- Видишь ли, Серый, я нанес визит Лене. Хотел выяснить причину ее эмиграции, так сказать, - под воздействием водки лексикон Феди начал меняться буквально на глазах в сторону литературных изысков. - И надо же беде случиться, нарвался на самого Лупу. Этот люпус велел своему сатрапу, пардон, это его выражение, отмудохать меня так, чтобы я за­был дорогу к его дому. И только ваше, сударь, крайне своевременное вмешательство, - он уч­тиво кивнул Белову, - спасло меня от получе­ния тяжких и легких телесных повреждений.
Белов покачал головой.
- Спасибо тебе, конечно, за заботу, Федя, но если ты еще раз начнешь улаживать мои про­блемы, я тебя больше отмазывать не стану. Не обижайся, старина, но я уж как-нибудь сам раз­берусь. Договорились?
- Да ради бога! - Федя обиженно надулся.
Белов лег на спину и уставился в голубое не­бо, а Федя принялся разглядывать букашек в траве. «Вот взять инсектов, - думал он с умиле­нием, гоняя веточкой суетливых насекомых между травинками, - особенно муравьев и тер­митов: до чего же мудро устроены их сообщест­ва. Просто пример для подражания. Нацелены все на одно - продолжение рода и обеспечение идеальных условий для воспитания потомства. И больше никаких идей! И никаких револю­ций! Каждый знает свое место, не лезет на чу­жое. Вот где правильный коммунизм! Не то что у Даля - в словаре его, определение человечес­кого коммунизма: учение о праве каждого на чужую собственность... Это же повод для пер­манентной войны... С другой, стороны, и при капитализме война за собственность никогда не прекращается, только ведется по правилам...»
- Федя, оставь их в покое, - вырвал его из размышлений голос Белова, - пусть делают, что хотят.
Оказывается, тот перевернулся на живот и уже несколько минут с интересом наблюдал за манипуляциями Феди и ходом репрессий в травяном царстве.
За этим занятием их и застали Витек и док­тор Ватсон. Они подошли и расположились ря­дом на траве.
Витек по обыкновению был раздражен, доктор же, наоборот, почти счастлив. Видно, только недавно заправился очередной дозой своего варева.
- Отдыхаете? - с издевкой поинтересовался Витек. - А меня Степаныч в усмерть заго­нял. Три рейса сделали. Мне эти куры долбаные теперь по ночам сниться будут. А что это у тебя за бланш? - поинтересовался он, заметив фонарь у Феди под глазом.
- Это я ему подвесил, - проворчал Белов. -
За нарушение экологического равновесия.
- Не, а серьезно? - недобро прищурился
Витек.
Феде пришлось рассказать свою печальную историю еще раз. Витек внимательно выслу­шал и собрался идти к Михаю - разбираться.
- Отдыхай, - придержал его Белов, не пово­рачивая головы. - Силы тебе еще пригодятся.
Но Витька уже понесло.
- Да пошел ты! - заорал он на Белова. - Толстовец недоделанный! Ну, с этими понят­но, у них все в прошлом, - он махнул рукой на Федю и доктора. - Но ты-то нормальный му­жик. У тебя же где-то жена, дети остались...
- Сын, - сквозь зубы поправил Белов.
- Тем более, - продолжал кипятиться Ви­тек. - Мочкануть тебя кто-то пытался, значит, и проблемы нерешенные имеются. А ты одно знаешь - с утряни зенки залить и на солнышке пузо греть, да языки с Федюней чесать. С Лен­кой Меченой шашни закрутил от нефига де­лать. А ведь ты, поди, своей семье тоже нужен.
Белов ничего не ответил. Он опять перевер­нулся на спину и засмотрелся на белые облака, непрерывно мутировавшие в голубом высоком небе. Плывут они себе куда-то, и нет им дела до человеческих забот, как людям до забот насекомых. Но и они не свободны: летят, куда ветер дует. Есть вещи, на которые можно влиять, и вещи, на которые влиять нельзя.
- Что молчишь? - не отставал Витек. - Сказать нечего? Или западло с таким, как я, ба­зарить?
- Нет, - сказал очень серьезно Белов. - Ба­зарить мне с тобой не западло. И про семью свою я не забываю. Поэтому тут и торчу. Пото­му что самое большое, что я могу для них сде­лать, это умереть. Или считаться мертвым.
Витек помолчал, переваривая услышанное. Несмотря на молодость, а может, наоборот, благодаря ей, он относился к людям, которым все в жизни ясно, которые «знают, как надо», и поэтому считают, что людей - дураков бестол­ковых, - надо учить и учить.
- И что же ты, навсегда решил в бомжи за­писаться? - насмешливо спросил он. - А тот, кто тебя убить хотел, пусть жирует? Может, он как раз сейчас с твоей женой в койке кувырка­ется?..
Витек сам не понял, что сказал нечто обид­ное, а когда сообразил, то дернулся в сторону, ожидая удара. Но Белов только усмехнулся.
- Может, ты и прав. А планов у меня ника­ких нет. Это у Бога, может, насчет меня какие-то планы есть. Я ведь сюда к вам тоже не соби­рался, да вот угодил. И, думаю, не зря. Ты про кельтов когда-нибудь слышал?
- Кого? - переспросил Витек?
- Кельты - это предки шотландцев, ир­ландцев и французов. Галлы были кельты. Это еще во времена Древнего Рима... - проявил на­читанность Федя.
- Они и сейчас живут, то есть, их потомки - поправил его Белов. - Так вот, они верили, что старый мир должен погибнуть, а на его руинах родится новый.
Доктор подвинулся ближе и с интересом по­смотрел на Белова.
- В данном случае под руинами старого ми­ра надо понимать нашу помойку? - уточнил он. - А что, это символично. Родиться заново на помойке! Так сказать, в компосте цивилиза­ции! Ха-ха... Знаешь что, - доктор взял Сашу за плечо и резко переменил тему, - пойдем-ка, я посмотрю как твои дырки поживают.
Вдвоем они направились к вагончику докто­ра. Когда они отошли от холма на приличное расстояние, доктор вполголоса сказал Белову.
- Так вот, насчет жизни и смерти... Я только что был у Лупу. Он обещал мне пять граммов чистого героина, если я тебя отправлю на тот свет с помощью искусства врачевания.
Белов был крайне удивлен. Что-то непохоже на Лупу, он, судя по всему, сторонник силовых
методов решения проблем. Волчара!
- А сам он что, не может или боится? Доктор предположил:
- Может быть, он не хочет, чтобы об этом узнала Лена? Во всяком случае, причиной смерти должно быть воспаление раны, зара­жение крови или что-нибудь в этом роде. Что скажешь?
Белов развел руками.
- У меня нет пяти граммов героина. Даже черняшки нет.
Доктор сокрушенно покачал головой.
- Да, Лупу меня предупредил, что в случае отказа он запретит своим людям продавать мне маковую соломку. Л больше тут никто нарко­той не торгует. Выход один.
Какой? - полюбопытствовал Белов. Придется завязывать, вздохнул док­тор...
XXX
Тариэл разбежался, плюхнулся и большой бассейн, подняв тучу хрустальных брызг. Шмидт последовал за ним. Через секунду их го­ловы показались на поверхности воды. Вор тут же саженками поплыл к бортику, схватился за него, легко сделал выход силой и выбрался из бассейна. А Шмидт несколько раз проплыл впе­ред и назад сначала брассом, потом кролем. Плавать он любил, даже не столько из-за на­грузки па все мускулы, сколько за то чувство свободы, которое давала ему вода. Он плыл, и представлял, что летит в воздухе, как птица...
- Хорошо, э!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32